Лагуна фламинго, стр. 46

Девушка встряхнулась, отгоняя неприятные мысли.

— Эстелла, как прошли твои каникулы? Как мама и Педро? Что делает твой брат?

— У них все хорошо, спасибо. Пако, конечно, умеет вывести меня из себя, но в целом было приятно побывать дома, пусть и недолго. — Эстелла украдкой покосилась на Джона, а потом протянула ему руку. — Эстелла Сантос из Тре-Лома под Тукуманом.

— Джон Хофер.

Марлена почувствовала, как у нее болезненно сжалось сердце. Девушка была уверена, что Джон держал ладонь Эстеллы в своей руке дольше, чем того требовали правила приличия.

Глава 10

«Companeras, товарищи, прислушайтесь к словам своих друзей. Вы не собственность эксплуататоров. Если хотите уйти — уходите. Полиция вам поможет. Вы не рабыни, вы свободные женщины!» — прочитала Бланка. Тихо вздохнув, она отложила старую газету и села у трюмо в своей комнате. Она знала, что некоторые девушки уже поверили тому, что было написано в этой статье. И знала, что им порезали ножом щеки — это было предупреждение для остальных. Как бы то ни было, Бланка считала написанное в этой статье полной чушью. В их мире не было ни дружбы, ни товарищества. «Полиция вам поможет». Полиция?! О чем только думали эти писаки? Почему они вечно вмешиваются, болтают о лучшей жизни?! Нет никакой лучшей жизни. Вот она, жизнь Бланки. Привычная жизнь. И девушка готова была за нее бороться. «Мой успех — доказательство того, что я права».

Бланка тщательно подвела глаза, чтобы сделать взгляд выразительнее. Этому она научилась у одной переселенки из Сирии.

«Да, я пользуюсь успехом». Девушке быстро удалось выторговать у мадам, владелицы борделя, собственную комнату. В целом, учитывая, какую прибыль приносила Бланка, мадам должна была ее озолотить.

Десять месяцев назад, приехав из Патагонии в Буэнос-Айрес, Бланка думала, что ей трудно будет найти новых клиентов. В конце концов, чтобы не навлечь на себя неприятности во время поездки по пампасам, девушке пришлось коротко постричься. После долгого пути у нее не только появились потертости и мозоли, но и окрепли мышцы. Но, похоже, существовали на свете мужчины, предпочитавшие худых коротко стриженных девушек. Вскоре Бланка смогла вернуться к работе. Проституция в Буэнос-Айресе процветала. В южном округе Ла-Бока находились притоны, куда приходили моряки и бедные эмигранты. В западных районах, неподалеку от казарм, работали в основном мулатки. Лучшие бордели располагались возле площади имени Двадцать Пятого Мая, с роскошной обстановкой, салоном, где можно было поиграть в карты и поболтать с молодыми красивыми француженками, итальянками и немками. Простые публичные дома и дорогие бордели разделяла улица Реконкисты.

Проведя два года в глухой деревеньке неподалеку от Рио-Негро, в пограничной области между индейцами и белыми, после долгого путешествия по пампасам Бланка попала в большой город. Несмотря на старый колониальный стиль в архитектуре, Буэнос-Айрес казался ей ультрасовременным. Трамваи, пущенные всего десять лет назад, позволили городу разрастись. Вскоре Флорес и Бельграно утратят статус селений и станут частью столицы. В щегольском центре города с его модными магазинами, кафе, ресторанами и великолепными зданиями банков некоторые улочки превратились в шикарные проспекты. Аргентинцы, разбогатев на торговле и спекуляциях землей, стремились к европейскому уровню жизни, перенимали культуру Европы и покупали товары, которые не производились в их стране. Появилось даже выражение: «богат, как аргентинец».

Бланка задумчиво провела гребнем по волосам. Она вспоминала мать и проведенный с нею вечер на берегу реки. Тогда, незадолго до смерти, Корасон опять говорила об отце Бланки, своем возлюбленном Густаво. Она попросила дочь вернуться в Буэнос-Айрес и найти его семью — брата Густаво Эдуардо или его сестру Анну. Мол, они перед ней в долгу. Но Бланка старалась отвоевать себе место под солнцем в этом городе и пока что не занималась поиском семьи Густаво. По большому счету, это было связано с тем, что Бланке никого не хотелось просить о помощи. Она с детства привыкла сама о себе заботиться. Но в последнее время она все чаще думала о том, чтобы наладить контакт с семьей. И даже кое-что уже узнала. Извозчичья контора Анны находилась там же, где и во времена жизни семьи в Бельграно. Но поверят ли Бланке, если она представится дочерью Густаво?

