Камень духов, стр. 11
Эх, если бы ему удалось выбраться из клетки! Теперь Помпонио знает: нет смысла гоняться за повозками бледнолицых и грабить всадников-одиночек. Так никогда не прогнать чужеземцев с индейской земли. Совсем другой план вызрел в голове пленника. Вырвавшись на волю, он должен найти Валенилу. С его помощью собрать воинов всех племен, обиженных чужаками. А это тысячи храбрых мужчин… Их куда больше, чем всех «твердогрудых». Правда, у бледнолицых есть ружья и кони, но Помпонио научит своих краснокожих братьев, как использовать оружие врагов против них самих. И тогда «твердогрудые» навсегда покинут страну помо…
Так размышлял Помпонио, сидя в клетке, словно пума в ловушке. Но он еще не знал, какую новую западню готовит ему судьба…
Сегодня бледнолицые дважды заходили к нему в клетку. Первый раз это были сын коменданта вместе с черноусым сеньором, которого Помпонио уже встречал в президии, и с ними два офицера в незнакомой одежде – «твердогрудые» такую не носят. Эти двое не были похожи на тех бледнолицых, с которыми индеец встречался прежде, но они вскоре ушли и больше не возвращались. А вот черноусый пришел опять.
В этот второй его приход и случилась беда. Заговорив с Помпонио, бледнолицый неожиданно приблизился к нему и сорвал с его груди амулет – камень духов, зашитый в кожу бизона…
Лучше бы он сразу убил Помпонио! Для индейца нет ничего страшнее потери амулета. Даже смерть по сравнению с этим – ничто. Остаться без камня духов – значит умереть еще при жизни и обречь свою душу на вечные скитания после того, как тело истлеет и станет прахом… Старики племени помо рассказывали, что именно такие бродячие, словно койот, души и похищает Квазинд – злой дух-оборотень, живущий в черных горах… Этот чужеземец, похитивший амулет, показался Помпонио посланцем самого Квазинда. А может, он сам и есть оборотень, принявший человеческий облик? Иначе откуда бледнолицему знать секреты сыновей Маниту и то, какую силу имеет камень духов над их душами?
– Ты хочешь вернуть амулет назад? – спросил черноусый, вытащив из ножен свой длинный нож и приставив его к груди индейца. Этот поступок удивил Помпонио: бледнолицему нечего опасаться – без амулета индеец не имеет права рисковать жизнью и броситься на врага.
– Ну, что же ты молчишь, краснокожий? – нож бледнолицего больно впился в грудь пленника, и на его рубахе проступила кровь. – Говори же, иначе я брошу твою ладанку в костер!
По глазам бледнолицего Помпонио понял, что это не пустая угроза, и поспешно кивнул.
– Хорошо, – черноусый несколько ослабил нажим клинка. – Тогда скажи, запомнил ли ты тех, кто приходил к тебе вместе со мною? Тех двоих, в зеленых одеждах?.. Вижу, запомнил… Так вот, индеец, это – мои враги. Уяснил? Значит, с этого момента они стали и твоими…
«Почему? Эти люди не сделали мне ничего плохого…» – промелькнуло в голове у Помпонио. Оборотень как будто услышал его мысли:
– Все очень просто, индеец. Только когда ты принесешь мне скальпы этих двоих, получишь назад амулет… Понятно?
Помпонио снова кивнул.
– Сегодня ночью, – продолжал черноусый, – часовой откроет твою клетку, а сам отойдет в сторону. Ворота будут не заперты. В ложбине тебя будет ждать конь. Если ты поскачешь в сторону ночи, то сможешь найти тех, чьи скальпы нужны мне… Надеюсь, ты умеешь читать следы в прерии, краснокожий? И еще… Помни: у тебя есть только три восхода солнца… – Тут чужеземец криво усмехнулся и, отступая к выходу из клетки, добавил: – Не вздумай обмануть меня и просто сбежать, если ты заботишься о своей душе и… о своей сестре Умуге.
