Шпионские игры царя Бориса, стр. 35
– Ой, много добра тебе соотечественники принесли! – фыркнула данцигская немка.
Пока Густав и Катарина дискутировали, купец Меллер вдруг осознал, сколь важна его миссия в Ригу (он не сказал даже Густаву, что планируемая поездка преследует не только торговые цели). Если шведы разобьют в Ливонии поляков, а Рига восстанет, то у Сигизмунда просто не окажется войск, чтобы бороться с рижанами, признавшими власть царя!
Мысль, что он оказался в эпицентре политической бури, так взволновала Меллера, что ему захотелось побыть в одиночестве.
Купец поднялся с лавки.
– Я все, что знал, рассказал вам. Пора и честь знать.
Его не удерживали, тем более уже стемнело. Когда гость ушел, а принц поднялся из-за стола, Катарина жалобно сказала Густаву:
– Посмотри, какая темень за окном. Холодно и метель может скоро подняться. Путь до дома доктора Хильшениуса не близок. Неужели ты сегодня поедешь к нему ставить опыт?
Принц понял, что Катарине не хочется оставаться одной и с тревогой ждать, когда он придет, не случится ли с ним чего плохого на темных московских улицах. Густав улыбнулся:
– Оденься теплее.
– Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой к Хильшениусу?
– Наука подождет до завтра. Мы поедем кататься на тройке!
Принц знал, как нравилась Катарине эта русская забава. Сани мчались по снегу так, что захватывало дух!
Кучер неторопливо запряг лошадей, так же неторопливо ехал по темной, заснеженной улице, мимо домов, где в окнах уже гасли огни. Было странное ощущение. Темнота на покрытом тучами небе, темнота вокруг. Но вот тройка спустилась к реке. Кучер не стал направлять лошадей на скользкий лед, тройка с огромной скоростью помчалась вдоль берега. Русский нахлестывал лошадей кнутом, принц зажег смоляной факел, сани мчались так, что и в самом деле захватывало дух. И в дополнение ко всему, Густав стал целовать Катарину, причем так, что у нее захватывало дух. В конце концов, принц так увлекся, пустив в ход и руки, что его гражданская жена тихонько взмолилась:
– Густав, ну не здесь же! Если ты станешь раздевать меня прямо в санях, я замерзну. А если возбудишь меня, не удовлетворив, расстроюсь.
– Домой! – крикнул принц слуге.
Ночью он так страстно ласкал Катерину, что не только возбуждал много раз ее тело, но и успокаивал душу – данцигская горожанка убедилась, что для этого принца она и впрямь самая желанная женщина на Земле.
Приготовленные из тщательно протертых ягод брусники, черники, вишни или земляники, высушенных тонким слоем на солнце лепешки.
Глава 15. Встреча старых врагов
К тому времени, когда Генрих Флягель подъехал к Пскову, то изрядно замерз. Мела февральская вьюга, мороз был таков, что хороший хозяин забирал из будки собаку и уводил в теплую избу.
Рижане очень редко ездили по торговым делам далеко от родного дома в начале февраля. Даже супруга Генриха Флягеля была удивлена, когда ее муж засобирался в дорогу с обозом, груженым солью.
– Почему тебе не терпится ехать в самый лютый мороз?! Или не слышал, как в страшный февральский снегопад в Ливонии сани застревали в пути из-за того, что ноги лошадей увязали в метровом снегу, и путникам приходилось неделю ждать лучшей погоды?
И что мог сказать супруге Генрих Флягель? Что какая-то трактирщица из предместья по имени Мария явилась к нему в дом и велела ехать немедля? Или солгать, что в Пскове соль вздорожала в феврале? Но каждая хозяйка понимает, что псковичи засаливают рыбу, мясо и овощи осенью, готовясь к зиме. Хотя…
– В Псковской земле был плохой урожай, там не хватает зерна для того, чтобы кормить скот, коров и овец режут и засаливают мясо, соль вздорожала, надо этим воспользоваться, – вдохновенно врал Флягель.
– Ох, Генрих, – сказала вдруг верная супруга с которой он прожил много лет. – Пойми, у меня сердце болит. Вроде все нормально, но меня страшит твой отъезд. Почему-то кажется, что тебе угрожает опасность. Я боюсь неизвестно чего, но мне по-настоящему страшно!
