Оберег для огненного мага (СИ), стр. 45

— Я закрою дверь, и мы постоим в коридоре, — сказал Карей.

Пол под ногами временами мелко подрагивал. Судя по звукам, приглушённым стенами и ставнями на окнах, над замком Тиарнаков всё-таки разразилась гроза. Прислонившаяся к стене Алекса напряжённо сжималась, ощущая дрожь, которая прокатывалась по зданию. Что с Региной? Почему она так бушует?

— Если хочешь, выйдем из этого коридора, — тихо предложила тьма голосом Карея.

Ладонь Алексы он то и дело стискивал изо всех сил, стоя совсем близко — плечо к плечу. Кажется, тоже нервничал из-за неизвестности, как проходит встреча Ферди с Региной. Грозовой грохот кого хочешь напугает. Что с воздушницей? Разгневана? Рыдает? Злится? Аналогом чего является гроза, если она отражает её бушующие чувства? Не заставит ли она Ферди силой своих эмоций снова вспыхнуть?

Сейчас Алекса кляла себя на все корки. Задним умом богата! Надо было сначала продумать всё, а потом уже соображать, устраивать ли встречу Ферди и Регины. И пыталась отрешиться от ругательской самокритики — поздно, поезд ушёл! И не могла.

— Нет, останемся, — хмуро сказала девушка. — Они нас не слышат, а если что, успеем добежать до Ферди…

— Вон в чём дело. А я думал, брату встряска будет на пользу.

— Смеёшься?.. Как ты думаешь, гроза ещё долго будет?

— Предполагаю — с полчаса.

— Карей, я хочу… — Девушка запнулась. — Прости, Карей, я хочу спросить тебя.

— Спрашивай.

— Ты сегодня сказал, что родители могут тебя услать в провинцию. Но ты учишься на последнем курсе. Ты важная фигура в университетской команде. Неужели они это могут сделать?

— Могут.

— Карей, мы не настолько близко знакомы, чтобы задавать тебе такой вопрос. Прости, если обижу тебя. А что будет, если ты откажешься уезжать?

Дрожь под ногами стала отчётливей, а горячие пальцы, сжимающие её руку, чуть расслабились. Молчание длилось недолго.

— Я никогда не думал об этом.

— И ты непредсказуем.

— К чему ты ведёшь?

— Перед встречей с Ферди я встретилась с вашей мамой. Она хочет, чтобы исцеление было быстрым, потому что Ферди надо сдать итоговые экзамены и поступить в аспирантуру. Она хочет, чтобы Ферди стал дипломатом.

— Дипломата я не потяну, — пробормотал Карей, и Алекса затряслась от беззвучного смеха. Кажется, он наклонился к ней, потому что на этот раз его голос раздался совсем близко: — Над чем ты смеёшься?

— Тебе самому не кажется, что твоя фраза насчёт дипломата смешная? — «Сказать — не сказать ему, что он сам со своим даром непредсказуемости дипломатом был бы крутейшим?» Девушка успокоилась и вздохнула. Сейчас она выскажет крамольную мысль, и Карей вправе будет на неё обидеться. — Карей… Твоего старшего брата надо спасать от вашей мамы. Что думает об этом ваш отец? Может, поговорить с ним?

— Он настроен в унисон с матерью. Если мать сказала, что Ферди будет дипломатом, отец будет стараться изо всех сил, чтобы пропихнуть брата в аспирантуру. У них, к сожалению, есть и возможности, и нужные знакомства. — Он помолчал и неожиданно бесстрастно сказал: — Да, интересная ситуация.

Нотки сдержанного бесстрастия в его голосе были такими отчётливыми, что Алекса затаила дыхание, узнав их: так начинал говорить отец, когда ему в голову приходила важная идея, которую надо дотошно продумать. И в этот момент лучше не спрашивать у него ничего, чтобы не перебить эту мысль.

Дрожь под ногами прекратилась, и Алекса с тревогой вслушалась в происходящее за прикрытой дверью в комнату Ферди. Там тоже было тихо, и девушка настроилась на долгое ожидание. Но темнота сверху снова заговорила — медленно, задумчиво, словно стараясь в высказывании вслух конкретизировать и сформулировать идею.