…Ночью, когда в президии все стихло, а в прерии затявкали койоты, часовой, как обещал черноусый, щелкнул замком клетки и направился в сторону казармы. Подождав, пока в глубине двора стихнут шаги, Помпонио осторожно открыл дверь и, стараясь не греметь цепями, направился к воротам, вышел за них. Свернув с дороги на знакомую тропку, спустился в ложбину и прислушался. В президии все было тихо, а здесь журчал ручей, и где-то впереди пофыркивал конь. В кромешной темноте, доверяясь только слуху, Помпонио подошел к нему, отвязал повод от ствола колючего кустарника и повел мустанга подальше от крепости. Потом, раня щиколотки, он камнем сбил оковы и вскочил в седло.
Окрестности индеец знал превосходно и, хотя не было звезд и луны, скакал всю ночь в сторону, обратную той, откуда должно было взойти солнце.
Утро выдалось мглистым. Небо было затянуто тучами. Лишь в центре его виднелся небольшой просвет, вызвавший у индейца недобрые предчувствия. Так бывает, когда близок черный ветер, который южные соседи помо апачи называют ре-эйкена-ильчи. Приближение непогоды почувствовал и мустанг. Нервный озноб нет-нет да и пробегал по его коже. Решив довериться умному животному, индеец отпустил поводья. Конь помчался к горному отрогу, полукругом обступившему равнину, в центре которой располагалась миссия. Там, если верить следам, скрылись преследуемые Помпонио люди. Однако индеец понимал, что сейчас надо думать не о них, а о собственном спасении. Он не остановил коня, пока не очутился возле скал и не отыскал среди них расщелину, в которой можно было укрыться от урагана.
Небо над прерией сделалось совсем темным. То, что казалось просветом в центре небосклона, превратилось в клубящееся, как варево в котле, серое облако. От него протянулись во все стороны десятки тонких паутинок-щупалец. Они свивались друг с другом и словно притягивали облако к земле. Чем ниже спускалось оно к прерии, тем отчетливее становилась видна огромная, сужающаяся кверху воронка. Она вращалась и неуклонно приближалась к миссии. Казалось, это сам Квазинд запустил свое лассо и оно вот-вот захлестнется там, где сейчас укрылись незнакомцы, ценой скальпов которых Помпонио может спасти свою душу…
Глава вторая
Секретная инструкция гласила: «Отправившись отсель, извольте следовать к селению Росс, подойдя на вид оного дайте о себе знать поднятием флага Российской Американской компании и пушечными выстрелами; буде ветр позволит, то дождитесь байдарки, а потом следуйте к якорному месту в залив Румянцева, вручите Карлу Ивановичу г-ну Шмидту мой конверт и прикажите сдать груз, назначенный для заселения. Разведайте у начальника оного о Калифорнии, в каком она теперь находится положении? Не занята ли инсургентами или какими-нибудь разбойниками? Есть ли надежда на получение хлеба? Кто губернатор? И не знает ли г-н Шмидт его характеру, как расположен к России и компании? Не было ли привозу товаров в Калифорнию от иностранцев и какое количество? Из полученных сведениев вы можете лучше расположить план вашей торговли с гишпанцами, узнавши, в каких вещах сии более нуждаются, на оне товары должно несколько цены возвысить против прежней расторжки…»
Обладатель инструкции, правитель Новоархангельской конторы Российско-Американской компании Кирилл Тимофеевич Хлебников, притулившись на краю шконки в своей каюте на бриге «Булдаков», в который раз перечитывал наказ своего прямого начальника – главного правителя российских колоний в Америке капитан-лейтенанта и кавалера Матвея Ивановича Муравьева. Перечитывал не для того, чтобы лучше запомнить начальственные распоряжения, а скорее по выработанной годами привычке – ко всякому поручению подходить основательно. Что же касается самих указаний, то трудно удержаться от вздоха: «Господи! Всякий раз одно и то же…»
Сколько уже плавал Хлебников в Калифорнию по поручению компанейских правителей, сколько их самих сменилось после смещения с сего поста досточтимого Александра Андреевича Баранова: Гагемейстер, Яновский, теперь вот – Муравьев… Все вроде бы люди не простые, при чинах и эполетах, а инструкции пишут, точно под диктовку, одна в одну! Токмо что подписи разные…
Оно, конечно, и понятно: начальники меняются, а задачи у колоний остаются прежними – увеличить добычу мехов, накормить промышленных хлебом, обеспечить безопасность российских владений от происков воинственных колошей и от набегов алчных иноземцев…