Воздушный замок (илл. Гозман), стр. 37
Видимо, ангела это смягчило. Крылья его снова исчезли в туманных боках, и, хотя невероятная голова повернулась вслед ковру, остановить их ангел не пытался. Зато теперь глаза открыл ангел напротив, а два следующих тоже повернулись поглядеть на пришельцев. Абдулла не осмеливался сесть. Он чуть согнул ноги для равновесия и кланялся, пролетая мимо каждой пары ангелов. Это было непросто. Ковер не хуже Абдуллы знал, что за опасные создания эти ангелы, и двигался все быстрее и быстрее.
Даже Софи поняла, что толика вежливости здесь не помешает. Она кивала каждому из ангелов, когда ковер со свистом миновал их.
– Вечер добрый, – говорила она. – Симпатичный сегодня закат. Добрый вечер.
На большее у нее не было времени, поскольку к концу аллеи в ушах у них уже свистел ветер. Добравшись до за?мковых ворот – запертых, – ковер пронесся сквозь них, словно крыса по сточной трубе. Абдуллу и Софи окутала сначала туманная сырость, а потом спокойный золотистый свет.
Они оказались в саду. Тут ковер шлепнулся наземь, будто посудная тряпочка, да так и остался. По нему то и дело пробегала слабая дрожь, – ковер то ли трясся от ужаса, то ли трепетал от усталости, а может быть, и то и другое.
Поскольку земля в саду оказалась твердой и, судя по всему, состояла не из облаков, Софи и Абдулла осторожно ступили на нее. Под ногами оказался плотный дерн, поросший серебристо-зеленой травкой. Вдали, среди подстриженных кустов, журчал мраморный фонтан. Софи поглядела на него, повертела головой и начала хмуриться.
Абдулла наклонился и предусмотрительно свернул ковер, поглаживая его и умиротворяюще шепча.
– Превосходно, о доблестнейший из паласов, – твердил он. – Ну, ну. Не бойся. Даже самому могущественному ифриту я не дам тронуть ни ниточки из твоей драгоценной ткани, ни бахромки на твоем краешке!
– Вы говорите, как солдат, когда он поднял шум вокруг Моргана, то есть тогда еще Шустрика-Быстрика, – заметила Софи. – Замок вон там, впереди.
Они направились к замку – Софи на ходу озиралась и то и дело тихонько фыркала, а Абдулла нежно поглаживал перекинутый через плечо ковер. Он чувствовал, как мало-помалу дрожь унимается. Идти пришлось довольно долго, поскольку сад постоянно менялся и растягивался вокруг – хотя был вовсе не облачный. Стриженые кусты превращались в художественно буйные заросли розовых цветочков, а фонтан, который все время виднелся в отдалении, стал то ли хрустальным, то ли хризолитовым. Еще несколько шагов – и все кругом оказывалось уставлено самоцветными вазами с разлапистыми папоротниками, а по лакированным колоннам вился плющ. Софи фыркала все громче. Теперь фонтан, судя по всему, стал серебряным с сапфировой инкрустацией.
– Что-то уж очень вольно этот ифрит ведет себя с чужим замком, – заметила Софи. – Или я окончательно запуталась, или у нас здесь была ванная.
Абдулла почувствовал, как кровь приливает к щекам. Ванная Софи была тут ни при чем – он оказался в садах своей мечты. Хазруэль опять смеялся над ним, как смеялся с самого начала. Когда фонтан стал золотым с винно-багряными узорами из рубинов, Абдулла сердился уже не меньше, чем Софи.
– Саду не положено быть таким, даже если не принимать в расчет постоянные перемены, которые лишь сбивают с толку, – гневно сказал он. – Сад должен выглядеть естественно, с участками дикой природы, вот, например, обширное поле колокольчиков…
– Точно, – согласилась Софи. – Нет, только поглядите на фонтан! Что он себе позволяет в чужой ванной!
Фонтан стал платиновым с изумрудами.
– Смехотворная пышность! – возмутился Абдулла. – Вот когда я обдумываю собственный сад…
Его прервал детский вопль. Оба бросились бежать.
Глава восемнадцатая, страдающая переизбытком принцесс
Детские вопли становились все громче. Ошибиться в том, откуда они исходят, было невозможно. Когда Софи с Абдуллой кинулись туда вдоль галереи, Софи пропыхтела на бегу:
– Это не Морган! Это кто-то постарше!