«Знала бы ты, как я боюсь! – подумал рижский патриций. – Ведь я не авантюрист и не неразумный мальчик. Понимаю, что делаю все ради родного города, ради своих детей, а все равно страшно».
Неожиданно мысли его приняли совсем иное направление: «Интересно, а Мария переживала бы за меня так, будь она моей?»
Весь этот сумбур в голове привел к тому, что на прощанье Флягель поцеловал супругу в губы столь страстно, что немолодая рижанка была просто удивлена. Чтобы успокоить ее, Генрих Флягель пообещал:
– Вопреки твоим страхам, я скоро приеду обратно и привезу тебе подарок.
…А затем был долгий и трудный путь. И вот, купец из Риги увидел, наконец, Псков. Город был огромен, больше любого города Ливонии. Ригу он превышал по населению раза в два, а ведь все остальные ливонские города, в сравнении с Ригой, казались Флягелю карликами.
Псков же считался большим городом и для Руси. Пожалуй, только Москва была многолюднее его.
Даже в февральскую метель город на пересечении рек Великая и Пскова имел величественный вид. Не случайно за 19 лет до приезда Генриха Флягеля в Псков, во время осады города польскими войсками, секретарь Его Величества польского короля Стефана Батория Ян Пиотровский написал в своем походном дневнике: «Любуемся Псковом. Господи, какой большой город! Точно Париж!.. Город чрезвычайно большой, какого нет во всей Польше, – весь обнесен стенами, за ними красуются церкви, как густой лес, все каменные…»
Тогда Псков так и не был захвачен поляками. Ведь город защищала высокая и толстенная стена, имевшая 40 огромных башен.
Ныне из-за крепостной стены виднелись золоченые купола десятков церквей. Флягель понимал, что общий вес золота, затраченного на их позолоту, исчислялся многими килограммами.
Въехав в город, обоз купца Флягеля сразу же отправился на торг. Здесь находилась важня – здание, в котором измерялись и проверялись импортные грузы. Псковичи и в измерительных приборах показали свой особый характер: Флягель помнил, что вместо гирь тут использовались тяжелые колокола и маленькие колокольчики. Измерив ими вес соли, псковские чиновники потребуют с него соответствующую пошлину.
Телеги с солью катили по широким (по тем временам) улицам города, двигались вдоль реки Псковы. Они проехали мимо амбара старосты рыбного ряда Якова Иванова, мимо устроенной по воле Бориса Годунова больницы. Неподалеку находилась богадельня, где доживали свой век одинокие старики и старухи. Богадельня эта сильно интересовала Генриха Флягеля. Дело в том, что дому престарелых принадлежали лавки в Соляном ряду, и сама структура существовала, в значительной мере, благодаря розничной торговле солью. Именно этому учреждению и рассчитывал рижский патриций сбыть свой товар.
В торговых делах Флягель был консерватором. Потому хотел взамен своих товаров купить для Риги не столь модную среди рижских купцов пеньку, не мачтовый лес, не знаменитый на всем побережье Германии псковский лен, а воск. Тот самый воск, что возили в Ригу из Пскова еще более трех веков назад.
Купить воск Флягель собирался не для перепродажи в Европу, а для нужд самих рижан. Была зима, темное время года, горожанам требовалось много свечей, и городские ремесленники умело изготавливали их из русского воска. Любой другой товар пришлось бы держать на складе до начала судоходства, а за воск деньги можно было получить сразу и тут же снова пустить в оборот.
Флягель, следуя полученным от Марии инструкциям, после уплаты пошлины за свой товар. остановился на постоялом дворе и пошел погулять по торгу, где ближе к вечеру его должен был ожидать посланец царя. Усиливалась вьюга, хотелось посидеть в тепле, но Флягель делал вид, что ему не холодно и любопытно, что предлагают на псковском рынке (хоть и был здесь ранее не раз). Местные торговцы были готовы оптом продать ему лен, пеньку, воск. В продуктовых рядах выстроились, словно солдаты, пузатые бочонки с медом, большего размера бочки с недорогим топленым салом и засоленной рыбой. Мимо черной икры Флягель прошел равнодушно – зачем ему эти рыбьи яйца! А вот качественно выделенная кожа и привезенные из Сибири меха в самом деле заинтересовали его. Не как торговца, а как потребителя. Он даже стал думать, не купить ли ему хорошо выделанную кожу для кресел в своей торговой конторе, когда кто-то по-немецки с легкой иронией спросил его: