Под куполом, стр. 54

— Итак, вы все сделаете?

— Я с вами ещё свяжусь по этому поводу. Подождите моего звонка, прежде чем что-то начинать делать. Мне сначала надо поболтать с вдовой покойного шефа полиции.

Кокс предостерёг:

— Вы же будете помнить, что детали наших разговоров — дело не для огласки?

И вновь Барби был поражён тем, как скверно даже Кокс — широко мыслящий человек по армейским стандартам — представляет себе те изменения, которые последовали за установлением Купола. Здесь, внутри, обычный для Кокса режим секретности уже не имел никакого значения.

«Мы против них, — подумал Барби. — Теперь мы против них. Так оно и будет продолжаться, пока и если не сработает их сумасшедшая идея».

— Сэр, я обязательно вам перезвоню; у моего телефона уже началась проблема с аккумулятором, — солгал он абсолютно бесстыдно. — И вы должны дождаться моего звонка, прежде чем говорить ещё с кем-то.

— Не забывайте, «Большой взрыв» назначен на завтра в тринадцать ноль-ноль. Если вы желаете сохранить нормальную жизнеспособность, держитесь оттуда подальше.

Сохранить жизнеспособность. Ещё одна бессмысленная фраза под Куполом. Если она не касается запасов пропана к вашему генератору.

— Мы об этом потом поговорим, — сказал Барби. Он сложил телефон, лишая Кокса возможности ещё что-то произнести. Дорога уже почти полностью освободилась, хотя Делессепс, сложив руки на груди, остался на ней стоять, опираясь на свой большой автомобиль с мощным двигателем. Проезжая с Джулией мимо его «Шевроле Нова» [157], Барби заметил наклейку с надписью «СРАКА, ТОПЛИВО ИЛИ ТРАВА — НИКТО НЕ КАТАЕТСЯ БЕСПЛАТНО», а на приборной панели — полицейскую мигалку. Ему подумалось, что эти две контрастные картинки очень точно характеризуют те изменения к худшему, что уже произошли в Милле.

По дороге Барби пересказал ей всё, что сказал ему Кокс.

— Запланированное ими ничем не отличается от того, что выкинул этот мальчик, — произнесла она шокировано.

— Ну, все же немного отличается, — сказал Барби. — Мальчик попробовал сделать это из ружья. А они имеют крылатые ракеты. Назвали это теорией «Большого взрыва».

Джулия улыбнулась. Не обычной своей улыбкой; потому что эта, оторопевшая и взволнованная, сделала её похожей не на сорокатрехлетнюю, а на женщину, старше на двадцать лет.

— Кажется, мне придётся выпустить следующий номер газеты раньше, чем я думала.

Барби кивнул.

— «Экстренный выпуск, экстренный выпуск, читайте все» [158].

7

— Привет, Сэмми, — произнёс кто-то. — Ты как?

Саманта Буши не узнала голоса и настороженно обернулась в его сторону, одновременно поддёргивая на себе рюкзак с Малышом Уолтером. Малыш спал, и весил он тонну. После падения у ней болела жопа, и на душе также было больно — эта шлюха Джорджия Руа обозвала её лесбиянкой. И это та самая Джорджия Руа, которая столько раз скулила под её трейлером, выпрашивая треть унции порошка для себя и того перекачанного урода, с которым она якшается.

Спрашивал отец Доди. Сэмми говорила с ним тысячу раз, но сейчас его голоса не узнала. Она и лицо его едва узнала. Он выглядел печальным и состарившимся — каким-то разбитым. И даже не засмотрелся на её сиськи, чем никогда раньше не гнушался.

— Привет, мистер Сендерс. А я вас даже не заприметила там… — она махнула рукой себе за спину, туда, где лежало вытоптанное поле, и ещё торчал полусваленный, жалкий на вид тент. Однако менее жалкий, чем этот мистер Сендерс.

— Я сидел в тени, — тот самый неуверенный голос, который выходит из уст, искривлённых в глуповатой улыбке, на которую тяжело смотреть. — Хорошо хоть было что пить. Не слишком ли сегодня тепло, как для октября? Господи, конечно. Я думал, какой замечательный день — настоящий день города — а потом тот мальчик…

«Боже правый, он же плачет».

— Мне очень жаль вашу жену, мистер Сендерс.

— Благодарю, Сэмми. Ты добросердечная. Помочь тебе донести ребёнка до твоей машины? Думаю, ты уже можешь ехать — дорога почти свободна.

Это было то предложение, от которого Сэмми не могла отказаться, даже вопреки его плаксивости.

Она достала Малыша Уолтера из рюкзака — всё равно, что извлекать кусок тёплого хлебного теста — и вручила его Сендерсу. Малыш Уолтер раскрыл глаза, нетрезво улыбнулся, отрыгнул и вновь заснул.

— Мне кажется, у него там сообщение, в подгузнике, — сказал мистер Сендерс.

— Да уж, он сущий сральный автомат. Крошечка Малыш Уолтер.

— Очень хорошее, старинное имя — Уолтер.

— Благодарю.

Едва ли следовало бы ему объяснять, что её сыночек имеет двойное имя: Малыш Уолтер… к тому же она была уверена, что уже говорила с ним на эту тему. Просто он не помнит. Идти так, рядом с ним, пусть даже он и нёс на руках её ребёнка — это был абсолютно обломный финал абсолютно обломного дня. По крайней мере, в отношении дороги он был прав, автомобильный стоячий партер наконец-то рассосался. У Сэмми мелькнула мысль о том, что немного времени остаётся до того дня, когда весь город вновь пересядет на велосипеды.

— Мне никогда не нравилось её увлечения пилотированием, — произнёс мистер Сендерс. Казалось, он извлёк на свет фрагмент плетения какого-то своего внутреннего диалога. — Иногда я даже задумывался, не спит ли случайно Клоди с тем парнем.

«Чтобы матушка Доди спала с Чаком Томпсоном?» — Сэмми была шокирована и заинтригована одновременно.

— Да нет, наверное, — сказал он и вздохнул. — Как бы там не было, это уже неважно. Ты не видела Доди? Она не ночевала дома.

Сэмми едва не произнесла: «Да, вчера днём». Но если Доди не спала дома, эта фраза только бы ещё более обеспокоила её папочку. И затянула бы саму Сэмми в длинную болтовню с дядей, у которого слезы уже ручьями текли по лицу, а с одной ноздри повисла сопля. Это было бы совсем не кульно.

Они добрались до её автомобиля, старого «Шевроле», больного раком днища. Сэмми приняла на руки Малыша Уолтера и скривилась от запаха. Там не просто письмо или бандероль у него в подгузнике, там целая посылка Федерал Экспресс.

— Нет, мистер Сендерс, я её не видела.

Он кивнул и вытер себе нос тыльной стороной ладони. Сопля исчезла или куда-то ещё прицепилась. Уже легче.

— Возможно, она поехала к молу с Энджи Маккейн, а потом в Сабаттус [159] к тётке Пэг, поэтому и не смогла вернуться домой вечером.

— Конечно, наверняка, так и есть.

А когда Доди вернётся в Милл, она получит приятный сюрприз. Видит Бог, она его заслужила. Сэмми открыла дверцу машины и положила Малыша Уолтера на пассажирское сидение. Детское креслице она перестала использовать ещё несколько месяцев назад. Многовато мороки. К тому же она всегда ездит осторожно.

— Приятно было увидеться с тобой, Сэмми, — пауза. — Ты помолишься за мою жену?

— Ага… конечно, мистер Сендерс, без проблем.

Она уже начала садиться в машину, и тут припомнила две вещи: Джорджия Руа боднула ей в сиську своим мотоциклетным сапогом (и так сильно, что наверняка, там уже и синяк есть), а Энди Сендерс, пусть он и в скорби, служит первым выборным их города.

— Мистер Сендерс.

— Что, Сэмми?

— Кое-кто из тех новых копов вели себя довольно грубо здесь. Вы могли бы сделать что-то по этому поводу. Понимаете, пока они совсем не обнаглели.

Невесёлая улыбка не покинула его лица.

— Ну, Сэмми, я понимаю, как вы, молодёжь, относитесь к полиции — я и сам был молодым, когда-то — но у нас здесь сейчас довольно некрасивая ситуация. И чем быстрее мы чуточку усилим власть, тем будет лучше для всех. Ты же понимаешь это, правда?

— Конечно, — ответила Сэмми. Она поняла главное: скорбь, неважно, истинная она или нет, не может помешать политику выливать изо рта потоки дерьма. — Ну, до свидания.

— Они хорошая команда, — произнёс Энди нерешительно. — Пит Рендольф проконтролирует, чтобы они взяли себя в руки. Будут носить одинаковые шляпы… Тан… будут танцевать под одну дудку. Защищать и служить, ну, ты сама знаешь.