Абдулла подумал, что она права. В воплях слышались слова, хотя разобрать их не удавалось. К тому же, как бы ни старался Морган, мощи его маленьких легких не хватило бы на то, чтобы орать так громко. Достигнув почти невыносимой силы, вопли сменились резкими всхлипами. Всхлипы перешли в ровное хныканье – ва-ва-ва! – а затем, когда терпеть это хныканье стало окончательно невозможно, дитя снова возвысило глас свой до истошного рева.
Абдулла и Софи пробежали на звук до самого конца галереи и оказались в просторном облачном зале. Там они благоразумно остановились за колонной, и Софи сказала:
– Наша гостиная. Вот ведь раздули замок, как воздушный шар!
Зал был очень большой. Вопящее дитя находилось в самой его середине. Это была девочка лет четырех в белокурых кудряшках и белой ночной сорочке. Лицо у нее покраснело, рот превратился в черный квадрат, и она то бросалась ничком на плитки зеленого порфира, то поднималась – единственно для того, чтобы снова броситься на пол. Девочка являла собой образчик разъяренного ребенка. Эхо в просторном зале вторило ее реву.
– Это принцесса Валерия, – тихонько объяснила Софи Абдулле. – Так я и думала.
Над орущей принцессой мрачной тучей нависал Хазруэль. Рядом с ним суетился другой ифрит – куда мельче и бледнее.
– Сделай же что-нибудь! – верещал мелкий ифрит. Слушать его без содрогания можно было исключительно потому, что голос у него был как серебряные трубы. – Она с ума меня сведет!
Хазруэль склонил колоссальный фасад к мокрому и красному личику Валерии.
– Маленькая принцесса, – гулко заворковал он, – не плачь. Мы тебя не обидим.
Принцесса Валерия ответила ему тем, что сначала выпрямилась и завопила ифриту прямо в лицо, а потом бросилась ничком на пол и принялась кататься и брыкаться.
– Ва-ва-ва! – голосила она. – Хочу домой! Хочу папу! Хочу нянюшку! Хочу дядю Джастина! Ва-ва-ВАААААА!!!
– Маленькая принцесса! – в отчаянии ворковал Хазруэль.
– Да хватит же с ней ворковать! – трубил второй джинн, очевидно Дальциэль. – Наколдуй что-нибудь! Сладкие сны, молчальные чары, тонну тянучек, миллион мишек! Что угодно!
Хазруэль развернулся к брату. Его трепещущие крылья подняли нервный ветер, который растрепал кудряшки Валерии и раздул ее сорочку. Софи и Абдулле пришлось вцепиться в колонну, а не то напор ветра отбросил бы их назад.
Но на воплях принцессы Валерии это никак не сказалось. Разве что кричать она стала еще громче.
– Брат мой, я все это уже пробовал! – прогремел Хазруэль.
Теперь принцесса Валерия принялась испускать мерные вопли: «МАМА! МАМА! МЕНЯ УЖАСНО ОБИЖАЮТ!»
Хазруэлю пришлось повысить голос до самого настоящего грома.
– Разве ты не знаешь, – прогремел он, – что дитя в подобном состоянии духа нельзя остановить никаким волшебством?
Дальциэль зажал бледными ладонями уши – остренькие уши, похожие на грибы.
– Не могу этого выносить! – заверещал он. – Усыпи ее на сто лет!
Хазруэль кивнул. Он снова повернулся к принцессе Валерии, которая визжала и каталась по полу, и простер над ней огромную руку.
– Ой! – ахнула Софи. – Сделайте же что-нибудь!
Поскольку Абдулле ничего не приходило в голову и поскольку в глубине души он был уверен, что если есть какое-то средство прекратить этот ужасный плач, им стоит воспользоваться, он не стал ничего предпринимать – лишь робко показался из-за колонны. К счастью, не успело колдовство Хазруэля хоть как-то подействовать на принцессу, как в зал ворвалась толпа. Сквозь вопли послышался громкий, довольно-таки резкий голос:
– Из-за чего тут такой шум?
Оба ифрита обернулись. Толпа состояла сплошь из женщин и девушек, и все они были крайне рассержены, – однако этими двумя чертами и исчерпывалось их сходство. Их было около тридцати, и они стояли рядком, сердито глядя на ифритов, и были они высокие, маленькие, молодые, старые, пышные, худые и всех возможных оттенков, которыми богат род человеческий. Глаза Абдуллы в изумлении скользнули вдоль ряда. Судя по всему, это были похищенные принцессы. Вот вам и третья общая черта. Внешность их варьировалась от крошечной хрупкой желтокожей принцессы, которая стояла к Абдулле ближе всех, до старенькой согбенной принцессы в середине ряда. И одеты они были весьма разнообразно – от бальных туалетов до твидовых костюмов.