Под куполом, стр. 161

Две других женщины — офицеры полиции, но одновременно и матери — ничего на это не сказали, но Линда вновь грызла ногти, а Стэйси теребила себя за волосы.

— Я понимаю, — произнесла Джеки.

Линда мотнула головой.

— Пока у тебя не будет собственных детей, которые утром спят наверху, пока ты готовишь им завтрак, которые полностью зависят от тебя, ничего ты не поймёшь.

— Возможно, и так, — согласилась Джеки. — Но спроси сама себя: если мы отрезаны от внешнего мира, а так и есть, если нами руководит шизанутый убийца, метатель мячей, а похоже на то, что он им и является, можем ли мы ожидать какого-то улучшения, если просто будем сидеть, сложа руки?

— Если вы его оттуда освободите, — встрял Расти, — что вы с ним будете делать? Вы же не можете применить к нему Программу защиты свидетелей.

— Не знаю, — вздохнула Джеки. — Знаю лишь, что Президент приказал ему взять власть, а Большой Мудак Джим Ренни повесил на него убийства и он, таким образом, не смог выполнить приказ.

— Не надо ничего делать прямо сейчас, — сказал Расти. — Даже стараться с ним поболтать. Здесь, в этой игре, на кону стоит кое-что другое, и оно может изменить напрочь все.

Он рассказал им о счётчике Гейгера — как тот попал к нему, кому он его передал и что, по словам Джо Макклечи, тот с его помощью нашёл.

— Ну, не знаю, — с сомнением произнесла Стэйси. — Слишком хорошо это выглядит, чтобы быть правдой. Мальчику Макклечи… сколько? Четырнадцать?

— Думаю, тринадцать. Но он смышлёный мальчик, и если говорит, что они зафиксировали резкое повышение радиации на дороге Чёрная Гряда, я ему верю. Если они действительно нашли ту штуку, которая генерирует Купол, и мы сможем её заглушить…

— Тогда все кончится! — воскликнула Линда, просияв. — И Джим Ренни завалится, как… как продырявленный воздушный шар «Мейси» [340] на День благодарения.

— Миленько, — заметила Джеки Веттингтон. — Если бы такое показывали по телевизору, я, возможно, в это даже поверила бы.

17

— Фил? — позвал Энди. — Фил!

Ему пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным. Бонни Нанделла с «Искуплением» на максимальной громкости как раз пели «Моя душа — свидетель». От всех тех их всхлипов «ву-ву» и «вуа-е» у него немного дурманилось в голове. Сбивало с толка даже яркое освещение внутри радиостанции РНГХ; пока он не оказался под здешними люминесцентными светильниками, Энди не представлял себе, в какой полумгле находится теперь весь Милл. И как сильно он успел к нему привыкнуть.

— Мастер?

Нет ответа. Он взглянул на телеэкран (канал Си-Эн-Эн с отключённым звуком), потом через длинное окно посмотрел в помещение студии. Там тоже горели лампы, и работало все оборудование (от этого ему стало немного жутко, хотя Лестер Коггинс как-то объяснял ему с огромной гордостью, как всем здесь руководит компьютер), но не было видно никаких признаков Фила.

Вдруг Энди ощутил резкий запах пота, застарелого, прокисшего. Обернулся — а вот и Фил, стоит за ним вплотную, словно только что вынырнул из какой-то дыры в полу. В одной руке он держал что-то похоже на пульт управления гаражными воротами. Во второй — пистолет. И пистолет этот было нацелен Энди в грудь. Костяшка того пальца, который обнимал спусковой крючок, побелела, а дуло слегка дрожало.

— Привет, Фил, — поздоровался Энди. — То есть Мастер.

— А что ты здесь забыл? — спросил Мастер Буши. От него сильно несло дрожжевым запахом пота. Джинсы и майка с логотипом РНГХ на нём были невыразимо грязными. Ноги босые (спишем на это его бесшумное прибытие) и заляпанные грязью. Волосы в последний раз он мыл, наверняка, год назад. Или ещё раньше. Хуже всего выглядели его глаза, налитые кровью, беспокойные. — Давай, говори мне быстро, ты, старый хер, потому что иначе больше никому, ничего и никогда не сможешь рассказать.

Энди, который только недавно чудом избежал смерти от розовой водички, воспринял угрозу Фила спокойно, даже чуть ли не благодушно.

— Делай всё, что тебе захочется, Фил. То есть Мастер.

