Под куполом, стр. 144

Ферн осторожно заметил, что, как он слышал, Ромми хорошо управился с тем пожаром, который занялся на Малой Суке после ракетного обстрела.

— Сколько там было того пожара, скорее, похоже на пару сигарет, которые тлеют в пепельнице, — пренебрежительно хмыкнул Большой Джим. На виске у него пульсировала жила, и сердце сильно билось. Он понимал, что — вновь — ел слишком быстро, но ему просто не под силу было сдерживаться. Проголодавшись, он глотал без перерыва все, пока стол перед ним не становился пустым. Такую имел натуру. — Любой его погасил бы. Ты его погасил бы. Наиболее интересно то, что я знаю, кто в последний раз голосовал за меня, а кто нет

Кто был против, не получат и никчёмной конфетки.

Ферн спросил Большого Джима, что он, Ферн, должен делать с помпами.

— Только проверь, лежат ли они в сарае. И тогда приходи в среднюю школу. Мы будем в спортивном зале.

Ферн сказал, что что-то хочет спросить Роджер Кильян.

Большой Джим подкатил глаза, но подождал.

Роджер хотел знать, кто именно из его ребят станет копами.

Большой Джим вздохнул, порылся в разбросанных на столе листах и нашёл тот, где был список новых офицеров. Большинство из них были старшеклассниками, и все были мужского пола. Самому молодому, Мики Вордло, исполнилось только пятнадцать, но он был качком. Правым полузащитником на футбольном поле, пока не выгнали за пьянство.

— Рики и Рэндол.

Роджер запротестовал, говоря, что это его старшие, единственные, кому можно доверить ежедневную работу на ферме. Кто, спросил он, будет помогать ему теперь с цыплятами?

Большой Джим закрыл глаза и попросил у Бога терпения.

16

Сэмми очень чётко ощущала ту дёргающую боль, которая перекатывалась у неё в животе — похожую на менструальные спазмы — и намного более острые подёргивания, которые поступали из её подбрюшья. Их тяжело было не ощутить, поскольку каждый её шаг ими отдавался. Однако она продолжала брести вдоль шоссе 119 в сторону Моттонской дороги. Она будет чапать, не смотря ни на что, какой бы не была боль. Она чётко знала, куда идёт, но не имела целью свой трейлер. Все необходимое было не в трейлере, и она знала, где его найдёт. Она туда будет идти хоть целую ночь. Если боль станет совсем невыносимой, в кармане джинсов у неё лежит пять пилюль перкоцета, она сможет их разжевать. Разжёванные, они действуют быстрее. Ей об этом говорил Фил.

Трахай её.

А мы тогда вернёмся сюда и уже надлежащим образом тебя заебём.

Трахай эту суку.

Держи лучше рот на замке, пока тебе не прикажут сосать.

Трахай её. Трахай эту суку.

Никто тебе всё равно не поверит.

Но преподобная Либби поверила, и что с ней случилось? Выбитое плечо, мёртвая собака.

Трахай эту суку.

Сэмми подумала, что этот голос, этот возбуждённый свиной визг будет звучать в её голове до скончания веков.

Так она и шла. Над её головой затеплились первые розовые звезды, словно искорки, которые проглядывают через грязное оконное стекло.

Автомобильные фары заставили её тень прыгнуть вдоль дороги далеко впереди её. Подъехал и остановился расшатанный фермерский пикап.

— Эй, ты, давай, садись, — позвал мужчина за рулём. Хотя прозвучало это как «Ва-вай-саись», потому что за рулём сидел Алден Динсмор, отец покойного Рори, и он был пьян.

И что там, Сэмми всё равно полезла в кабину — двигаясь с осторожностью инвалида.

Похоже, что Алден этого не заметил. Между ногами у него стояла полулитровая жестянка «Будвайзера», а рядом с ним полупустой ящик. Жестянки из-под уже выпитого пива накатывались на ноги Сэмми.

— Тебе куда надо? — спросил он. — Порлен? Посмут? — и засмеялся, показывая, что хоть он и пьяный, а пошутить умеет.

— Только до Моттонской дороги, сэр. Вы едете в том направлении?

— В л'бом направ'ии, куда толь'о захочешь, — ответил Алден. — Я просто катаюсь. Катаюсь и думаю о моём мальчике. Он умер ф с'боту.

— Мне так жаль, я сочувствую вам, это такая потеря.

Он кивнул и выпил.

— Мой отец умер прошлой зимой, ты знала? Задохнулся насмерть, бедный старик. Эмфа-зема. Последние годы жизни провёл на кислороде. Обычно Рори менял ему баллоны. Он лю'ил старую лису.

