Под куполом, стр. 178

Последней, на что она показала, была лужайка перед библиотекой. Там стояло большое пугало, установленное Лиссой Джеймисон. Она, безусловно, старалась сделать его забавным, но то, что забавляет взрослых, часто пугает детей, и Дженнилл подумала, что пугало с библиотечной лужайки запросто может прийти с визитом к ней этой ночью, когда она будет лежать в темноте в своей кровати, стараясь заснуть.

Голова у него была из набитой чем-то мешковины, с глазами-крестиками из белых нитей. Шляпа похожа на ту, которую носил на голове кот в истории Доктора Суза [371]. Вместо рук у него были садовые лопатки (мерзко-загребущие ручки, подумала Дженнилл) и майка с какой-то надписью. Она не поняла, что она означает, хотя слова прочитала: МИЛАЯ РОДИНА АЛАБАМА, ЗАИГРАЙ-КА ТУ ПЕСНЮ МЁРТВОЙ ГРУППЫ

— Видите? — Джуди не плакала, но глаза у неё были расширенные, серьёзные, преисполненные какого-то знания, слишком сложного, слишком тёмного, чтобы его можно было высказать. — Хэллоуин уже начался.

Дженнилл взяла сестричку за руку и потянула, чтобы та встала.

— Нет, ещё нет, — возразила она… хотя боялась, что это не так. Что-то плохое должно произойти, что-то такое, с огнём. Без лакомства, только с кознями. Подлыми кознями. Злыми.

— Идём во внутрь, — сказала она Джуди и Диане. — Будем Петь песни и всякое такое разное. Будет хорошо.

Так по обыкновению и было, однако, не в этот день. Даже ещё до большого бабаха в небе уже не было хорошо. Дженнилл не переставала думать о пугале с белыми глазами-крестиками. И о той, почему-то пугающей надписи: ЗАИГРАЙ-КА ТУ ПЕСНЮ МЁРТВОЙ ГРУППЫ.

17

За четыре года до того, как опустился Купол, умер дед Линды Эверетт, оставив каждому из своих внуков небольшую, но приличную сумму денег. Линда получила чек на 17232 доллара и четыре цента. Большинство из этой суммы было отложено на колледжные счета обоих Джей-Джей, но она ощущала, что имеет полное право израсходовать несколько сотен на Расти. Приближался день его рождения, а ему давно хотелось иметь устройство Apple TV, с того времени, как они появились в продаже несколько лет тому назад.

Она дарила ему и более дорогие подарки с того времени, как они поженились, но ещё никакому он не радовался так сильно. Возможность скачивать фильмы с и-нета, а потом смотреть их на большом телеэкране, вместо того, чтобы оставаться привязанным к маленькому дисплею компьютера, услаждала его до смерти. Устройство имело вид белого квадрата из пластика, приблизительно семь дюймов в длину и толщиной три четверти дюйма. Вещь, найденная Расти на Чёрной Гряде, выглядела очень похожей на Apple TV, он даже сначала подумал, что это и есть такое устройство… немного модифицированное, конечно, чтобы держать в заточении целый город, а не ретранслировать вам в телевизор «Русалочку» через Wi-Fi с высоким уровнем разрешения.

Вещь, которая находилась на краю сада Маккоя, была не белой, а темно-серой, а вместо знакомого логотипа компании «Apple» Расти увидел на ней такой, тревожный, символ.

Выше этого символа выступала шишка размером, с костяшку его мизинца. Под её колпачком находилась сделанная то ли из стекла, то ли из хрусталя линза. Оттуда и проблескивал тот пурпурный огонёк.

Расти наклонился, дотронулся до поверхности генератора — если это действительно был генератор. В тот же миг мощный разряд ударил его в руку, пронзив всё тело. Он хотел отскочить, но не смог. Ему крепко свело мышцы. Счётчик Гейгера всхлипнул одиночным треском и замолчал. Расти не имел понятия, отклонилась ли стрелка в опасную зону, потому что и глазом не мог пошевелить. Свет вытекал из мира, словно вода через сток ванной, и с внезапно спокойной ясностью он подумал: «Я умираю. Какой иидиотский способ уме…»

И тогда из этой тьмы всплыли лица — только это были не человеческие лица, а позже он не был даже уверен, были ли это лица вообще. Это были геометрической формы сплошные монолиты, как ему показалось, обтянутые кожей. Единственное в них, что хоть немного напоминало человеческое, были ромбовидные выступы по бокам. Это могли быть уши. Головы — если это были головы — повернулись одна к другой, разговаривая, или, может, это просто так обманчиво выглядело. Ему показалось, что он услышал смех. Он подумал, что почувствовал их волнение. Ему представились дети на игровой площадке начальной школы на Ист-Стрит — его девочки, наверное, с их подружкой Дианой Карвер — они обменивались лакомствами во время перерыва.

