Быть ведьмой. Трилогия, стр. 194

Лешка невольно признался себе, что никогда еще не видел польского дядю таким разгневанным, — казалось, белоголовый колдун вне себя от бешенства. Конечно, у него были на то основания. Несмотря на катастрофическую ситуацию, в которой он оказался, Вордак невольно подумал с содроганием, какая же его ждет порка.

— ЧУПАКАБРА!

Одновременно с этим вызовом радужный пузырь разорвался тучей мелких водяных брызг и маг Виртус наконец оказался на свободе. Издав короткий победный клич, он выхватил из личного астрала длинный меч с ярко вспыхнувшим зеленым светом клинком и ринулся на Лютогора.

Но Лешка не смог наблюдать за развитием их боевых действий, потому что у него появился собственный враг.

Никогда еще он не видел столь мерзкой твари. Более всего монстр походил на крупного кенгуру с растущими вдоль хребта острыми, в ладонь длиной, шипами вплоть до самого кончика длинного хвоста — узкого, безволосого, как у крысы. Мало того, чудовище имело собачью морду с сильными челюстями и выпуклые глаза без век — янтарно–желтые, с черными узкими зрачками. Довершали образ короткие передние лапы, прижатые к туловищу, и мощные задние ноги. Чупакабра зарычал, обнажая три длинных острых клыка и, тяжело замахнувшись, совершил гигантский прыжок к жертве.

Лешка со всех ног помчался по зале, разметая осколки в стороны, и зверь черной молнией метнулся за ним. Вслед парню несся насмешливый хохот братьев, с большим удовольствием наблюдавших за его схваткой с диковинной чупакаброй.

Вордаку удалось влезть на выступ каминной полки, а оттуда перейти на самый верх книжного шкафа. Пробежав по нему, он бесстрашно спрыгнул, ловко уцепившись за штору, но бархатная ткань не выдержала его веса и оборвалась.

Он даже не успел толком подняться.

Зверюга мгновенно настигла человека — прижала к полу и вонзила все три клыка ему в ногу. Лешка закричал от чудовищной нечеловеческой боли. Но чупакабра продолжил гнусное дело: прижав тело парня передними лапами, вдавив в острое стеклянное крошево, принялся медленно и с наслаждением пить кровь из его раны.

Сознание играло с ним, то ускользая, то проявляясь особенно нестерпимо, он уже не кричал, даже не стонал — вместе с уходящей жизненной силой гасло желание сопротивляться, даже боль притуплялась. Где–то истошно закричал Виртус, но гораздо хуже было слышать такое близкое, такое довольное причмокивание твари.

Да, Лешка с детства знал об этом гаде. В народе его называли звериным вампиром, чаще всего он нападал на коз, овец, собак, но когда был голоден, мог напасть и на человека. Ужасный вид чупакабры дополнялся его умением быстро бегать и, настигнув жертву, полностью обескровливать ее. Считалось, будто все эти твари вымерли, но вот Лютогор где–то раздобыл одного…

Внезапно тварь прекратила свое занятие и, принюхавшись уродливым собачьим рылом, тихо и злобно зарычала. Лешка, в последнем отчаянии пытавшийся привстать и скинуть с себя зверя, поднял мутный взор и довольно четко увидел, как через окно влетела в зал большая белая птица и закружила возле центральной люстры.

Чупакабра зарычал еще громче и, не без сожаления оставив свою жертву, пристально следил за новым врагом. Лешка чувствовал, как в сильных ударах бьется рядом крысиный хвост зверя.

Орел казался огромным, размах его крыльев наверняка достигал трех метров. Вот он издал негромкий крик — хриплый и какой–то лающий, с примесью вороньего карканья, и камнем ринулся вниз. Лешке казалось, что орел несется на него, словно диковинный самолет, выпуская свое «шасси» к земле, чтобы окончательно приземлиться и добить раненого князя.

Но вот чудо: когти аккуратно, но цепко схватили его за плечи, и на смену дымной и тошнотворной атмосфере зала пришла разительная ночная прохлада. Свежий воздух вскружил голову получше любого лекарства. Лешка летел в частичном сознании, даже несмотря на боль — яркую, не затихающую, ослабляющую с каждой минутой.

