Семья Звонаревых, стр. 62
Борейко слушал с улыбкой генерала, вставляя острые словечки и язвительные реплики.
— Тебя я решил назначить начальником артиллерии девятого сектора, продолжал генерал. — В него входят форты первой линии: семнадцатый и семнадцатый-бис. Промежуток между этими фортами почти сплошь забетонирован. Имеются орудийные установки с броневыми колпаками. Во второй линии находится известный тебе форт номер три Помехово. В секторе более ста орудий, половина — новейшие скорострельные. Три роты артиллерии и полк пехоты. Штаб сектора на форту Помехово. При штабе есть поп и причётник. Собор, что неподалёку от форта, превращён в лазарет.
Появился адъютант и доложил, что немцы начали обстреливать северные секторы крепости, подняли сразу в воздух несколько аэростатов, выслали самолёты и вообще производят усиленную разведку крепости.
— Коменданту доложили? — спросил Карпов.
— Так точно! Приказали спешно служить молебен.
— Погода, как назло, ясная и тихая, видимость даже на далёком расстоянии прекрасная. Немцы не замедлят её использовать для разведки и артиллерийского обстрела фортов второй линии, и даже, быть может, цитадели, — проговорил Борейко.
В кабинет Карпова без доклада вошёл немолодой, но ещё красивый полковник. В отличие от Карпова, он был аккуратно побрит и причесан, от него пахло духами.
— Знакомьтесь, Борис Дмитриевич, это мой первый заместитель полковник Качиони. — Моя правая рука во всех вопросах, касающихся обороны. По хозяйственной части у меня другой — подполковник Хатов.
— Хатова знаю ещё штабс-капитаном. Ему слишком везло в карты, и его перевели на Кушку, — проговорил Борейко.
— Совершенно верно! Его из Кушки после начала войны вернули сюда. Он спит и видит во сне поскорее удрать из крепости, — добродушно усмехнулся генерал.
В кабинет вошёл небольшого роста широкоплечий генерал. Густейшие седые брови совсем закрывали ему глаза. Седые усы свешивались вниз, полностью скрывая рот, что делало Бобыря похожим на старого моржа. Голос у генерала был низкий и невыразительный.
Узнав, что Борейко прибыл в крепость на пополнение артиллерийских офицеров и что он боевой портартурец, комендант справился, набожный ли он человек и давно ли был на исповеди.
Приглядевшись, Борейко увидел на шее генерала Бобыря орден с мечами, а под ним иконку Спаса Нерукотворного. Почти все пуговицы его защитного кителя были увешаны маленькими иконками и крестиками, похожими на диковинные амулеты дикарей.
«Вот потеха», — усмехнулся про себя Борейко.
— Каковы Ваши виды относительно обороноспособности крепости? спросил Борейко полковника, когда они остались вдвоём.
— Самые наиблестящие, — любезно улыбнулся Качиони. — Продержимся месяц, от силы два. А там погуляем и отдохнём в плену. Должен признаться: лень — моя слабость.
— Я около года пробыл в плену, — сдержанно заметил Борейко. — И хочу Вас разочаровать: плен — это не рай. В плену тяжело и унизительно.
В комнату вошёл ещё не старый широкоплечий генерал, бритый, но с пышными усами. Он поздоровался с Качиони, кивнул Борейко и, не произнеся ни слова, вышел из комнаты.
— Начальник штаба крепости генерал Антипов. До нас командовал дивизией в Галиции, но весьма неудачно. Едва избёг плена, дивизию почти полностью потерял, с нею всю артиллерию, обозы и оказался в резерве чинов. В крепостях никогда не служил и в крепостной войне мало что понимает. По-видимому его сплавили сюда, зная, что крепость долго не продержится. Такого генерала и потерять не жалко.
— Нате Вам, боже, что нам не гоже! — уточнил мысль полковника Борейко.
— Примерно так! — согласился Качиони.
Вернувшись от коменданта крепости, генерал Крапов официально сообщил Борейко о назначении его начальником артиллерии девятого сектора обороны.
— Штаб сектора находится на форту номер три, куда я и попрошу Вас следовать, — распорядился Карпов.
— Я тоже собирался туда! Вот мы вместе и отправимся, — добавил Качиони.
