Накал страстей (ЛП), стр. 14

Мартин облизнул свои губы, его пальцы оказались на моем центре, открывая меня. Затем наклонившись, он нежно поцеловал мой клитор, его мягкие, полные губы задержались на моей вершинке.

— О, Боже.

Я тяжело дышала. Напряглась. Мои руки сжимали гладкую поверхность рояля, не находя опоры. Каждая часть меня болела и пульсировала от предыдущих упражнений, но я была сосредоточена лишь на том, как его губы любили мое тело. Он наклонился, слегка поцеловав внутреннюю сторону бедра, прикусив кожу, после чего успокаивая языком, проводя влажный след прямо к моему ставшему блестящим центру. Он лизнул меня, мягко, почти с благоговением. Он лизал меня снова и снова.

Он пробовал меня снова и снова. Мокрые, хлюпающие звуки поразили меня своей чувственностью в паре с моими резкими вздохами и стонами. Эта комбинация была противоречивой, неловкой и неуклюжей. Вместе с случайными и несочетающимися звуками рояля, когда он прижимал меня к клавишам, эти звуки были настоящими и честными.

Они звучали как секс и желание.

Если бы я не была потеряна в страсти, я бы услышала звуки, отличающиеся от этого действия, они бы поразили меня, возможно показавшись мне похотливыми, животными и отвратительными. Но страсть изменила их. Страсть изменила нас. Страсть изменила меня.

Легкие поглаживания внутренней стороны моих бедер заставили мои ноги дрожать. Я схватилась пальцами за его волосы, притягивая его ближе, нуждаясь держаться за него. А потом он сделал кое-что шокирующее и замечательное. Оставляя губы на моем центре, его язык лизал меня так громко и жадно, при этом он шевелил пальцами в моем теле, поглаживая.

Я задержала дыхание, мои бедра оторвались от рояля, было такое ощущение, что мои внутренности разбивались на миллион осколков от удовольствия. Это чувствовалось так хорошо, задевая острые края моего освобождения, пронизывающего меня, оставляя после себя руины и потрясающую тоску. Мои легкие сжались, я старалась продлить эти ощущения, чтобы они длились и длились.

Но не получилось. Я не смогла. И когда осколки растворились и исчезли, оставив меня будто раненную и уязвленную, пресыщенную и беззащитную, я поняла, что снова плакала.

Не огромные неряшливые рыдания. А только спокойные, радостные слезы.

Я не думала о них, имели ли они значение или о чем мог подумать Мартин. Я не пыталась рассуждать и анализировать плюсы и минусы слез после куннилингуса.

Я чувствовала себя дорогой. Я чувствовала.

И это ощущалось таким совершенным.

* * *

Я спала голой в постели Мартина. Ага. Правдивая история. Ну, это Мартин спал. Я почти не спала. Я не могла.

После нашего преждевременного начала Мокройи Дикой среды, Мартин завернул меня в одеяло и отнес в свою комнату, оставив мою одежду, разбросанной по роялю. Я была передана на хранение его кровати. Сняв рубашку, он остался в одних пижамных штанах и забрался ко мне под одеяло. Обернув руку вокруг меня и повернув меня спиной к себе, он просунул ногу между моими ногами и обхватил мою грудь ладонями.

Потом я почувствовала, как он вздохнул. Это был удовлетворенный вздох, что заставило меня улыбнуться. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться, потому что этот звук делал меня счастливой.

— Что?— Его голос прорезал темноту, прозвучав немного обеспокоенно и с любопытством. —Что-то не так?

Я покачала головой, стараясь не рассмеяться.

— Расскажи мне.

Передразнивая его вздох,но ничего не говоря.

Он замер, ожидая, его рука играла с моей грудью, со мной. Я пыталась игнорировать восхитительные уколы удовольствия, вызванные его движениями, снова скручивающиеся внизу живота.

Неожиданно он выпалил:

— Мы должны быть вместе.

Мои глаза распахнулись. Все мысли словно снесло бульдозером из моей головы заявлением Мартина.

— Я... Что?

Мартин ущипнул меня за соски, катая их между большим и указательным пальцами, заставляя меня шипеть и возбудиться, поглаживая мою руку от плеча, вниз по ребрам, по бокам, бедру, пока он не сжал мои ягодицы. Он  так ласкал меня, так прикасался ко мне, словно ему очень нравилось это делать.

В этот раз мой вздох не был передразнивающим. Это был вздох чистого удовольствия. Кто знал, что лежать в постели Мартина, пока он поглаживал мою задницу, ощущалось так хорошо?

—Я говорю, — прошептал он напротив моего уха, — мы должны быть вместе. Когда мы вернемся, нужно найти, где мы будем жить.

— Это кажется ужасно импульсивным и, вероятно, плохо кончится. — Мой голос был ленивым и мягким, совершенно не оспаривающим.

— Это вовсе не конец, Кэйтлин. — Он поцеловал мое плечо, шлепнув меня по заднице. — А сейчас мне нужно немного поспать, иначе я буду мертвым для завтрашней тренировки.

С этими словами он принял прежнюю позу, укладывая меня напротив него, руку на груди, и быстро уснул.

Между тем, я нет.

Одно дело —быть страстным, совсем другое, когда страсть являлась движущей силой моей жизни. Разуму и рациональности все еще было место за столом, даже если страсти хотелось заняться сексом на этом самом столе.

Так что я потратила еще как минимум полчаса, раздумывая, как пройти через это последнее и неожиданное минное поле. Потому что я не собиралась жить с Мартином, пока я бы полностью не сталадоверять ему, пока не создала бы некоторые правила, пока они не были бы обсуждены и согласованы, пока у нас обоих не было бы схожее мнение. Пока я была влюблена в него.

И я не доверяла, мы ничего не согласовали. И я не была... по крайней мере пока.

ГЛАВА 5: Простые органические соединения 

 Я знала, что заснула, потому что когда я очнулась, мне послали демона прямиком из ада.

— Что, блять, здесь происходит?

Этот вопрос кто-то громко прокричал, отчего я испуганно села в кровати Мартина. Инстинктивно я схватила простынь, чтобы прикрыться. Заморгав сквозь сон, я отчаянно осматривала комнату, опасаясь, может, она была в огне или взорвалась, потому что зачем кому-то так кричать на меня?

Сфокусировав взгляд, я нахмурилась, глядя на нее. Понятия не имела, кто она. На несколько секунд я задумалась, может, я все еще спала, и мне снилось, что я произносила речь перед безумной участницей конкурса мокрых футболок, или эта женщина была бездомной из-за своей склонности к пластической хирургии.

— Прошу прощения... Я...Что? — спросила я ее сонно, полагая, что она была плодом  моего воображения и сейчас исчезла бы.

Она не исчезла.

— Я сказала, — выдавила она сквозь стиснутые зубы, уперев свои руки в тонкие, как у куклы Барби, бедра, — что, блять, здесь происходит? Кто, блять, ты?

Я заморгала, теперь точно зная, что это не был сон. Мне никогда не приснился бы человек, который постоянно произносил слово "блять", если только этот человек не был попугаем в человеческом теле и не знал ничего лучше.

— Я спала, — честно ответила я, убрав волосы от лица. Я покачала головой, чтобы избавиться от этой путаницы и огляделась вокруг. Я была в комнате Мартина, и события вчерашней ночи резко обрушились на меня. У меня не было времени собраться с мыслями, потому что эта женщина все еще смотрела на меня, поэтому я продолжила, заявляя очевидное: — Но теперь вы кричите на меня, а я не знаю, кто вы такая.

Ее голова сделала странную вещь: повернувшись, подпрыгнула на ее шее, сделав ее еще больше похожей на попугая. Это, конечно, удивило меня, хотя я успешно боролась с внезапным желанием расхохотаться.

— Ты не знаешь, кто я такая? Что за хрень?! — прокричала она.

Сделав глубокий вдох, я откинулась на спинку кровати. Вцепившись в простыню на груди, я рассмотрела ее, отметив, что это был один из тех случаев, где страсть не имела значения.

Она была крошечной, может, ростом в пять и один фут [6], и очень загорелая. На ней были сандалии на платформе, которые добавляли ей еще четыре-пять дюймов. Еще у нее были крошечные бедра и очень худые ноги. Но вот сиськи у нее были большие, больше даже, чем у меня, отчего она выглядела не естественно, схожей с куклой Барби. Глаза у нее были светло-голубые, обесцвеченные волосы, а под обесцвеченными я имела в виду — блондинка. Они падали, словно солома, на ее плечи и, вероятно, доставали до ее крошечной задницы.