Ты не виноват, стр. 62

На пути домой я размышляю о том, когда же Финч побывал здесь, когда нашел номерной знак. Наверное, когда возвращался домой. Я жду, что родители заговорят или о высаженных цветах, или об Элеоноре. Хотя бы сегодня (а когда же еще, если не сегодня?) они могли бы назвать ее по имени. Но они молчат, и тогда говорить начинаю я:

– Это я предложила поехать посмотреть парад на весенние каникулы. Элеонору это вовсе не интересовало, но она сказала мне: «Если тебе действительно хочется увидеть парад, его надо увидеть вживую. Давай последуем за ним по всем штатам Среднего Запада». Она всегда делала все, что хотела, и даже чуточку больше, словно немного забегая вперед. Поэтому все, что она задумывала, получалось и лучше, и восхитительнее.

Как у еще одного моего знакомого.

Я начинаю напевать свою любимую песню парада, ту самую, которая больше всего напоминает мне об Элеоноре. Мама смотрит на папу, но он полностью поглощен дорогой, а потом присоединяется ко мне.

Вернувшись домой, я сажусь за свой письменный стол и задумываюсь над маминым вопросом. А почему ты хочешь создать интернет-журнал?

Я перевожу взгляд на доску, прикрепленную к стене. Записки на ней уже не умещаются, они идут дальше по стене и добираются до шкафа. Я открываю тетрадь с записями о путешествиях и быстро пролистываю ее. На первой же пустой странице я пишу: «Зерно – существительное, составляющее что-либо; нечто, что может служить основой дальнейшего роста или развития».

Перечитываю и добавляю: «Зерно» – для всех…»

Зачеркиваю все слова.

Пытаюсь заново: «Зерно» создано для того, чтобы развлекать, информировать вас, а также обеспечивать вашу безопасность…»

Это я тоже зачеркиваю.

Я думаю о Финче и Аманде, потом смотрю на дверцу шкафа, где до сих пор можно заметить дырочки от кнопок, на которых держался настенный календарь. Я вспоминаю большие черные кресты, которыми отмечала каждый прожитый день, потому что мне хотелось единственного – оставить их позади.

Я переворачиваю еще одну страницу и пишу: «Журнал «Зерно». Начать здесь». Потом я вырываю эту страничку и приклеиваю к стене.

Я ничего не слышала от Финча с марта. Но я больше не волнуюсь. Я сержусь. Я злюсь на него за то, что он исчез, не оставив ни слова. Я злюсь на себя за то, что меня, оказывается, так легко бросить. Значит, во мне недоставало того, чтобы хотеть оставаться всегда рядом со мной. Я веду себя так, как любая другая девушка после разрыва отношений с парнем. Я ем мороженое из стаканчиков, слушаю музыку, которая нравится только мне, меняю фотографию в «Фейсбуке». У меня отросли волосы, и челка теперь выглядит вполне сносно. Я такая же, как была прежде, хотя я так себя не чувствую. Я собираю все вещи, напоминающие о нем, в одну коробку и прячу ее в шкафу подальше. Нет больше никакой Ультрафиолет Марки-Ни-Одной-Помарки. Я снова Вайолет Марки.

Где бы ни находился сейчас Финч, у него с собой наша карта. Я покупаю себе еще одну, чтобы закончить проект, и не важно, здесь он или нет. Сейчас единственное, что у меня есть – это воспоминания о разных местах. Мне и показать-то особо нечего, кроме пары фотографий и нашей тетради. Я пока не знаю, как подытожить все увиденное и узнанное, как собрать все это в единое целое, чтобы оно стало понятным кому-то еще, кроме меня. Сейчас эти записи кажутся бессмысленными и несвязными даже мне.

Я беру мамину машину, и она даже не интересуется, куда я направляюсь, но, передавая мне ключи, она говорит:

– Позвони мне, когда доберешься туда, и потом еще раз, когда соберешься ехать домой.

Я направляюсь в Крофордсвилл, где с опаской посещаю семь вращающихся тюремных камер, чувствуя себя туристом. Я отзваниваюсь маме и снова еду. Сегодня суббота, день выдался теплым. Солнце ярко светит в небе. Весна почти наступила, и тут я вспоминаю, что официально она наступила уже давно. Во время пути я все время машинально смотрю на проезжающие машины, в надежде заметить мини-вэн «Сатурн» и каждый раз, когда замечаю такой, чувствую, как сердце начинает бешено колотиться, а горло сдавливать, хотя я все время напоминаю себе: все кончено. С ним все кончено. Я продолжаю двигаться вперед.