В парном экипаже поместились Качиони, Борейко и Блохин. Солдат устроился на облучке рядом с кучером. Чемоданы привязали сзади.
День выдался тёплый и солнечный. Экипаж быстро катился по ровному шоссе, обсаженному с обеих сторон деревьями. На горизонте были ясно видны три вражеских аэростата. В воздухе непрерывно летали немецкие самолёты, бросая сигнальные разноцветные ракеты. С севера и северо-запада гремела артиллерийская канонада. Над передовыми укреплениями крепости рвались белые комочки шрапнелей и вскидывались чёрные фонтаны разрывов тяжёлых снарядов. Осадные батареи пристреливались к переднему краю обороны крепости.
— В общем, крепостные форты и батареи вряд ли выдержат сосредоточенный огонь осадных батарей, — горько усмехнулся полковник. — Ещё хуже с гарнизоном. Из восьмидесяти тысяч человек только тридцать тысяч имеют винтовки, из них половина — устарелые берданки, а остальные и вовсе безоружны. Должны подбирать винтовки убитых. Да и патронов к ружьям мало. Артиллерия имеет всего по сто — полтораста выстрелов на пушку. На несколько дней боя. Тут и воюй! В сущности крепость уже сейчас обречена на сдачу в самом ближайшем времени.
6
Штаб сектора обороны помещался в тыловых казармах форта №3. Это были сводчатые от самого пола казематы из кирпича, сверху прикрытые полуметровым слоем железобетона. В тёмном углу одного каземата висела икона Спаса Нерукотворного. Перед ней горела неугасимая лампада, и монах гнусавым голосом читал молитвы. Несколько солдат, стоя на коленях, истово крестились.
В соседнем каземате за перегородкой и находился штаб сектора обороны, как гласила надпись на двери.
Качиони и Борейко направились туда. За письменным столом сидел полковник с давно нечёсаной шевелюрой. Перед ним стояла начатая бутылка водки и лежали два больших ломтя чёрного хлеба, круто посоленных грязной крупной солью, и круг копчёной колбасы.
Полковник пил водку из горлышка бутылки и заедал хлебом с колбасой. Он нехотя приветствовал вошедших.
— Встать, умыться и привести себя в порядок, тогда обо всём доложить, — скомандовал Качиони.
Полковник лениво встал и, пошатываясь, вышел из каземата. Качиони сел за стол полковника, брезгливо поставил недопитую бутылку водки под стол. Взглянув на вошедшего в кабинет адъютанта, попросил доложить обстановку на фронте сектора обороны крепости.
Поручик вынул из принесённого с собой портфеля сложенную карту и расстелил её на столе.
— Два батальона пехотного полка находятся на переднем крае обороны крепости. Солдаты полностью вооружены винтовками и имеют восемь пулемётов, по одному на роту…
Блохин, стоявший у дверей, с трудом разбирал монотонную речь поручика. «Столько-то пушек, столько-то снарядов… Разве только в этом дело? А солдаты? Какие солдаты? Боеспособны ли? При таких командирах не очень повоюешь. Один помешался на молитвах, другой запойный пьяница… С кем же в бой идти? Не удивлюсь, если крепость при первых же штурмах падёт».
Он прислушался к глухому голосу поручика:
— Главная беда в том, что солдаты не хотят воевать, мечтают о сдаче в плен. Офицеры — из запаса или отставки, им под стать. Только и разговоров что о капитуляции. — Поручик понизил голос: — «Не хотим, — говорят, подыхать в этом каменном мешке. Плен — это не пуля, жить ещё можно».
«Вот об этом бы и надо говорить, — продолжал размышления Блохин. Скверное дело. Видать, влипнем тут крепко».
Расставшись с Качиони, Борейко приступил к осмотру артиллерийского хозяйства форта. Он подробно осмотрел орудия, размещение боеприпасов, проверил готовность солдат к бою, устроив тревогу. Орудийные и взводные фейерверкеры были подготовлены и знали, что надо делать в случае начала штурма крепости и форта.
Продовольствием и боеприпасами форт был обеспечен более чем на месяц. Зато пехота, расположенная на передовом участке, произвела на Борейко гнетущее впечатление.
Главное, Борейко поразил угрюмый, настороженный вид солдат. Они нехотя ответили на его приветствие, вяло отвечали на вопросы.