Ему было все равно, друг его спас или враг, — лишь бы подальше от страшной трехклыкой звериной морды…

Глава 16

НОЧЬ В ЛЕСУ

Пан Седрик Камнетретий разошелся не на шутку: день и ночь гонял он своих подопечных по лесу, до седьмого пота.

Рано утром, когда спали даже певчие птицы, их компания вставала и девушки шли за сухим деревом для костра. Каве сразу же вспоминала об учебе у старой карпатской ведьмы Олеши, когда, будучи Таней Окрайчик, девушка жила в горах, в простом деревянном доме. И вот так же рано встала, и тренировалась целыми днями, получая синяки и ссадины, и обучалась треклятому руническому письму, и ходила босыми ногами по холодной с утра земле…

Но сейчас, несмотря на ранний подъем и тяжелые физические тренировки, имелись свои прекрасные плюсы. Например, хорошая компания. И, конечно, кофе.

Пока пан Седрик, обратившись стариком — излюбленной своей иллюзорной личиной, готовил сей чудесный напиток в жестяных кружках, Каве и Тай летали на спине пана Чаха. Держаться приходилось изо всех сил, цепляясь руками — за один из костяных гребешков, и ногами — протискивая голые ступни между чешуйками, иначе во время исполнения очередного лихого трюка наездник просто рисковал свалиться наземь.

Ветротретий обожал летать. Бесстрашно рассекая над лесом, он закладывал крутые виражи, выделывал лихие кульбиты — кружил, планировал, падал, вертелся, то резко уходя в пике, то вновь взмывая под самые облака. Любимым его развлечением было следующее: он несся прямо на деревья, встающие на пути нерушимой стеной из тесно переплетенных стволов, решеткой из веток и сучьев. Перед самым барьером, когда у Каве сердце от страха трепыхалось, как загнанный в ловушку зверек, драконорог резко уходил в сторону и, довершая сложный маневр, падал с разгону в озерную воду. После чего выныривал с хриплым трубным визгом, поднимая фонтаны мелких ледяных брызг.

После таких тренировочных полетов девушки возвращались злые, мокрые и сварливые. Но кружка кофе мгновенно всех примиряла, даже пан Чах любил вылакать одну–другую, причем делал это в своем истинном, драконорожьем облике. Подлинным удовольствием было смотреть, как он раз за разом опрокидывает ароматный напиток себе в пасть и, жмурясь от наслаждения, пускает белые колечки дыма из ноздрей.

Как уже говорилось, возле их стоянки оказалось красивое горное озеро. Его особенностью был идеально круглый островок посередине, густо заросший терновником. С большой высоты он казался гигантским круглым глазом — будто из–под земли косилось на тебя странное, жуткое, чертовски любопытное чудище.

Именно здесь, на берегу, проводились основные тренировки перед турнирными боями.

Пан Седрик выделил их основное направление — в первую очередь Каве училась владеть градовым ножом. Девушка помнила, какие сложные магические финты вытворяла Криста при их последней драке, и горела желанием научиться подобным фокусам как можно скорее. Градовой нож — это хорошее оружие для настоящей ведьмы. Его лезвие разит с расстояния нескольких метров от жертвы. Один ловкий замах — и противник падает, поверженный, так и не успев ничего предпринять. Когда–то эти ножи использовали древние маги — мольфары, причем зачастую для мирных целей. Например, чтобы предотвратить ненужный дождь или развеять бурю, губящую урожай. Стоя на земле, мольфар резал ножом тучу на мелкие клочки, рассеивая туманные обрывки по ветру, и после этого на небе вновь сияло солнце.

От страшного оружия спасала только земля — мать всей природной магии. Чтобы защититься от магического удара градового ножа, следовало упасть ничком на землю — и разящее с расстояния лезвие не причинило бы вреда.

Но в Чаклуне все основные бои происходят в воздухе. Вот почему ведьме, вздумавшей принять участие в состязаниях, следовало освоить две вещи: полеты на крутых виражах и технику владения градовым ножом. Последнее пригодится, если тебя все–таки скинут на землю.

Пан Седрик показал Каве несколько простых, но эффективных ударов. Больше всего ей запомнился удар крученой петлей: следовало нарисовать в воздухе восьмерку таким образом, чтобы голова противника попала в верхнюю часть, и тогда послать сильный магический удар вроде мертвого огня. Магия этого удара крепко смахивала на действие волшебного браслета или Карпатского Венца, когда объект для иллюзии брался в кольцо магического обзора.