Я вспоминаю, как он рассказывал о том, что любит водить машину. Ему нравилось движение вперед, когда создается впечатление, будто ты можешь поехать куда угодно. Я представляю себе выражение его лица, если бы он увидел меня сейчас за рулем. Он бы сказал: «Ультрафиолет, я всегда знал, что в тебе это тоже есть».

Когда Райан и Сьюз рвут отношения, он приглашает меня на свидание. Я соглашаюсь, но предупреждаю, что мы будем только друзьями. Мы ужинаем в ресторане, в одном из самых престижных в нашем городе.

Я вяло поедаю принесенные мне деликатесы, стараясь сосредоточиться на Райане. Мы говорим о дальнейших планах учебы в колледже, о том, что нам скоро будет по восемнадцать (у него день рождения в этом месяце, а у меня в мае). Но это далеко не самая захватывающая беседа, хотя все мило, нормально. И он тоже милый и нормальный парень, и об этом тоже надо сейчас сказать. Я думаю о том, как я приклеила ярлык к Райану подобно тому, как все остальные приклеивали ярлыки к Финчу. Внезапно я понимаю, что мне почему-то нравится его постоянство и надежность. Когда видишь то, что имеешь, и это совершенно точно, тут уже ничего не изменится. И он всегда будет таким предсказуемым и надежным. Если не считать его болезненной тяги к воровству, разумеется.

Он провожает меня до дома, и я позволяю ему поцеловать себя. На следующий день он звонит мне, и я отвечаю на его звонок.

Проходит несколько дней. Ко мне приходит Аманда и спрашивает, не хочу ли я с ней прогуляться. Мы играем в теннис на улице, как это было еще в те дни, когда я только переехала в этот город, потом идем в «Дэйри куин» и заказываем десерты в стаканчиках. Вечером мы все собираемся в «Карьере». Сначала мы идем туда вдвоем с Амандой, но потом я отсылаю сообщения Бренде и Шелби, а еще Ларе и всем трем Бриан, и там мы все встречаемся. Через час к нам присоединяются Джордан Грипенвальдт и еще несколько девчонок, которые согласились сотрудничать в «Зерне». Мы танцуем допоздна, потом расходимся по домам.

В выходные мы с Брендой идем в кино, она приглашает меня к себе в гости с ночевкой, и я соглашаюсь. Она хочет поговорить о Финче, но я объясняю, что хочу поскорее забыть его, как прошлое. Она тоже ничего о нем больше не слышала, поэтому она не настаивает на серьезной беседе, но все же говорит:

– Во всяком случае, ты можешь быть спокойна, что все это не из-за тебя. Но если у него были причины исчезнуть, значит, это было что-то действительно очень серьезное.

Мы не спим до четырех утра, работаем над «Зерном». Я сижу за столом, Бренда лежит на спине на полу, прислонив ноги к стене. Она произносит:

– Мы можем служить проводниками для наших читателей во взрослую жизнь. Этакие шерпы [8] на горе Эверест. Мы расскажем им всю правду о кредитных карточках, о колледжах, даже о любви. – Она вздыхает. – Хотя бы поможем им советами, что делать, если твой парень – полный кретин.

– А разве мы знаем, что надо делать в таких случаях? И как определить такой случай?

– Конечно, нет.

В моем почтовом ящике еще пятнадцать заявок на участие в работе над «Зерном» от школьниц. Все хотят принять участие в выпуске журнала, потому что Вайолет Марки – героиня школьной колокольни и создатель сайта «Ее сестра» (любимый блог Джеммы Стерлинг) начинает выпускать новый журнал.

Я читаю письма Бренде, и она замечает:

– Вот так, наверное, и чувствует себя человек, обретая известность.

К середине апреля она становится моей самой близкой подругой.

Вайолет

26 апреля

В воскресенье примерно в половине одиннадцатого утра у нашей двери появляется Кейт Финч. Она выглядит так, будто не спала уже несколько недель подряд. Я приглашаю ее войти в дом, но она отрицательно мотает головой.