Гамбит, стр. 15

В мраморном вестибюле огромного мраморного дома на Пятой авеню меня уже ждали. Человек в ливрее не дал мне даже кончить фразу. Когда я сказал: «Мое имя Арчи Гудвин, я хочу видеть…», он прервал меня и показал мне, как пройти к лифту. Но пока я поднимался наверх, он позвонил туда, поэтому, когда я достиг шестнадцатого этажа, клиентка уже стояла в дверях. Она протянула мне руку, но не для того, чтобы пожать, а с просьбой о помощи. Я взял ее правой рукой, а левой похлопал сверху и сказал:

— Девятнадцать минут. Таксисты не любят ездить в снег.

После того, как я освободился от шляпы и пальто в прихожей размером с кабинет Вульфа, она провела меня к камину по ковру в дюжину метров длиной. По пути я огляделся. Картины, кресла, пианино в углу, безделушки на подставках, растения в горшках на полке, занимавшей большую часть дальнего конца, повсюду лампы. Камин, в котором горел огонь, был раза в три больше того, в котором Вульф сжигал словари.

— Садитесь, — сказала Салли. — Я приведу мать, хотя не знаю, что вы собираетесь ей сказать. А вы знаете?

— Конечно, нет. Это зависит от обстоятельств. А в чем дело?

— Она говорит, что я должна отказаться от услуг Ниро Вульфа. Она хочет просить Дэна Комуса, чтобы он рассказал об этом моему отцу, и Комус выполнит ее просьбу. — Она прикоснулась к моей руке кончиками пальцев. — Я буду звать вас Арчи.

— Хорошо. Я откликаюсь на это имя.

— Я не могу звать его Ниро и не думаю, что кто-нибудь может, но вас я могу звать Арчи и так и буду делать. Я утром говорила, что это мое первое хорошее дело в жизни?

— Да.

— Так оно и есть, но я должна знать, что действую не одна, что кто-то со мной. По-настоящему со мной. — Ее пальцы обхватили мою руку. — Вы со мной, Арчи?

Мой разум был против. Мешали известные мне факты. Однако увиливать от ответа я не мог и не хотел. Нужно было сказать либо «да», либо «нет».

— Ладно, — сказал я, — если это ваше первое хорошее дело, я с вами до конца. Кроме того, вы — клиентка Ниро Вульфа, а я работаю у него. А что сказать вашей матери, я решу, когда увижу ее. Если она хочет…

Я остановился, потому что ее глаза смотрели уже не на меня. Стоя спиной к камину, она видела комнату, а я нет. Я обернулся и увидел идущую к нам женщину. Салли заговорила:

— Я шла за тобой, мама. Мистер Вульф не сможет приехать. Это Арчи Гудвин.

Я предпочел бы более яркий свет. Лампы были затенены и находились довольно далеко от меня. Когда она подошла, пламя осветило ее лицо, однако в его меняющемся свете рассмотреть ее было трудно: в первую секунду она выглядела моложе дочери, а в следующую — как старая карга.

— Здравствуйте, мистер Гудвин, — сказала она. — Садитесь, пожалуйста.

Она села в кресло справа. Я взял одно из кресел, стоявших под углом к ней, и повернул его, чтобы сидеть лицом к лицу. Салли продолжала стоять. Я сказал:

— Ваша дочь спросила меня, что я собираюсь вам сказать, и я ответил, что не знаю. Она предложила Ниро Вульфу проделать для нее определенную работу, а я — его помощник. Я могу рассказать вам что-нибудь об этом только с согласия вашей дочери. Она — наша клиентка.

У нее были такие же карие глаза, как у Салли, но не такие большие.

— Вы — частный детектив? — спросила она.

— Верно.

— Это бред. — Она покачала головой. — Частный детектив говорит мне, что моя дочь — его клиентка и он может разговаривать со мной только с ее согласия. Конечно, все это бред. Мой муж в тюрьме по обвинению в убийстве. У него хороший адвокат. Моя дочь не может нанять частного детектива без его согласия. Я сказала ей об этом, а теперь она должна передать это вам. Ведь это… это неправильно?

Разговаривая с ней, я размышлял. Когда очень многие мужчины были счастливы находиться в одной комнате с ней (судя по словам Салли), а Лон Коэн был околдован ею с первого взгляда, были другие обстоятельства. Последние десять дней у нее были очень тяжелыми и напряженными, но, несмотря на это, я все-таки не мог не признать, что тоже с удовольствием нахожусь с ней в одной комнате. Как я и подозревал, она обладала чем-то, что притягивало к ней любых трех мужчин из пяти — ничего не ведая об этом, она заставляла вас ощущать, что абсолютно ничего не знает, но все понимает. Это редкий дар. Я знал когда-то шестидесятилетнюю женщину, которая была способна на это, но миссис Блаунт задала мне задачу. Ведь ей еще было далеко до шестидесяти.

— Как сказать, — сказал я. — Если ваша дочь старше двадцати одного года и платит мистеру Вульфу собственные деньги, кто может утверждать, что это неправильно?

— Я. Я — ее мать.

Я кивнул.

— Конечно, однако, это еще не решение проблемы, а только начало ее обсуждения. Если под словом «неправильно» вы понимаете «незаконно» или «неэтично», то ответ будет отрицательный. Разве не ясно, миссис Блаунт? Ваша дочь полагает, что услуги Ниро Вульфа нужны, а вы с ней не согласны. Разве не в этом дело?

— Нет. Я считаю, что здесь не только расхождение во мнениях.

— Тогда в чем дело?

Ее губы раскрылись и снова закрылись. Глаза устремились на Салли, потом на меня.

— Я не знаю, что сказала, вам моя дочь, — сказала она.

Я повернулся к Салли.

— Если у меня будут связаны руки, это ни к чему не приведет. Если вы не отпустите поводья. Да или нет?

— Да, — сказала она.

— Я не волшебник, Салли.

— Все в порядке, если вы действительно со мной, как вы сказали.

— Я с вами. Садитесь.

— Я лучше постою.

Я повернулся к миссис Блаунт.

— Ваша дочь сказала мистеру Вульфу, что, по мнению ее отца и по вашему мнению, Дэн Комус вполне компетентен, чтобы вести его защиту, но она с этим не согласна. Она полагает, что Комус хорошо разбирается в вопросах бизнеса, но не подходит для этого дела, и она боится, что, если защита будет предоставлена Комусу, ее отца осудят за убийство. Поэтому я и сказал, что здесь расхождение во мнениях. Согласимся, что она может ошибаться, но это ее мнение и ее деньги. И даже если она не права и Комус хорош, из-за чего весь этот шум? Она будет удовлетворена тем, что сделала попытку, ее отец будет на свободе, а мистер Вульф получит гонорар, так что все будут довольны. Единственное основание для возражений — это мысль, что мистер Вульф может испортить дело и ухудшить ситуацию, но и для него, и для меня это исключено. Это отвергнет каждый, кто его знает.