Собрание сочинений в 10 томах. Том 7, стр. 89
— Поверь мне, Избавитель, я хочу спасти вашу жизнь. Если другие были принесены в жертву, то это не моя вина: в настоящее время страна в смятении и полна самых тревожных слухов. Я не знаю сам, что может случиться в течение ближайших дней, а пока вы должны оставаться здесь. Это — жалкое место для жилья, но зато тайное и безопасное. Впрочем, здесь есть еще одна комната, которой вы можете пользоваться; быть может, ты уже видел ее? — И, положив руку на что-то, казавшееся задвижкой, Нам открыл вторую дверь, которая вела в комнату одинакового вида с той, в которой они были, но несколько больших размеров.
— Посмотри, Избавитель, — продолжал жрец, делая шаг вперед, чтобы войти в комнату, и затем отступая назад, как бы желая из учтивости дать пройти вперед Леонарду. Леонард почти машинально вошел в комнату, совершенно забыв о характере своего хозяина и о назначении этого жилища. Когда он вспомнил об этом и, быстро повернувшись, хотел уйти назад, тяжелая дверь с шумом захлопнулась перед самым его лицом, и он оказался в западне.
XXXII. Последний аргумент Нама
Одно мгновение Хуанна стояла в безмолвном изумлении: проделка Нама была совершена так быстро, что она едва могла опомниться.
— Теперь, Хуанна, — вкрадчиво начал Нам, — мы можем свободно поговорить, ибо не годится слушать посторонним ушам то, что я тебе скажу!
— Мерзавец! — ответила она с негодованием, но затем, понимая бесполезность упреков, прибавила: — Говори, я слушаю тебя!
Нам рассказал свой план ее выхода замуж за короля.
— Народу мы объявим, — закончил он, — что ты была богиней, но из любви к Олфану отказалась на время от своей божественности и облеклась в плоть, чтобы провести немного лет с тем, кого ты полюбила!
— В самом деле, — сказала Хуанна, — а что, если я откажусь подчиниться этому плану, который, как я думаю, мог выйти только из мозга женщины?! — И она указала на Соа.
— Ты права, — ответила Соа, — я составила этот план, чтобы спасти тебя и отомстить, — прибавила она пылко, — тому белому вору, который любит тебя; пусть он увидит тебя отданной дикарю!
— Но разве ты никогда не думала о том, Соа, что я могу иметь в этом отношении свои собственные желания?
— Конечно, но даже прекраснейшая из женщин не может всегда иметь то, что ей случится пожелать. Знай, что все должно быть сделано как ради тебя самой, так и ради моего отца. Олфан любит тебя; в эти смутные времена отцу и жрецам необходимо иметь поддержку в лице короля, расположение которого будет нами приобретено в тот день, когда он получит надежду получить тебя в жены. Наконец, для тебя самой, хотя бы ты и желала выйти замуж за человека твоего племени, лучше стать королевой, чем погибнуть жалким образом!
— Я думаю иначе, Соа, — спокойно ответила Хуанна, понимавшая, что ни жалобы, ни просьбы не помогут ей, — я предпочту умереть! — И она протянула руку к своим волосам, но остановилась, не найдя там яда.
— Ты предпочитаешь умереть, — сказала с холодной усмешкой Соа, — но это не так-то легко сделать — я отобрала у тебя яд во время сна.
— Я могу уморить себя голодом, Соа, — сказала с достоинством Хуанна.
— На это потребуется какое-то время, а сегодня ты станешь женой Олфана! Необходимо, конечно, чтобы ты сама дала согласие на брак с ним, так как он в своем безумии объявил, что может жениться на тебе, только получив согласие из твоих уст и в присутствии свидетелей!
— В таком случае я боюсь, что этот брак не состоится! — сказала Хуанна с горьким смехом, чувствуя омерзение к этой негодной женщине, которая в своей необузданной любви хотела спасти жизнь своей питомицы ценой ее позора.
Между тем Соа сказала ей, что если она не выполнит указанного плана, то умрет Избавитель.
Жрец и его дочь оставили Хуанну одну. Несколько долгих часов провела молодая девушка в мрачной комнате, в которую, кроме журчанья воды, не доходило никакого звука.
В эти часы перед ней пронеслись все приключения, испытанные ею в течение последних шести месяцев; но ужас всего перенесенного бледнел перед тем, что ждало ее впереди. День проходил для нее с томительной медленностью; наконец, когда начали сгущаться ночные тени, снова пришли Нам и Соа.
— Мы пришли за ответом! — произнес жрец, вставляя в стенную скобку принесенный им светильник. — Соглашаешься ты или нет взять в супруги Олфана?