— Если я непредсказуем, узнают ли родичи, что я вложил в мысли Ферди то, что задумал сам? Ферди-то согласится со мной, потому что для него сейчас выход на свет — это потрясение и для мамы, и для него самого. Одно дело — трогать своё лицо. Другое — увидеть его в зеркале. И экзамены. Ладно, для него корпусные итоговые наверняка будут щадящими. Но вступительные в аспирантуру… Мама слишком сильно верит в него. Значит… Я, конечно, могу уехать… Но для Ферди мой отъезд… Нет, мама не пойдёт на такое, если узнает. Ферди не хочет, чтобы к нему приходил кто-либо, кроме меня.

Он рассуждал вслух, видимо переходя от одной мысли к другой, пытаясь собрать всё воедино. Алекса слушала внимательно, расставляя его недосказанные фразы по полочкам, и соглашалась с ним: Карей прав — Ферди воспротивится его опале… Но что будет, если дорогая мамочка увидит Ферди сожжённым, уродливым? Умом-то она понимает, что с ним неладно, но ведь увидеть воочию — это совсем иное… Кажется, последнее тоже очень сильно беспокоило Карея.

Сама того не ожидая, девушка словно подключилась к прерывистому монологу Карея, продолжив его размышления:

— Ну, из дома она его не выгонит. Не бросит на произвол судьбы. Наверняка ему будет сделана пластическая операция. А может, и операция ещё не нужна будет — послушать бы, что скажут целители.

— Но её отношение к нему изменится. А он сейчас раним…

— Он не видел её три года. Не разговаривал с нею. А ещё есть Регина. Он может слабо откликнуться на любое к себе отношение.

— С Региной тоже не всё ясно.

Девушка поняла, что все мысли Карея крутятся вокруг той идеи, которая пришла ему в голову, когда она косвенно предложила неповиновение родителям и напомнила о его странном даре. Кажется, он обдумывает эту идею со всех сторон и даже не против участия Алексы в ней. Для девушки пока проблема была в том, что она не знала, что именно пришло ему в голову, и отзывалась лишь на некоторые его размышления. А спросить побаивалась. А вдруг она его неправильно поняла?

— Надо выручать Ферди… — пробормотал Карей.

Алекса было хотела спросить, что он имеет в виду: выручать из ситуации, когда мать снова начнёт давить, или выручать прямо сейчас — из встречи с Региной? Последнее она как-то плохо представляла себе: а вдруг ворвутся в комнату, где сидит парочка, в самый неподходящий момент? А ещё стороной проходила странная, нехорошая мысль: «И почему я беспокоюсь о них? Они все в любом случае богатые, а деньги во всех их проблемах могут решить всё». Но ладонь Карея, которая продолжала сжимать её руку, мгновенно заставила устыдиться этой мыслишки и думать о другом.

Проблему, когда входить в закрытую для них комнату, решил, как ни странно, сам Ферди. Качнулся воздух. Во мраке словно появилась другая тьма — открывшегося пространства. Пауза — наверное, парень оглядывался в поисках. Голос Ферди сказал:

— Карей, проводи Регину. Мама знает, что ты привёз Алексу. Тебе придётся успеть проводить Регину, а потом вернуться, чтобы отвезти Алексу. Возвращаясь, скажи маме, что я просил Алексу подольше посидеть у меня — таким образом я получу полный сеанс. Алекса, я сейчас возьму тебя за руку, не бойся. Ты сядешь. А потом выведу Регину.

Он как-то быстро всё организовал, так что всем осталось только повиноваться. Впрочем, поговорка «в стране слепых зрячий — король» — для Ферди подходит идеально: он-то единственный среди них видит в темноте, пусть только ауру… Закрыв за ушедшими Региной и Кареем дверь, он вернулся к Алексе и сел на кушетку. Привычно положил свою руку ладонью кверху, привычно взялся за руку девушки, чтобы та сразу нашла, куда ставить пальцы, передавая магическую силу. И всё молча… Алекса тоже молчала. Хотя то и дело ловила себя на желании спросить его: «Ну как? Что у вас с Региной?» Пыталась даже определить по дыханию, взволнован ли он или нервничает. Но дыхание Ферди было таким бесшумным, что иногда казалось — он спит. Или он приходил в себя после встречи с Региной, или пытался привести свои мысли в порядок. Что, наверное, одно и то же.

Только через некоторое время он попросил её снова рассказать о своём доме, о любимых местах прогулки в саду, а также о своих сёстрах и брате. Девушка только пожала плечами и начала просто перечислять то, что дома делают каждый день. А вспоминая что-то интересное, останавливалась на нём и рассказывала подробно.