Под куполом, стр. 162

Энди опустил руки и вперился в Мастера припухшими глазами.

— Ты так считаешь? Потому что я не уверен, что это тоже правильно.

— А ты когда-нибудь пробовал?

— Нет! — вскрикнул Энди. Для него это прозвучало так, словно Мастер вдруг спросил его, не имел ли он когда-нибудь сексуальных отношений с кокер-спаниелем.

— Ты принимаешь лекарства, прописанные тебе доктором?

— Ну…да, обычно… но…

— Мет — это лекарство, — Мастер торжественно посмотрел на него, и тогда ещё и ткнул Энди в грудь пальцем ради дополнительной аргументации. Ноготь на пальце у него был обгрызен до кровавой мозоли. — Мет — это лекарство. Повтори.

— Мет — это лекарство, — произнёс Энди довольно примирительно.

— Это правильно, — Мастер встал. — Лекарство от меланхолии. Это из Рея Брэдбери. Ты когда-нибудь читал Рея Брэдбери [341]?

— Нет.

— Вот он, сука, это голова. Он все понимал. Он написал такую охуительную книгу, аллилуйя. Идём за мной. Я изменю твою жизнь.

18

Первый выборный Честер Милла посмотрел на мет, как жаба на насекомых.

Позади шеренги варочных аппаратов стоял обшарпанный старый диван, там-то и сидели Энди с Мастером Буши под картиной, которая изображала Христа на мотоцикле (название: «Твой невидимый попутчик»), передавая друг другу трубку. Во время горения мет смердел, как трёхдневная моча из незакрытого ночного горшка, но после первой, пробной, затяжки Энди убедился, что Мастер был прав: торговля этим, возможно, дело Сатаны, но сам продукт — от Бога. Мир перед ним прыжком сфокусировался в изысканную, деликатно трепетную картинку, которой он никогда раньше не наблюдал. Мощным всплеском повысилась частота сердцебиения, кровеносные сосуды на шее набухли, превратившись в пульсирующие кабели, у него зачесались десна и яйца зашевелились как когда-то в юности. А что ещё лучше всего перечисленного — бремя, которое давило своим весом ему на плечи и дурманило мозг, исчезло. Он чувствовал себя способным горы свернуть и вывезти на тачке.

— В Эдемском саду росло дерево, — произнёс Мастер, передавая ему трубку. Кудряшки зелёного дыма вились с обеих её концов. — Дерево Бога и Зла. Ты сечёшь тему?

— Да. Это из Библии.

— Спорим на твой дикий шланг. И на том Дереве росло Яблоко.

— Точно. Точно. — Энди вдохнул дыма лишь немного, чисто хлебнул. Ему хотелось больше — хотелось заглотнуть его весь, — но он боялся, что, если даст себе волю, его голова взорвётся, сорвётся с шеи и начнёт летать по лаборатории, как ракета, выбрасывая бешеный огонь из обрубка.

— Плотью того Яблока есть Истина, а кожурой того Яблока есть Метамфетамин, — объявил Мастер.

Энди посмотрел на него.

— Удивительно.

Мастер кивнул.

— Да, Сендерс. Так и есть, — он забрал трубку. — Хорошая штука, не так ли?

— Удивительная штука.

— Христос возвращается на Хэллоуин, — сказал Мастер. — А может, несколькими днями раньше; не могу точно сказать. Хэллоуиновский сезон уже начался, ты же понимаешь. Ведьмин, сука, сезон. — Он передал Энди трубку, и показал рукой, в которой держал гаражный пульт. — Ты это видишь? Вверху, в конце галереи? Выше дверей складской части?

Энди присмотрелся.

— Что? Тот белый оковалок? Глина, что ли?

— Это не глина, Сендерс, — улыбнулся Мастер. — Это Тело Христово.

— А что это за провода оттуда тянутся?

— Сосуды, через которые течёт Кровь Христова.

Энди подумал над этой концепцией и пришёл к выводу, что она просто блестящая.

— Хорошо, — он ещё немного подумал. — Я люблю тебя, Фил. То есть Мастер. Я рад, что пришёл сюда.

— Я тоже, — ответил Мастер. — Слушай, хочешь, покатаемся? У меня здесь где-то есть машина, кажется, но самого меня немного кумарит.

