Собрание сочинений в 10 томах. Том 9, стр. 53
Умслопогас взглянул на каменное лицо той, которая сидела высоко над ним, и лицо ее все светилось от заходящего солнца.
Тропинка у подножия горы, отец мой, разделялась надвое, посередине находился большой выступ скалы, и две небольшие тропинки вели с двух сторон к площадке на коленях Колдуньи. Умслопогас стал на верху левой тропинки, а Галази — у правой. Они ждали врага, держа копья в руках. Вскоре из-за скалы показались воины и кинулись на них, часть по одной, часть по другой дорожке.
Долго длилась битва. Наконец Галази, сразив последнего врага, в изнеможении опустился на землю. Он не мог идти на помощь другу, против которого оставался тоже всего один враг.
Галази-Волк с усилием поднялся на колени и в последний раз потряс Дубиной над головой, потом упал и умер.
Умслопогас, сын Чаки, и Факу, военачальник Дингаана, смотрели друг на друга. Они стояли одни на горе, все остальные полегли кругом. Умслопогас был покрыт ранами, Факу был невредим; то был сильный человек, также вооруженный топором.
XXXIV. Прощание с Лилией
В течение нескольких минут оба воина описывали круги топорами, выжидая удобного момента для удара. Вскоре Факу опустил оружие на голову Умслопогаса, но Убийца поднял свою Секиру, чтобы отбить удар. Факу согнул руку и так ловко направил топор, что острие поразило Умслопогаса в голову, рассекло его головной убор, а за ним — череп.
Обезумев от боли, Убийца как бы проснулся. Он схватил Секиру обеими руками и нанес три удара. Первый срезал перья, рассек щит Факу и откинул его на несколько шагов назад; второй не попал в цель; при третьем, самом сильном ударе Секира выскользнула из мокрых от крови рук, и удар топора пришелся боком. Несмотря на это, топор плашмя упал на грудь Факу, раздробляя его кости, и смел его с края скалы вниз, в ущелье. Факу, скатившись на дно, остался неподвижным.
— Дело окончилось еще засветло! — сказал Умслопогас, свирепо улыбаясь. — Теперь, Дингаан, присылай еще убийц в поисках убитых! — И он повернулся, чтобы идти в пещеру к Наде.
Но Факу не был убит, хотя рана его была смертельна. Он приподнялся и, собрав последние силы, кинул топор, оставшийся в его руке, в того, чья сила одержала верх над ним. Топор был направлен верно, Умслопогас не видел, как он летел. Лезвие ударило его в левый висок, пробило кость и врезалось глубоко в голову. Тогда Факу упал мертвым, а Умслопогас, подняв кверху руки, грохнулся, как бык. Подобно мертвецу, лежал он в тени мрачной скалы.
Вскоре Нада решила выйти из пещеры и хотела отвалить камень. Однако он не двигался. Тогда она вспомнила, что, испугавшись волков, она сдвинула его с желоба, в котором он держался, и что камень сполз на середину пещеры. Умслопогас предостерегал ее, чтобы она этого не делала, но она забыла о его совете в своем безрассудном страхе. Может быть, ей удастся сдвинуть камень… Нет, ни на волос не сдвинулся он. Она оказалась запертой, без пищи и воды, и ей приходилось ждать появления Умслопогаса. А если он не придет? В таком случае ей придется умереть.
Она громко закричала от ужаса, призывая Умслопогаса по имени. Стены пещеры отвечали: «Умслопогас! Умслопогас!» И все смолкло.
Через некоторое время безумие нашло на Наду, мою дочь, и она много дней и ночей пролежала в пещере, сама не сознавая, как долго она лежит.
Несмотря на свое беспамятство, Нада замечала, что два раза свет проникал в отверстие скалы и наступал день; что два раза свет погасал и наступала ночь. В третий раз появилась полоса света и погасла, тогда безумие покинуло ее, она очнулась и поняла, что умирает; сквозь отверстие в камне послышался голос, который она так любила, и спросил тихо и хрипло:
— Нада? Жива ли ты еще, Нада?
— Да, — глухо отвечала она. — Воды! Дай мне воды!
Ей показалось, что с величайшим усилием проползла большая змея. Прошло несколько минут, затем сквозь отверстие в камне дрожащая рука просунула небольшую тыквенную бутылку. Она жадно напилась, ей стало легче, и она в силах была говорить, хотя ей казалось, что вода огненным потоком разлилась по ее жилам.