Все это происходило на протяжении секунд, не дольше пяти-шести секунд. А потом исчезло. Напряжение исчезло так же внезапно, как было, когда люди дотрагивались до поверхности Купола; так же, как его полуобморочное состояние и сопутствующее ему видение пугала в искривлённом колпаке. Он очухался упавшим на колени на верхушке господствующего над городом холма, вспотевший в своей свинцовой амуниции.

Однако образ тех кожаных голов остался. Склонённые вместе, хохочут от неприличной детской затеи.

«А другие там, внизу, наблюдают за мной. Помаши. Скажи им, что с тобой все хорошо».

Он воздел обе руки над головой — теперь они двигались легко — и медленно помахал туда-сюда так, словно сердце у него в груди не прыгало чернохвостым зайцем, словно грудь ему не заливало жгучими ручьями пахучего пота.

Снизу, с дороги, в ответ ему помахали Ромми с детьми.

Расти сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, потом протянул колбу счётчика Гейгера к маленькому серому квадратику, который лежал на упругой травяной подстилке. Стрелка колыхнулась, не доходя до отметки +5. Фоновое излучение, не больше.

Расти почти не сомневался, что эта квадратная плоская вещь и является источником их неприятностей. Существа — нечеловеческой природы, совсем чужой — использовали эту вещь, чтобы держать их в заточении, но и это было не все. Они использовали её также для наблюдения.

И для забавы. Эти мерзавцы смеялись. Он это ясно расслышал.

Расти снял с себя фартук, набросил его на коробочку с выпуклой шишкой-линзой, вскочил на ноги и пошёл на попятную. Какое-то мгновение ничего не происходило. А потом фартук вспыхнул. Запах был резким и мерзким. Он видел, как напухает, пузырится лоснящаяся поверхность, как прорывается пламя. И тогда фартук, который был всего лишь запаянным в пластик листом свинца, просто распался. Какую-то минуту ещё горели его куски, самый большой из них все ещё лежал поверх коробочки. А через миг уже весь фартук — или то, что от него оставалось — напрочь исчез. Осталось несколько комочков пепла и запах, но все вообще… фу. Исчезло.

«Я это на самом деле видел?» — спросил Расти у самого себя, а потом произнёс то же самое вслух, спрашиваясь у целого света. Он чувствовал запах горелого пластика и более тяжёлый запах, как он полагал, расплавленного свинца — безумие, это невозможно, но сам фартук исчез.

— Я это на самом деле видел?

Словно отвечая ему, из-под колпачка на коробочке проблеснул пурпурный огонёк. Эти ли пульсации поддерживают Купол, как прикосновение к компьютерной клавиатуре возобновляет экран? Или благодаря ним кожеголовые могут осматривать город? Или и то и другое? Или ни то и ни то?

Он приказал себе больше не приближаться к плоскому квадратику. Он сказал себе, что самое разумное, что он может сейчас сделать, это вернуться бегом к фургону (лишённый тяжёлого фартука он сможет бежать) и помчать, словно бешеный, притормозив только для того, чтобы подобрать своих компаньонов, которые ждут внизу.

Вместо этого он вновь приблизился к коробочке и упал перед ней на колени, в позе, слишком похожей на молитвенную, чтобы ему это нравилось.

Содрал с себя одну перчатку, дотронулся до земли рядом с этой штукой и сразу отдёрнул руку. Горячо. Кусочки горящего фартука немного обожгли траву. Потом он дотронулся до самой коробочки, напряжённо приготовившись к новому ожогу или новому шоку… хотя больше всего боялся совсем другого — вновь увидеть те обтянутые кожей формы, те не-совсем-головы, склонённые одна к другой, услышать их заговорщицкий смех.