— Конечно, — кивнул Энди и встал. Мир на какой-то миг — пару секунд, поплыл, но потом стабилизировался. — Куда ты хочешь поехать?

Мастер ему рассказал.

19

Джинни Томлинсон спала за стойкой рецепции, положив голову на журнал «Люди» [342] — Бред Питт и Анджелина Джоли возятся среди волн в прибое на каком-то сексапильном островке, где официанты подают тебе напитки с воткнутыми в них зонтиками. Когда что-то разбудило её без четверти два утром среды, подняв голову, она увидела, что перед ней стоит призрак: высокий сухорёбрый мужчина с вваленными глазами и волосами, которые торчат во все стороны. На нём была майка с логотипом РНГХ и джинсы, которые едва не сползали с его постных бёдер. Сначала она подумала, что ей снится кошмар о ходячих мертвецах, но потом ощутила его дух. Никакой сон не мог так гадко смердеть.

— Я Фил Буши, — произнесло явление. — Я прибыл за телом моей жены. Я хочу её похоронить. Покажите мне, где она.

Джинни не спорила. Она отдала бы ему все тела, только бы от него избавиться. Она провела его мимо бледной Джины Буффалино, которая застыла возле госпитальной тележки, тревожно смотря на Мастера. Когда тот обернулся, чтобы взглянуть на неё, она отшатнулась.

— У тебя есть хэллоуиновский костюм, детка? — поинтересовался Мастер.

— Д-да…

— И кем ты будешь?

— Глиндой [343], - ответила девушка. — Хотя, думаю, едва ли я поеду на вечеринку. Она будет в Моттоне.

— Я наряжусь, как Иисус, — произнёс Мастер. Он пошёл вслед за Джиной, грязный призрак в полусгнивших кедах «Конверс» [344] с высокими голенищами. А потом он обернулся. Улыбающийся. — И я такой обдолбанный.

20

Мастер Буши вышел из больницы через десять минут с замотанным в простыню телом Сэмми на руках. Одна её босая нога — розовый лак потрескался на ногтях — кивала и подмахивала. Джинни придержала для него двери. Она не посмотрела, кто сидит за рулём автомобиля, который урчал на холостых оборотах на разворотной площадке, и Энди этим вяло утешился. Он подождал, пока она зайдёт назад в больницу, и только тогда вылез и открыл заднюю дверцу машины для Мастера, который, как для человека, который выглядел, натянутой на арматуру из костей, кожей, на диво легко управлялся со своей ношей. «Вероятно, — думал Энди, — мет также дарит силу». Если так, то его собственная уплывала. Снова на него наползала депрессия. И усталость тоже.

— Все хорошо, — сказал Мастер. — Поезжай. Но сначала дай мне это.

Он отдавал на хранение Энди гаражный пульт. Теперь Энди отдал его назад.

— В похоронный салон?

Мастер посмотрел на него, как на сумасшедшего.

— Назад на радиостанцию. Туда Христос придёт в первую очередь, когда Он вернётся.

— На Хэллоуин.

— Правильно, — кивнул Мастер. — А может, и раньше. Между прочим, ты поможешь мне похоронить это Божье дитя?

— Конечно, — ответил Энди, и тогда испуганно: — Может, нам можно немного покурить перед этим?

Мастер засмеялся и хлопнул Энди по плечу.

— Понравилось, не так ли? Я знал, что тебе понравится.

— Лекарство против меланхолии, — произнёс Энди.

— Твоя правда, браток. Твоя правда.

21

Барби на топчане в ожидании рассвета и того, что тот принесёт. В Ираке он приучал себя не волноваться о том, что впереди и, хотя не овладел полностью этой технологией, всё-таки к какой-то степени в ней продвинулся. Наконец, существовали только два правила для жизни в страхе (он приходил к выводу, что полное преодоление страха — это миф), и повторял их мысленно, лёжа, ожидая.

«Мне нужно принимать те вещи, которые не могу контролировать.

Мне нужно превращать недостатки в преимущества».

Второе правило означало экономию всех имеющихся ресурсов и тщательное планирование их использования.

Один ресурс он спрятал в матрас: его швейцарский армейский нож. Нож был маленьким, всего два лезвия, но даже менее длинного хватит, чтобы перерезать человеческое горло. Ему чрезвычайно повезло, что он сумел его сохранить, и Барби это понимал.