За дверью начали браниться какие-то женщины, и Бланка отвлеклась от своих мыслей. Большинство шлюх приезжали из Восточной Европы, Франции и Италии. Не все из них были неопытными девственницами, как они иногда говорили.

Голоса за дверью стали тише, и Бланка вернулась к раздумьям о сестре отца. «Это твоя тетя, — мысленно сказала она себе, словно так становилась ближе к этой чужой женщине. — Эта Анна — твоя тетя…»

На следующее утро Бланка, как всегда, вышла прогуляться к Рио-де-ла-Плата. Каждый день сюда приходили чернокожие женщины и мулатки, чтобы постирать постельное белье у берега в лужах желтоватой воды. Теплыми вечерами с ноября по март тут на мелководье купались мужчины и женщины, черные и белые, богатые и бедные — при этом сторонясь друг друга. Словно это был огромный открытый бассейн, в котором можно если не помыться, то хотя бы освежиться. В детстве Бланка иногда приходила сюда с матерью.

«Я должна решиться, — подумала девушка. — Если я хочу изменить свою жизнь, я должна решиться». Но как решиться на то, чтобы возобновить отношения с семьей?

Эстелла нахмурилась, недовольно поджимая губы.

— О господи, поверить не могу, как скучны все эти развлечения! Прием, tertulia, пресный и унылый. Ради этого не стоило уезжать из провинции.

— Ты уехала из провинции, чтобы ходить тут в школу, — хмыкнула Марлена, глядя на пригласительный билет, который она держала в руке. — Кстати, не так уж много приемов тут устраивают. Времена изменились.

— Неужели? — Эстелла зевнула.

— Сегодня Октавио будет читать свои стихи. — Марлене хотелось во что бы то ни стало переключить внимание подруги с Джона Хофера на других мужчин.

— Я с ним знакома? — Эстелла капризно надула губки.

Марлена пожала плечами.

— Его родители очень богаты.

— Да? — Эстелла вздохнула. Ей все еще было скучно. — Интересно, как раньше проходили встречи в литературных салонах? Говорят, в первые годы независимости таких салонов было довольно много. Ах, хоть бы кто на танец пригласил… Скука смертная…

Марлена не ответила.

— Сколько можно сидеть и болтать? Как же мне это надоело! Мы, женщины, даже пойти никуда не можем. У мужчин есть клубы, например, «Дель Прогресо» или «Резидентес Экстраньерос», куда ходит твой отец. Мужчины могут коротать вечера за игрой в карты или кости в кафе, которых в городе пруд пруди. А мы?

— Мы ходим в церковь и по магазинам, — ухмыльнулась Марлена. — Да, еще случаются танцевальные вечера в театре «Колон», где нам можно бывать.

— Танцевальные вечера? Если послушать твою маму, нам и туда нельзя.

— Она просто не любит танцы.

— Она просто не любит развлечения.

Переглянувшись, подруги хихикнули. Затем Эстелла встала и поправила платье.

— Ох, бога ради, пойдем скорей на этот прием. Сейчас я переоденусь. — У двери она оглянулась. — Ты в последнее время ничего не слышала о сеньоре Хофере?

Марлена почувствовала, как у нее кольнуло в груди. Похоже, ей не удалось переключить Эстеллу на другие мысли. И Марлене это совсем не нравилось.

Глава 11

Марлена уже в который раз одернула подол платья. К шампанскому она так и не притронулась. Чем старше она становилась, тем чаще ей казалось, что взрослые устраивают эти приемы, чтобы свести своих детей с будущим супругом или супругой. Но выбор кавалеров был не так уж и богат: в основном тут бывали мужчины не намного младше ее родителей. Некоторые юноши происходили из старинных аргентинских семей, уже несколько поколений живших в Буэнос-Айресе. Встречались и приезжие из Германии — они являлись на прием, чтобы представить преимущества своего предприятия. В последнее время их было довольно много, ведь экономические связи между Германией и Аргентиной укрепились. Многие из таких представителей даже не пытались привыкнуть к жизни в чужой стране, и Марлену это раздражало. Как бы то ни было, они представляли особую группу в немецкой общине и часто становились для своих соотечественников довольно влиятельными людьми. Это они следили за тем, чтобы социальные организации и объединения сохраняли дух истинной Германии. Похоже, и Юлиус, и мать Марлены считали, что среди таких людей можно подыскать хорошего жениха. А вот Марлена не разделяла их мнения. Она даже притворялась, будто плохо говорит по-немецки: для детей немецких переселенцев, уже давно живших в Буэнос-Айресе, в этом не было ничего удивительного.