Лагуна фламинго, стр. 8
— Я знаю. — Разговаривая с дочерью, Аннелия даже не подняла головы. — Ты могла бы устроиться на работу в Эсперанце, по крайней мере, пока все не выяснится.
— Так значит, ты не веришь, что это сделал Франк?
— Нет. — Аннелия посмотрела на дочь. Глаза у женщины были очень красивые, большие, серовато-голубые. — Ни в коем случае. Только не Франк. Франк не стал бы забивать человека до смерти. Он хороший парень.
Мина помедлила.
— Я в тот день кое-что… увидела, — робко произнесла она. — У Филиппа.
Мать вновь опустила голову и принялась ловко орудовать иглой.
— Золотые часы. Я не уверена, но мне показалось, что на них была гравировка, буквы «К» и «Л».
Аннелия не ответила.
— Ты понимаешь, мама? «К» и «Л», Клаудиус Либкинд.
— Ты видела потом эти часы? — спросила Аннелия, сосредоточенно зашивая дыру.
— Нет. — Мина расправила на коленях только что зашитую рубашку.
— Но тебе нужны эти часы, чтобы помочь Франку, — сказала Аннелия.
— Да, я…
— Я знаю, как ты себя чувствуешь, но не жди, что я стану помогать тебе в этом, — поспешно добавила Аннелия.
На ее лице отражались страх и смущение. Она всегда хотела лучшей доли для дочери и потерпела фиаско. Ей было жаль Мину. Их жизнь была непростой, но они хотя бы были друг у друга.
Аннелия многозначительно посмотрела на дочь.
— Мина, это моя жизнь. Если ты захочешь найти себе работу в городе, я тебе помогу. Но вот с часами… Тут я ничего не могу поделать. Я не могу пойти против воли мужа. Я просто боюсь. Если ты хочешь уйти из этого дома, я тебе помогу. Но в остальном… в остальном я бессильна. Мне очень жаль.
Глава 2
Тем утром, когда Мину должны были представить Дальбергам, она долго стояла перед зеркалом, внимательно рассматривая свое отражение. Аннелия причесала ей волосы и заплела косы так туго, что у девушки немного заболела кожа на голове. К своему лучшему темно-синему платью, ниспадавшему до щиколоток, Мина надела черные воскресные туфли, отполированные до блеска, белый передник, сшитый собственными руками, и чепчик.
— Герман проводит тебя в город. — Аннелия нежно погладила дочь по руке.
Мина осторожно коснулась косы. Ей казалось, что мышцы на ее лице застыли.
— Желаю удачи, — добавила мать.
Мина кивнула. Думая о предстоящей встрече с Дальбергами, она не смогла как следует выспаться — Мина все время вскакивала от беспокойного сна. Но не только это ее тревожило. Прошло уже много дней с тех пор, как Франк исчез, а от него по-прежнему не было никаких известий.
Девушка до сих пор не знала, как помочь своему другу, но понимала, что обязана это сделать. Поиски золотых часов не дали никакого результата. Может быть, стоило с кем-то об этом поговорить? Но Мина не знала, кто в городе поддерживает ее отчима и сводного брата. Что, если они просто дали взятку, чтобы избежать расследования? Да и кто ей поверит? Наверняка ее отчиму легко удастся представить ее легкомысленной дурочкой — и что тогда? Нужно было найти другое решение. Но какое?
Мина посмотрела в зеркало на отражение матери. Они улыбнулись друг другу, но их улыбки были нерешительными и быстро погасли.
«Я хочу уехать прочь отсюда», — подумала Мина. Без Франка не было никакого смысла здесь оставаться. Если с него не снимут эти ужасные обвинения, они не смогут пожениться и жить вместе. А ведь Мина так на это надеялась! Она думала, что ей удастся узнать, куда он делся. Удастся последовать за ним. Но из этого ничего не вышло. Пока что она не получила от Франка никаких известий.
Девушка подавила глубокий вздох. Пока что ей удавалось избегать преследований Филиппа. Теперь она спала с ножом под подушкой. Однажды Мина даже угрожала ножом брату, но особого впечатления на него не произвела.
Пару дней спустя он прижал ее к стене, надавив рукой на горло. Мина едва могла дышать.
— Даже не думай, что тебе удалось меня испугать, дорогая моя Мина. Но твоим телом еще рано наслаждаться. Ничего, я подожду.
Она едва сдержалась, чтобы не плюнуть ему в лицо.
Что же случится, когда ее тело созреет, когда ее женственность окончательно пробудится? Мина не решалась об этом думать. Она уже давно обматывала грудь прочной льняной тканью, чтобы ее округлости были не так заметны. Девушка лихорадочно размышляла о том, как в будущем избежать встреч с Филиппом, и тут мать предложила ей устроиться на работу к Дальбергам, на которых работал и ее отчим.
Дочь и мать боялись, что Ксавьер не разрешит Мине работать, но, должно быть, решающую роль в этом деле сыграла мысль о том, что благодаря этому их семья получит больше денег.
— Пускай идет работать, — проворчал Ксавьер. — Настало время нашей лентяйке не только жрать за мой счет, но и приносить доход.
— А я с нетерпением буду ждать выходных, — с ухмылкой шепнул Мине Филипп. — Мне нравится наблюдать за тем, как ты превращаешься в настоящую женщину. Когда ты устроишься на работу, мы будем видеться реже, и все изменения сразу же бросятся мне в глаза. — Хохотнув, он выразительным жестом опустил ладонь на свою промежность.
«Об этом, — повторяла себе Мина, — я сейчас думать не буду». Если все пройдет хорошо, она сможет проводить в доме Дальбергов всю неделю. Там ей будет спокойнее.
— Мы уже приехали, — сказал Герман Блум, останавливая телегу у городского особняка Дальбергов. — Удачи тебе, Мина!
— Спасибо.
Девушка выбралась из повозки. От волнения ее немного подташнивало. Мина несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоить бешено бьющееся в груди сердце.
Только потом она решительно постучала в дверь. Строгого вида экономка, выслушав ее торопливые объяснения, провела девушку в пустую гостиную.
Мина остановилась рядом со столом, натертым до такого блеска, что она видела в столешнице свое отражение. Одно из окон было открыто настежь. Длинные шелковые занавески подрагивали от легких порывов утреннего ветерка.
В окно падал яркий свет, заливая паркет между окном и пушистым восточным ковром. Рядом с окном стояла деревянная скульптура, изображавшая негра с подносом в руках. Стул был немного отодвинут от стола, словно кто-то только что сидел там, но затем поспешно вышел из комнаты.
Мина с любопытством уставилась на скульптуру. Подойдя ближе, она осторожно провела по лицу негра кончиками пальцев. Дерево казалось очень гладким, точно его уже касались тысячи рук.
Через некоторое время дверь открылась, и, несмотря на все попытки держать себя в руках, Мина вздрогнула.
В гостиную вошла седовласая дама с тростью в правой руке. На левом глазу у нее был монокль.
— Французы называют такие скульптуры gueridon и используют их вместо столиков, — сказала женщина.
Мина кивнула: она была уверена, что не сможет произнести ни слова.
— Госпожа Валенс говорила с тобой? — продолжила дама.
Должно быть, это была госпожа Дальберг.
Мина вновь кивнула, стараясь вспомнить вопросы экономки. Почему-то Валенс не дожидалась ответов Мины.
— Тебе известны наши требования?
И вновь кивок.
Госпожа Дальберг нахмурилась.
— Хм… Ты умеешь разговаривать?
— Д… да, — пролепетала Мина.
— Ну, похоже, ты не из болтливых. Это хорошо. Встань-ка вон туда. — Женщина указала в центр комнаты. — И повернись.
Мина выполнила приказ. Госпожа Дальберг внимательно осмотрела ее.
— Все в порядке, — наконец сказала она. — Ты выглядишь здоровой. К тому же кажешься смышленой. Одежду получишь от госпожи Валенс. И, прежде чем я поручу тебе шитье, — женщина покачала головой, указывая на сшитый Миной передник, — тебе придется хорошенько подучиться.
Мина покраснела.
— Стоимость одежды будут вычитать из твоей зарплаты, так что обращайся с вещами аккуратно. Также из зарплаты будут вычитать деньги за еду. В любом случае тут ты будешь питаться лучше, чем дома. Деньги получишь в конце недели, воскресенье — выходной. Остальное можешь обсудить с госпожой Валенс.