Под куполом, стр. 158

— Я займусь. Пока что. — Рендольф кивнул в сторону Джулии. — Наблюдай за ней, а когда она наконец-то устанет и уйдёт прочь, сорви все это дерьмо и выкинь куда надо. — Он показал на костёр, на месте которого ещё днём стояла редакция газеты. — Положи мусор в надлежащее ему место.

Марти потихоньку заржал.

— Слушаюсь, босс.

Именно это офицер Арсенолт позже и сделал. Но уже после того, как несколько людей сорвали несколько газет, чтобы потом вчитаться в них при более ярком освещении — было их, может, полдюжины, а может, и десяток. В следующие два-три дня те газеты передавали из рук в руки и так зачитали, что они в буквальном смысле рассыпались в порох.

14

Когда Энди прибыл в госпиталь, там уже была Пайпер Либби. Она сидела на скамейке в вестибюле, говорила с двумя девочками в белых нейлоновых брюках и форменных медсестринских блузах… хотя, на взгляд Энди, они казались слишком юными для настоящих медсестёр. Обе имели заплаканный вид, и казалось, вот-вот они заплачут вновь, но Энди заметил, какое успокоительное влияние взыскивает на них Либби. С чем он не имел никогда проблем, так это с правильными суждениями относительно человеческих эмоций. Иногда жалея, что вместо этого не имеет подобной способности к правильному мышлению.

Неподалёку стояла Джинни Томлинсон, она тихо разговаривала с каким-то престарелым парнем. Оба имели подавленный, взволнованный вид. Увидев Энди, Джинни направилась к нему. А вслед за ней и тот парень. Она отрекомендовала его как Терстона Маршалла, объяснив, что он им здесь помогает.

Энди подарил ему широкую улыбку и искреннее рукопожатие.

— Приятно с вами познакомиться. Я Энди Сендерс. Первый выборный.

Со скамейки взглянула Пайпер и заметила:

— Если бы вы были настоящим первым выборным, Энди, вы бы укротили второго выборного.

— Я понимаю, пара последних дней были трудными для вас, — ответил Энди, сохраняя улыбку. — Нам всем они нелегко дались.

Пайпер подарила ему чрезвычайно холодный взгляд, и тогда спросила девушек, не пойдут ли они с ней в кафетерий выпить чая. — Я б охотно подкрепилась чашечкой.

— Я ей позвонила по телефону после того, как позвонила вам, — объяснила Джинни как бы извиняясь, после того как Пайпер с обеими юными сестричками ушли. — Также я позвонила в полицейский участок. Там ответил Фрэд Дентон. — Она наморщила нос, как это делают люди, услышав какой-то гадкий запах.

— Bay, Фрэдди хороший чел, — ревностно произнёс Энди. Душа его не брала во всём этом участия — душа его так и находилась там, на кровати в спальне Дейла Барбары, собираясь выпить розовый яд, однако старые привычки в нём работали безупречно. Понуждение делать так, чтобы всё шло исправно, погашать возмущения, оказалось бессмертным, как умение ездить на велосипеде. — Расскажи мне, что здесь случилось?

Она рассказала. Энди слушал поразительно спокойно, думая о том, что всю жизнь знает семью Делессепсов, а когда сам был ещё школьником, как-то пригласил на свидание мать Джорджии Руа (Хелен целовалась открытым ртом, что было приятно, но дыхание её несло смрад, что приятным не было). Он думал, что его настоящая эмоциональная неуязвимость является следствием понимания того, что, если бы его телефон не зазвонил, он сейчас лежал бы без сознания. Возможно, мёртвый. Это знание делало все отчуждённым.

— Двое наших офицеров, совсем новички, — произнёс он. Самому ему собственный голос казался записью, на подобие той, которую слышишь, позвонив в кинотеатр, чтобы справиться о сеансах. — И одна из них уже была тяжело раненой, стараясь навести порядок во время передряги в супермаркете. О Боже, Боже.

— Возможно, сейчас не время об этом говорить, но я не в восторге от работы вашего полицейского департамента, — произнёс Терстон. — Хотя после того, как офицер, который меня ударил, умер, направлять жалобу было бы неактуальным.

— Какой офицер, Фрэнк или девушка Руа?

— Юноша. Я узнал его, несмотря на… на его посмертное уродство.