Мастер изумлённо поднял вверх брови. Глаза его смотрели осовело, но заинтересованно.

— Чего?

— Абсолютно.

— Зачем ты здесь?

— Я принёс плохую весть. Мне очень жаль.

Мастер подумал над этими словами, потом улыбнулся, показав остатки зубов:

— Нет плохих вестей. Христос скоро возвращается, это такая хорошая весть, которая пожирает все плохие. Это Хорошая Весть — Бонус Трек. Ты согласен?

— Согласен, и скажу на это аллилуйя. На беду (или к счастью, сам не знаю; ты можешь сказать, что скорее к счастью), твоя жена уже находится рядом с Ним.

— Чего?

Протянув руку к пистолету, Энди опустил его ствол вниз. Мастер не пошевелился, чтобы ему помешать.

— Саманта умерла, Мастер. Мне грустно об этом говорить, но она укоротила себе жизнь этим вечером.

— Сэмми? Мертва?

Мастер бросил пистолет в корзину «ИСХОДЯЩИЕ ДОКУМЕНТЫ» на ближайшем столе. Однако гаражный пульт он продолжал держать в руке, которую все же опустил; пульт не покидал его руки в течение последних двух дней, даже во время его невероятно нечастых периодов сна.

— Мне так жаль, Фил. То есть, Мастер.

Энди пересказал обстоятельства гибели Саманты, как он их сам понял, завершив утешительным сообщением о том, что с «дитём» все хорошо. (Даже в отчаянии Энди Сендерс оставался личностью, для которой переполовиненный стакан является полуполным.)

Мастер отмахнулся от благополучия Малыша Уолтера гаражным пультом.

— Она завалила двух свиней?

Энди замер.

— Фил, они были офицерами полиции. Замечательными людьми. Я уверен, она обезумела, но всё равно некрасиво было так делать. Тебе нужно взять свои слова обратно.

— Что ты сказал?

— Я не позволю тебе называть наших офицеров свиньями.

Мастер подумал.

— Ой-ой-ой, лес-сад, я свои слова беру назад.

— Благодарю тебя.

Мастер наклонился с высоты своего довольно значительного роста (это было похожим на то, как делает поклон скелет) и заглянул в лицо Энди.

— Скромный бравый мазефакер, да?

— Нет, — честно сознался Энди. — Мне просто всё равно.

Кажется, Мастер заметил что-то, что его убедило. Он схватил Энди за плечо.

— Браток, ты в порядке?

Энди взорвался плачем и упал жопой на офисный стул прямо под плакатом, который предупреждал: ХРИСТОС СМОТРИТ КАЖДЫЙ КАНАЛ. ХРИСТОС СЛУШАЕТ КАЖДУЮ ЧАСТОТУ. Опершись головой о стену под этим довольно зловещим лозунгом, он рыдал, словно наказанный, за безразрешения съеденное варенье, ребёнок. К этому привело всего лишь одно слово — браток; это вообще не ожидаемое обращение — браток.

Из-под менеджерского стола Мастер извлёк и себе стул и теперь рассматривал Энди с любопытством натуралиста, которому повезло среди дикой природы наблюдать какое-то весьма редкое животное. Через некоторое время он произнёс:

— Сендерс! Ты пришёл сюда для того, чтобы я тебя убил?

— Нет, — ответил Энди сквозь всхлипы. — Возможно. Да. Не могу сказать. Но все в моей жизни пошло прахом. Погибли мои жена и дочь. Я думаю, так Господь наказывает меня за продажу того дерьма…

Мастер кивнул.

— Да уж, может, и так.

— …и я ищу ответ. Или избавление. Или ещё что-то. Конечно, я также хотел сообщить о твоей жене, это важно — делать правильные поступки…

Мастер похлопал его по плечу.

— Все хорошо, браток, ты правильно сделал. Я тебе признателен. С неё не было много толка на кухне, и по дому она управлялась не лучше, чем свинья в куче навоза, но она умела потрясающе трахаться, когда была обдолбанной. Что она имела против тех двух синяков?

Даже в своей глубокой скорби Энди не имел намерения озвучивать тему обвинений в изнасиловании.

— Наверное, это из-за её волнения от Купола. Ты знаешь о Куполе, Фил? Мастер?

Мастер вновь взмахнул рукой, очевидно, утвердительно.

— О мете ты сказал вполне справедливо. Торговать им — это неправильно. Позорно. И напротив, производить его — это воля Божья.