Завещание, стр. 28

Сейра Данн не пришла, а прибежала, но мы усадили ее подождать.

Нужно было связаться с Солом Пензером и предупредить, чтобы в случае необходимости он немедленно звонил сюда.

По тому же поводу Фреду Даркину.

И Дженнету Кейну.

Затем Фрицу. К ленчу, мол, не приедем.

Потом через горничную попросили дворецкого принести наверх пива.

Покончив с делами, я принялся со всеми подробностями расписывать Вулфу эпизод с мистером Юджином Дэйвисом.

Вулф немного посидел в задумчивости, то втягивая, то вытягивая губы, откинулся назад, вздохнул и обратился к своей первой жертве.

— Вы говорили мистеру Гудвину, что желаете меня видеть, мисс Данн?

— Да. — Поразительно, насколько ее глаза походили на материнские, а рот и подбородок совсем не были хауторновскими. — Я хочу вам кое-что сообщить.

— Пожалуйста.

— Ну, очевидно, вам известно, что, по мнению моих родителей, я ни к чему не способна.

— Такой вопрос мы не обсуждали. А вы сами с ними согласны?

— Пока еще не решила. Вся моя беда в том, что я дочь одной из трех знаменитых сестер Хауторн. Если бы их было много, наверное, все бы вышло по-другому. Хотя бы дочерей было больше. Но поскольку я одна, с меня одной и спрос. Я пресытилась своей «известностью» уже к десяти годам, и постепенно у меня развился комплекс неполноценности. Ужасно. В колледже на меня смотрели такими глазами, будто ожидали, что у меня из ушей посыплются солнце и звезды. И тогда я восстала. Удрала и из колледжа, и из дома и стала сама зарабатывать на жизнь. Но, как дочь сестры Хауторн, я обязана была изобрести нечто, делающее меня особенно эксцентричной и дерзкой. Самое лучшее, что я смогла придумать, это купить среднего качества фотоаппарат и снимать людей именно тогда, когда они меньше всего ожидают. До сих пор балуюсь. Разве не трогательно? Понимаете, у меня нет воображения. Я придумывала десятки потрясающих занятий, но все они на поверку оказывались либо неостроумными, либо неисполнимыми, либо откровенно глупыми. В итоге у меня совершенно пропало доверие к самой себе. А развязность, с которой я сейчас разговариваю, всего лишь напускная. Внутри у меня все дрожит.

— Ну-ну, никаких причин я для этого не вижу. — Вулф поставил на стол стакан с пивом и обтер губы носовым платком, — Значит, вы сбежали из дому?

Она кивнула.

— Больше года назад. Сказала матери… впрочем, неважно. Так или иначе, я просто ослабила связи, понимаете? Мне хотелось прорыть каньон, в котором сестры Хауторн выглядели бы черепашками на блюде! Поэтому я нашла работу за двадцать долларов в неделю: продаю антикварное стекло и хрусталь на Медиссон-авеню. Ну и приобрела фотоаппарат. Замечательно, верно? В отношении поездок домой на уик-энд я была непоколебима. Впервые я сломалась в последний понедельник, когда мама пришла в негодование и заявилась в магазин требовать моего присутствия на праздновании серебряной свадьбы. До этого я уже в письме отказалась. На следующее утро, во вторник, меня уже мистер Прескотт пытался переубедить. Поначалу я упиралась, но, когда в шесть часов закончила работу, он ждал меня у магазина в своей машине. Все мои попытки улизнуть оказались бесплодными: он отвез меня к ним. А когда мы приехали, дядя Ноэль был уже мертв.

Вулф покачал головой.

— Ужасная история. И это в первый же визит. Боюсь, что здесь я ничего не смогу поделать. У вас все?

— Нет.

Теперь она смотрела прямо ему в глаза. Во взгляде ее не читалось ни вызова, ни призыва, как у Нейоми Кари, но его твердость была подобна удару.

— Нет, — повторила она. — Просто вам необходимо кое-что знать, если вы согласитесь мне помочь. Поутру я совсем уж собралась повидать окружного прокурора мистера Скиннера, но, хорошенько подумав, сообразила, что без вашей помощи у меня ничего не получится. Он обязательно должен мне поверить. Понимаете, его нужно убедить, что это я рассказала дядюшке Ноэлю про заем Аргентине, а во вторник застрелила собственными руками.

Кончик моего пера разорвал бумагу и оставил на листе длинный чернильный след.

— Что?! Ну-ка, еще раз! — потребовал Вулф.

— Вы меня прекрасно поняли. — У Сейры была завидная выдержка. — Кажется, в апреле я подслушала разговор отца с посланником Аргентины о займе и все передала дяде Ноэлю, надеясь получить денег. Ну, а недавно он стал грозить мне разоблачением, вот я его и убила.

— Понятно. Так зачем же вам надо было признаваться, если теперь он все равно никому ничего не расскажет? Совесть замучила?

— Нет, не замучила. Просто я хочу спасти отца от позора. И маму, конечно. Решаясь на убийство, я не подумала о его последствиях.

— А следовало бы, — сурово произнес Вулф. — И немедленно прекратите болтать. Вас же поймают за пару минут. Взять хотя бы одну деталь: разве ваша рука могла дотянуться с Медиссон-авеню до Рокленд-Каунти, и нажать на спусковой крючок дробовика? Как это вы сказали? «Неостроумно, невыполнимо и откровенно глупо»? В данном случае все три эпитета можно употребить одновременно. Придумайте что-нибудь другое.

— Но если бы вы мне помогли, у нас бы все получилось. Я могла бы заявить, что ушла из магазина…

— Пф! Мисс Данн, прошу вас. Я работаю на вашего отца. А теперь не откажите в любезности, попросите мисс Эйприл Хауторн прийти сюда.

Битых десять минут он выпроваживал девушку из комнаты, и был такой момент, когда я совсем уже собрался взять ее и охапку и вынести за дверь. Но в конце концов она ушла сама.

Вулф налил себе пива и пробормотал:

— Если они все такие…

— Не воображайте, будто с нею покончено, — заявил я бодрым голосом. — Не забудьте, что внизу сидят Скиннер и Кремер… Ставлю десять против одного: она окажется в тюрьме еще до наступления ночи, и вам же придется ее оттуда вызволять. Ведь она наша клиентка. На сей раз нам досталась целая свора ненормальных!

Но до наступления ночи я уже сам мечтал попасть в тихую, уютную камеру, где никто бы меня не потревожил.

Эйприл выглядела так, словно у нее болела голова. С ней, разумеется, заявился кортеж в лице Селии Флит, по виду которой можно было сказать, что она почти не спала, и Осрика Стоффера, успевшего побывать дома и переодеться.