— Вас ударил Фрэнк Делессепс? — Энди просто не мог поверить в это. Фрэнки четыре года регулярно приносил ему льюистоновскую газету «Сан» и ни одного дня не прогулял. Впрочем, было пару раз, припомнил он сейчас, но это случилось во время серьёзных метелей. И ещё как-то корь была у него. Или свинка?

— Если это его имя.

— Ну, я думаю… это… «Это что? Стоит ли это чего-то? Вообще имеет ли что-то значение?» Однако Энди храбро бросился вперёд. — Это печально, сэр. Мы в Честер Милле считаем за правило жить с ответственностью за свои поступки. При нормальном положении вещей. Вот только сейчас настали тяжёлые времена. Обстоятельства вышли из-под нашего контроля, вы же понимаете.

— Я-то понимаю, — сказал Терстон. — Насколько мне понятно, все теперь в прошлом. Но, сэр… эти офицеры недопустимо юные. И очень недисциплинированные. — И после паузы. — Леди, которая приехала со мной, также была подвергнута физическому давлению.

Энди просто не мог поверить, что этот человек говорит правду, копы в Честер Милле не задевали людей, если те их к этому не принуждали (нахально провоцировали); это обычное дело для больших городов, где люди не умеют ладить между собой. Конечно, о девушке, которая лишила жизни двух людей, а потом и себя застрелила, он тоже сказал бы, что такое не могло случиться в Милле.

«Не принимай близко к сердцу, — напомнил себе Энди. — Он не просто не из нашего города, он из другого штата. Спишем на это».

Подала голос Джинни:

— Теперь, когда вы здесь, Энди, я даже не знаю, чем вы можете помочь. Телами занимается Твич, итак…

Не успела Джинни договорить, как открылись двери. Вошла молодая женщина, ведя за руки парочку сонных на вид детей. Её тут же обнял пожилой парень, Терстон, а дети, мальчик и девочка, задрав головы, смотрели на них. Оба ребёнка шли босиком, но одетые в футболки, словно в ночные рубашки. На майке, которая достигала мальчику, чуть ли не до пят, были надписи: УЗНИК 9091 и СОБСТВЕННОСТЬ ШТАТНОЙ ТЮРЬМЫ ШОУШЕНК. Дочь и внуки Терстона, подумал Энди и тут же вновь ощутил скорбь о Клодетт и Доди. Он прогнал прочь мысли о них. Джинни звонила ему за помощью, и он ясно понимал, что в его помощи нуждается именно она. Что, вне всяких сомнений, означает новое выслушивание её детального рассказа — не в его пользу, а в её собственную. Таким образом, она сможет лучше понять, что же именно случилось, и начать с этим мириться. Для Энди это легко. Слушать он всегда был мастер, да и это лучше, чем смотреть на три трупа, один из них — покинутая оболочка того, кто когда-то, мальчишкой, носил ему газеты. Выслушивание — такое простое дело, если разобраться, даже идиот на это способен, хотя Большой Джим так и не сумел им овладеть. Большой Джим лучше говорит. И лучше планирует, это точно. Наше счастье, что мы его имеем в такое время, как теперь.

В то время как Джинни разворачивала по второму кругу своё повествование, у Энди мелькнула мысль: «А кто-то…»

Вернулся Терстон с вереницей своих.

— Выборный Сендерс, Энди, это моя партнёрша Каролин Стерджес. А это дети, которых мы опекаем. Алиса и Эйден.

— Я хочу соску, — прохныкал Эйден.

— Ты уже великоват для соски, — толкнула его локтем Алиса.

Лицо у ребёнка скривилось, однако он не заплакал.

— Алиса, — сказала девочке Каролин Стерджес. — Это недостойно. А что мы говорим о недостойных людях?

Алиса засветилась.

— Негодяям сосать! — воскликнула она и захохотала. Через какой-то миг, посомневавшись, к ней присоединился и Эйден.

— Извините, — обратилась Каролин к Энди. — Мне не на кого их оставить, а у Терси был такой убитый голос, когда он позвонил по телефону…

Как не тяжело было в такое поверить, но похоже на то, что этот старикан во всю прыть топчет эту молодую леди. Догадка промелькнула в голове Энди, не вызвав особого интереса, хотя при других обстоятельствах он мог бы глубже на эту тему порассуждать, выдумав себе разные позиции, представляя, как она обсасывает его своим ртом и тому подобное, и тому подобное. Сейчас же совсем другое крутилось у него в голове.