Канонир (СИ), стр. 58

— И то правда.

Я зашёл на кухню, съел жареную курицу, ножом отмахнул половину копчёной свиной ноги, прихватил вчерашний каравай хлеба, завернул всё в найденную чистую тряпицу.

Поднялся к себе в комнату, уложил съестное в мешок с деньгами, оделся и вышел.

Оба коня уже стояли под сёдлами.

— Коней кормил?

— А как же, дяденька! Я службу знаю. Вчера сена дал, утром — овса.

— Молодец. Коли не испортишься, хороший работник из тебя вырастет.

— Когда это ещё будет! Уж больно медленно расту. Ну ладно, я к мамке побежал, а то она беспокоиться будет.

Мальчишка выбежал в открытые ворота. Я погрузил мешок на свою лошадь, а уселся на трофейного Орлика. Так будет легче обеим лошадям.

Не спеша выехал из города. Чего гнать — уж полдень. Однако постепенно лошади разошлись, хотя я их и не подгонял. Орлик был горячим, сам рвался, а поводья моего коня были привязаны к седлу Орлика — вот они и шли плотной связкой.

Без неприятностей за три дня я добрался до Пскова. Когда увидел вдали купола храмов и городские стены, вздохнул с облегчением — вот я и дома!

Через полчаса я проехал городские ворота, проскакал по своей улице. Соскочил с Орлика, рукоятью плети постучал в ворота.

Калитку открыла зарёванная Маша. Сердце сразу сжалось, в животе образовалась пустота.

— Дарья?

— Нет.

— Кирилл?

— Нет.

— Да говори же ты наконец!

— Илья.

— Что с ним случилось?

— Не знаю… ю… ю…

— Как «не знаю», чего тогда ревёшь!? Объясни внятно, перестань разводить сырость!

Я завёл коней во двор, закрыл калитку.

— Уехал, седмицу как уехал на коптильню, и нету. Он всегда за один день оборачивался. А тут — семь дён! Боюсь — случилось с ним что?то нехорошее.

— А вы что сделали?

— Чего мы можем? Сидим вдвоём и ревём.

Я про себя выматерился. Думал — вернусь домой, как в тихую гавань. Обрадую Илью выгодной продажей самоцветов, вина попьём, в баньку сходим. Все мечты идиота рухнули в один миг.

Я завёл усталых коней в конюшню, расседлал, налил воды в корыто, задал овса. Прихватил скудные пожитки, мешок с деньгами и пошёл в дом. Едва успел закрыть за собой дверь, как на грудь с плачем кинулась Даша.

— Батюшка!

— Не реви, расскажи внятно.

Дарья прошла к столу, села на лавку. Вытирая рукавом слёзы и заикаясь, она объяснила, что Илья, как и обычно, уехал на рыбокоптильню. Помнил я это место, где нас угощали свежекопчёной рыбкой и где я впервые столкнулся со шведами. Поездки длились недолго — день, иногда — два, если возникали непредвиденные обстоятельства. А тут — седмицу ни слуху ни духу. Опять же с коптильни никто не приезжал. Не случилось ли чего?

— Всё?

— Вроде всё.

— На чём уехал Илья?

— На лошади.

— Это понятно, что не пешком. Верхами или в сани запряг?

— На санях.

Вот, уже кое?что.

Выезжать на поиски сегодня уже поздно — через час смеркаться начнёт, чего в темноте узреешь? Да и времени много прошло — небось, следы давно снегом могло припорошить.

— Когда снег у вас был?

— А? Что?

Лицо Дарьи опухло от слёз, от волнения она даже не поняла, что у неё спрашивают.

— Снег, говорю, когда был?

— Третьего дня вьюжило.

Плохо, что вьюжило. На сердце легла тяжесть. За прошедшее время Илья мне стал ближе, да и не чужой он — отец жены.

Неделя прошла, спешить теперь ни к чему. Сегодня вымоюсь, поем, а с утра — на поиски.

ГЛАВА XI

Я покушал домашнего, выпил винца, сходил в баню. Вернулся из бани, как всегда, взбодрившимся. Не успел зайти в дом, как Дарья подступила ко мне с упрёками.

— Почему батюшку не ищешь?

— Господь с тобой — только приехал, лошадям отдохнуть надо, да и вечер уже на дворе, темно. Как искать?то?

Дарья опять ударилась в слёзы. Понять её можно — отец неделю как пропал. Искать надо, это мой долг, но не в ночь же…

Утром я наскоро позавтракал и оседлал трофейного Орлика. Понравился он мне.

Выехал из города — дорогу на рыбокоптильню я знал, потому сразу направился туда. По пути поглядывал на обочины — нет ли там чего подозрительного? Не было, да и откуда взяться — три дня назад снег шёл. Даже если какие?то следы и были, так теперь всё снегом надёжно укрыто. А как стает, будут обнаруживать люди страшные находки в виде пропавших зимой родственников и знакомых. Боялся я в душе этого, но вовсе не исключал.

Спрашивается — в полном расцвете сил, здравом уме, не пьяница мужчина уезжает на день по делам и уже неделю как не возвращается и не даёт о себе знать.

Любовницы у него не было, а если бы и была — всё?таки вдовец, не будет он неделю у неё находиться, знак какой подаст. Нет, на Илью это не похоже. Он мужик справный, в первую очередь о семье да о деле печётся. Потому и приходили в голову чёрные мысли.

Как?то незаметно добрался я до коптильни. Узнали меня работники Ильи, в пояс кланялись да шапки ломали. На расспросы мои отвечали — был, седмицу назад как, уехал ближе к вечеру, рыбки копчёной с собой взял да выручку месячную — сплошь медяками, тяжёлая сума получилась. И посторонних с ним никого не было, один был. Выпил немного с артельным — так то почти о каждом приезде бывало. Меру знали, по чарочке — и баста. И метели тогда не было — вьюга случилась на следующий день.

— А чего случилось? — наконец задали вопрос работные.

— Илья пропал. Я в Москве был, вернулся — а тут такая новость.

— Ай–яй–яй, — покачали головой работные да и разошлись по своим местам.

Артельный угостил меня копчёной рыбой. Запах был такой, что слюнки потекли, и я не смог отказаться.

Когда с рыбой было покончено, и я вытер о полотенце руки, артельный спросил:

— Сам?то что думаешь?

— Думаю, что на деньги кто?то позарился. Наверняка из тех, кто раньше в артели работал, знал, когда и зачем Илья приезжает.

— Не должно такого быть. У нас люди серьёзные, работящие, других не держим.

— