Под куполом, стр. 198

— Я надеюсь, до воспроизведения осады Аламо [392] в яблоневом саду не дойдёт, — сказал Ромми, — но смысл в твоей идее есть.

— Есть и ещё кое-что, что мы можем сделать, — продолжал Джо. — Это немного рискованная операция, и вообще, возможно, не нужная, однако…

— Давай, говори, — поощрила его Джулия. Она смотрела на Джо Макклечи с благоговейным трепетом.

— Ну… Ромми, счётчик Гейгера все ещё лежит в вашем фургоне?

— И думаю, что так.

— Может, кто-то смог бы вернуть его в противоатомное убежище, туда, где он лежал раньше. — Джо обратился к Джеки с Линдой. — Кто-то из вас мог бы это сделать? То есть я понимаю, вас обеих освободили.

— Думаю, Эл Тиммонс мог бы нас туда пустить, — сказала Линда. — А Стэйси Моггин он запустит без проблем. Она с нами. Она не здесь только потому, что сейчас у неё очередная смена. Но зачем такой риск, Джо?

— Потому что… — он говорил с нехарактерной для него медлительностью, подбирая слова. — Ну… там есть радиация, так? Опасная радиация. Она там, как пояс… я могу поспорить, через этот пояс можно проехать вообще без всякой защиты и не пострадать, если ездить быстро и не часто… но они же об этом не знают. Проблема заключается в том, что они вообще не знают о радиации. И не узнают, если не будут иметь счётчик Гейгера.

Джеки насупилась.

— Сама по себе это крутая идея, мальчик, но мне в этой идее не нравится то, что Ренни прямо указывается на место, куда мы собираемся. Это противоречит моей идее безопасного укрытия.

— Это не обязательно делать, — сказал Джо. Он говорил так же медленно, нащупывая слабые места. — По крайней мере, не совсем так. Одна из вас может связаться с полковником Коксом, правильно? Сказать ему, чтобы позвонил по телефону Ренни и сообщил, что они зафиксировали присутствие радиации. Кокс может ему сказать что-то на подобие: «Мы не можем её определить точно, потому что она то появляется, то исчезает, но уровень довольно высокий, возможно, даже летальный, будьте осторожны; у вас там часом нет счётчика Гейгера?»

Запала продолжительная тишина, пока обдумывались его слова. И тогда Ромми произнёс:

— Мы доставим Барбару и Расти на ферму Маккоя. И сами переберёмся туда, если придется… а так оно, наверно, и произойдёт. А если они попробуют туда добраться…

— Увидят на шкале Гейгера такой прыжок, что будут убегать назад в город, прикрыв руками свои никчёмные семенники, — проскрипел Эрни. — Клэр Макклечи, а у тебя сынок гений.

Клэр крепко обняла Джо, на этот раз обеими руками.

— Если бы мне ещё как-то приучить его убирать в своей комнате.

20

Горес лежал на коврике в гостиной Эндрии Гриннел, положив морду себе на лапы, а глаза на женщину, с которой его оставила его хозяйка. По обыкновению Джулия всюду брала его с собой; характер у него был спокойный и никогда не создавал хлопот даже там, где были коты, которых он игнорировал из-за их, как у мусора, запаха. Но этим вечером Джулии подумалось, что Пайпер Либби, наверняка, будет больно видеть живого Гореса в то время, когда её собака погибла. Также она заметила, что Горес нравится Эндрии, и вместе с этим подумала, что корги поможет её подруге отвлекаться от абстинентного синдрома, который немного ослабел, но совсем ещё не пропал.

Некоторое время так и было. Эндрия нашла резиновый мячик в коробке с игрушками, которые она держала для своего единственного внука (который давно уже вышел из игрушечного возраста). Горес послушно гонялся за мячиком и приносил его назад, хотя не усматривал в этом большого для себя смысла; ему больше нравились мячики, которые можно было ловить в воздухе. Но работа является работой, и он продолжал её выполнять, пока Эндрия не задёргалась так, словно ей вдруг стало холодно.

— Ох, ох же сука, вновь нашло.

Она легла на диван, полностью сосредоточившись на конвульсиях. Одну из диванных подушек она прижала себе к груди, а глазами вперилась в потолок. Скоро у неё начали клацать зубы — очень раздражающий звук, по мнению Гореса.

Он поднял ей мячик, надеясь её утешить, но она его оттолкнула.

— Нет, миленький, не сейчас. Дай мне пережить это.

Горес положил мячик перед отключённым телевизором и сам лёг. Дрожание женщины немного ослабло, и вместе с этим ослаб её болезненный запах. Руки, которые сжимали подушку, расслабились, когда она сначала начала кунять, а вскоре и захрапела.

Что значило — настало время жратвы.

Горес вновь нырнул под стол, прошёл по конверту из коричневой манильской бумаги, где лежали материалы дела ВЕЙДЕР. За конвертом лежала попкорновая Нирвана. О, блаженный пёс!

Горес все ещё обжирался, виляя бесхвостым задом от наслаждения, которое почти равнялось экстазу (рассыпанные там бубки были чрезвычайно маслянистые, фантастически солёненькие и — что лучше всего — идеально выдержанные), когда вновь заговорил мёртвый голос.

«Передай ей это».

Но он же не мог, его хозяйка ушла.

«Другой передай».

Мёртвый голос не терпел отказов, да и всё равно попкорн уже почти весь закончился. Горес себе отметил несколько последних бубок на будущее, и тогда начал идти на попятную, пока конверт не оказался перед его носом. На мгновение он забыл, что должен был сделать. Но тут же вспомнил и ухватил конверт зубами.

«Хорошая собака».

21

Что-то холодное лизнуло Эндрии щеку. Она отпихнула его прочь и перевернулась на бок. На пару секунд она вновь почти впала назад в целебный сон, но затем прозвучал лай.

— Замолкни, Горес, — накрыла она себе голову подушкой.

Снова лай, а следом тридцятичетырёхфунтовый корги плюхнулся ей на ноги.

— Ах, — вскрикнула Эндрия, садясь. Перед ней была пара сияющих светло-карих глаз и хитро улыбающаяся морда. Вот только что-то торчало на помеху его улыбке. Конверт из коричневой манильской бумаги. Горес опустил его ей на живот и соскочил на пол. Ему не разрешалось залазить на мебель, кроме его собственной, но похоже на то, что требование мёртвого голоса нуждалось в спешном исполнении.

Эндрия подобрала конверт с вмятинами от зубов Гореса и едва заметными следами его лап. Увидела прилипшее к конверту ядрышко попкорна и смахнула его прочь. Неизвестно, что там внутри, но прощупывалось что-то довольно грубое. На лицевой стороне конверта шла надпись большими печатными буквами: ДЕЛО ВЕЙДЕР. Ниже, тоже печатным письмом: ДЛЯ ДЖУЛИИ ШАМВЕЙ.

— Горес? Где ты это взял?

Конечно, Горес не мог ответить на этот вопрос, но ответа и не требовалось. Ядрышко попкорна подсказало ей место. И тогда и память включилась, воспоминание, мерцающее и призрачное, словно сновидение. Это было во сне, или Бренда Перкинс действительно приходила к её дверям в тот день, после первой ночи её ужасной ломки? Когда пищевая передряга бушевала на другом конце города?

«Ты можешь это подержать у себя для меня, милая? Только какое-то время? У меня спешные дела, а я не хочу брать это с собой».

— Она была здесь, — сказала Эндрия Горесу, — потому что это её конверт. Я его у неё взяла… по крайней мере, так мне кажется… но потом меня потянуло блевать. Наверно, я его швырнула на стол, когда бежала к унитазу. А он завалился вниз? Ты нашёл его на полу?

Горес гавкнул один раз. Это могло быть утверждением, и так же это могло быть сообщением: я готов вновь играться в мяч, если хочешь.

— Премного благодарна, — произнесла Эндрия. — Хорошая собачка. Я отдам это Джулии, как только она сюда вернётся.

Где и делась её сонливость, а также — сейчас — и судороги. Вместо этого ей завладело любопытство. Потому что Бренда была мертва. Убита. И случиться это с ней могло вскоре после того, как она передала ей этот конверт. Из чего вытекало, что он мог быть очень важным.

— Я только взгляну краешком глаза, разве нельзя? — произнесла она.

Горес вновь гавкнул. Для Эндрии Гриннел это прозвучало: почему бы и нет?