— Неужели это ты, Умслопогас? — спросила она. — Или ты умер и явился мне во сне?
— Это я, Нада! — сказал голос. — Слушай! Ты ли сдвинула камень с места?
— Увы, да! — отвечала она. — Может быть, соединив наши усилия, мы сможем отвалить его?
— Да, если бы наши силы не изменили нам; но теперь это невозможно! Впрочем, попытаемся!
Они налегли на камень, но у обоих вместе сил было не больше, чем у ребенка, и камень не сдвинулся с места.
— Не будем даже стараться, Умслопогас! — сказала Нада. — Мы теряем те краткие часы жизни, которые остались мне. Поговорим в последний раз!
Недолго, однако, пришлось говорить им. Вскоре Нада стала слабеть и незаметно скончалась, сжимая руку Умслопогаса, который уже без чувств лежал по ту сторону камня.
В таком положении, отец мой, нашел я их, когда отправился на поиски пропавших. Благодаря моим стараниям Умслопогас не умер, а стал поправляться. Когда он совершенно выздоровел, я стал расспрашивать о его намерениях, желая узнать, следует ли мне продолжать хлопоты, чтобы сделать его королем всей страны.
Но Умслопогас покачал головой, сердце его больше не лежало к этому делу. Ему по-прежнему хотелось уничтожить короля и его власть, но теперь он не желал занять его места, а жаждал только мщения. Я отвечал, что сам хочу мстить и что, соединившись, мы, может быть, вдвоем достигнем цели.
Слушай, отец мой, дальнейший рассказ мой будет краток. Мне пришло в голову противопоставить Дингаану Мпанде. Я дал совет Мпанде бежать вместе со своими приверженцами в Наталь. Он последовал моему совету, а я вступил в переговоры с бурами, в частности с одним буром, которого звали Длинная Рука. Я доказал бурам, что Дингаан коварен и не заслуживает доверия, а Мпанде добр и верен им. Дело кончилось тем, что буры, соединившись с Мпанде, объявили войну Дингаану. Я начал эту войну, чтобы отомстить Дингаану.
Принимали ли мы участие в большой битве при Магонго? Да, отец мой, мы были там. Когда воины Дингаана отбросили нас назад и все казалось потерянным, я подал мысль Нонгазале, нашему вождю, сделать вид, что он ведет буров в атаку; амабуну не принимали участия в битве, предоставляя драться нам, Черному народу. Умслопогас с Секирой в руке пробивался сквозь ряды одного из полков Дингаана, пока не добрался до бурского начальника и закричал ему, чтобы он с флангов окружил Дингаана.
Таким образом, исход битвы был решен, отец мой; они побоялись сопротивляться соединенным белым и черным полкам. Они бежали, мы преследовали и убивали их, а Дингаан перестал быть королем, но все-таки еще был жив.
Мы ловили короля в течение нескольких недель, как охотники преследуют раненого быка. Мы преследовали его до леса у Черной Умфолози и сквозь него. Наконец и нам улыбнулась удача. Дингаан вошел в кусты в сопровождении всего двух людей. Мы закололи его слуг, схватили его и повели на гору Призраков.
Когда мы дошли до пещеры, я отослал всех наших спутников; нам хотелось остаться наедине с Дингааном. Он сел на землю в пещере, а я сказал ему, что под землей, на которой он сидит, лежат кости той Лилии, которую он убил, и кости Галази-Волка.
После этого мы привалили камень ко входу в пещеру и оставили его с призраком Галази и призраком Нады.
На третий день, перед зарей, мы вытащили стонущего Дингаана из пещеры на край утеса, висящего сверху на груди каменной старухи Колдуньи. Там стояли мы, ожидая рассвета, того часа, когда умерла Нада. Мы прокричали ему в уши ее имя и имена детей Умслопогаса, затем столкнули в пропасть.
Таков был конец Дингаана, отец мой, Дингаана, обладавшего жестоким сердцем Чаки, но не его величием.
Вот и вся повесть о жизни Нады-Лилии, отец мой, и нашей мести за нее. Печальная повесть, грустная повесть, впрочем, все было печально в те дни. Все изменилось впоследствии, когда стал царствовать Мпанде; Мпанде был человек миролюбивый.