— Мне так жаль, — она уже это говорила, но что другое тут можно ещё сказать?

Слеза скатилась ему по щеке.

— Я поеду, куда скажешь, мисси Лу. Буду ехать, пока пиво не закончится. Хо пива?

— Да, благодарю. — Пиво было тёплым, но она пила жадно. Её мучила жажда. Выловила из кармана одну пилюлю и запила её вторым длинным глотком пива. Ощутила, как загудело в голове. Очень приятно. Она добыла ещё одну пилюлю перкоцета и предложила Алдену. — Хотите? От этого вам полегчает.

Он взял пилюлю и тоже проглотил, запив пивом, даже не поинтересовавшись, что это такое. Вот и Моттонская дорога. Он поздно заметил перекрёсток и резко завернул, сбив почтовый ящик Крамли. Сэмми не обратила внимания.

— Бери ещё, Мисси Лу.

— Благодарю вас, сэр, — она взяла следующую жестянку и хлопнула лючком открывалки.

— Ты види'а моего мальчика? — В свете приборной панели глаза Алдена влажно отсвечивали жёлтым. Это были глаза собаки, которая на бегу наткнулась на яму и сломала себе ногу. Ты види'а моего мальчика?

— Да, сэр, — кивнула Сэмми. — Конечно же, я видела. Я тогда тоже там была.

— Там тогда все были. Я сдал в аренду моё поле. Мож'т, так помог ему погибнуть. Неизвестно. Нам никогда ничего не узнать, а?

— Конечно, — согласилась Сэмми.

Алден запустил руку в карман своего комбинезона и извлёк оттуда истрёпанное портмоне. Открыл его обеими руками, бросив руль, и начал искоса заглядывать в целлулоидный карманчик кошелька.

— Это мои ребята подарили мне это по'моне, — сообщил он. — Рори и Олли. Олли ещё живой.

— Хороший кошелёк, — похвалила Сэмми, наклоняясь, чтобы перехватить руль.

Она так делала, когда они ещё жили вместе с Филом. Часто. Пикап мистера Динсмора медленно двигался довольно импозантным курсом, словно имел намерение врезаться в следующий почтовый ящик. И все пока обстояло благополучно; бедный дядечка ехал всего лишь со скоростью двадцать миль, и Моттонская дорога лежала впереди пустая. Потихоньку играло радио, по РНГХ «Слепые Ребята из Алабамы» [319] пели «Сладкую надежду Небес».

Алден вручил кошелёк ей.

— Там он есть, мой мальчик. С его де'ушкой.

— Вы поведёте машину, пока я посмотрю? — спросила Сэмми.

— Конечно, — вновь взялся за руль Алден. Пикап поехал чуточку быстрее и чуточку ровнее, хотя и гулял относительно осевой линии.

На выцветшем цветном снимке обнимали друг друга мальчик и старый мужчина. На старике была кепка «Рэд Сокс» и кислородная маска. У мальчика на лице сияла широкая улыбка.

— Он был красивый мальчик, сэр, — сказала Сэмми.

— Эй, красивый мальчик. Хороший, умный мальчик, — Алден резко, без слез, болезненно застонал. Словно заревел ишак. С губ у него брызнула слюна. Машина вильнула, потом выпрямилась.

— У меня тоже есть хороший мальчик, — сказала Сэмми. И начала плакать. Когда-то, припомнила она, ей нравилось мучить кукол «Братц». Теперь она сама знала, как это чувствовать себя в микроволновке. Как адски больно мучиться в горящей печи. — Я его поцелую, когда увижу. Всего расцелую.

— Поцелуй, — кивнул Алден.

— Да, поцелую.

— Ты его поцелуй, и обними, и прижми к себе.

— Я так и сделаю, сэр.

— Я бы тоже поцеловал моего мальчика, если бы смог. Я бы расцеловал его в обе щеки.

— Я знаю, вы так бы и сделали, сэр.

— Но я его похоронил. Сегодня утром. Прямо на том месте.

— Мне так жаль, это такая потеря.

— Возьми себе ещё пива.

— Благодарю вас. — Она взяла жестянку. Она уже начала пьянеть. Так хорошо пьянеть.

Таким образом, они продвигались дальше, в то время как розовые звезды над ними разгорались ярче, мерцали, но не падали, никакого метеоритного дождя не было в эту ночь. Так они проехали и трейлер Сэмми, куда она уже никогда больше не вернётся, даже не притормозив, проехали.