— Не соглашаюсь! — ответила Хуанна.
— Подумай еще!
— Я думала, и вот мой ответ!
Нам схватил руку Хуанны, говоря:
— Иди сюда, я тебе покажу кое-что! — И он подвел ее к двери в следующую комнату. Соа, погасив светильник, вышла из комнаты, заперев за собой дверь, так что Нам и Хуанна остались в полном мраке.
— Хуанна, — сурово сказал Нам, — ты сейчас увидишь того, кого ты называешь Избавителем, но помни: если ты крикнешь или даже скажешь громко одно слово, он умрет!
Хуанна ничего не ответила, хотя сердце ее тревожно забилось. Внезапно в верхней части двери, ведшей в комнату Леонарда, образовалось отверстие, через которое Хуанна могла видеть то, что делалось в соседней комнате, не будучи сама видима оттуда, так как там было светло, а она находилась в полном мраке. Хуанна увидела, что в соседней комнате вблизи отверстия в полу лежал связанный Леонард, окруженный жрецами. Шагах в двух от двери стояла Соа, на которую жрецы устремили свои глаза, видимо, ожидая ее приказаний.
Едва только Хуанна успела посмотреть на эту сцену, отверстие в двери опять закрылось, и Нам проговорил:
— Ты видела, что Избавитель связан; видела отверстие в полу тюрьмы. Тот, кого бросят в это отверстие, попадет в пещеру Змея, откуда нет возврата ни для кого. Через отверстие мы бросаем пищу жителю вод, пока нет жертвоприношений. Выбирай одно из двух: или добровольно выйди замуж за Олфана сегодня ночью, или на твоих глазах Избавитель будет брошен Змею. В последнем случае ты все равно выйдешь замуж за Олфана, хочешь ты этого или нет. Что ты скажешь?
Хуанна решила еще немного сопротивляться, думая, что вся сцена была проделана только для того, чтобы испугать ее.
Тогда Нам, открыв отверстие в верхней части двери, шепнул одно слово на ухо Соа, а та отдала какое-то приказание жрецам. Хуанна увидела, что связанного Леонарда положили вблизи отверстия в полу так, что его голова свесилась внутрь этого отверстия, и одного движения было достаточно, чтобы сбросить его вниз, в пещеру Змея.
— Развяжите его, — слабо произнесла Хуанна, — я выхожу замуж за Олфана!
Нам снова шепнул что-то Соа, и та приказала жрецам оттащить Леонарда в сторону, что те и исполнили с видимой неохотой. В то же время дверное отверстие опять закрылось.
— Я сказала «развяжите его», — повторила Хуанна. — А он лежит на полу, как срубленное дерево, не имея возможности пошевелиться!
— Нет, — возразил Нам, — быть может, ты раздумаешь, и тогда придется его снова связать, а это сделать не так-то легко, так как он силен и отважен. Слушай, когда Олфан придет просить твоей руки, ты не должна говорить ему ничего о том человеке, он его считает мертвым. Если же ты скажешь о нем хоть слово, то он умрет. Ты поняла меня?
— Понимаю, — ответила Хуанна, — но, по крайней мере, надо снять повязку с его рта!
— Не бойся, это будет сделано после того, как ты поговоришь с Олфаном. А теперь скажи, когда тебе будет угодно принять его?
— Когда хочешь. Чем скорее все будет кончено, тем лучше!
— Хорошо! Дочь моя! — обратился Нам к Соа, только что вошедшей в комнату. — Зажги, пожалуйста, огонь и попроси короля Олфана.
Соа пошла исполнять приказание своего отца, а Хуанна, будучи не в силах совладать с охватившим ее ужасом, опустилась на кровать, закрыв руками лицо. На мгновение в комнате водворилась тишина; затем дверь снова открылась, и перед Хуанной появился король Олфан, сопровождаемый Соа.
— Берегись, — шепнул Хуанне Нам, — одно слово, и Избавитель умрет!
XXXIII. Будь благородным или низким
Некоторое время Хуанна молча смотрела в лицо Олфана, на котором, однако, не могла прочесть ничего, так как король, подобно всем своим соплеменникам, привык скрывать свои чувства под маской торжественного спокойствия. Он стоял перед ней, опершись о древко копья, со слегка опущенной головой, устремив темные глаза на ее лицо, бесстрастный, неподвижный, являя собой картину дикого достоинства. Свет факелов падал на него, освещая его стройную богатырскую фигуру. Он отражался на его ожерелье из слоновой кости — символе королевской власти, запястьях и кольцах, на глянцевитой шерсти его платья из козьего меха и блестящих локонах черных волос, подвязанных узкой белой лентой.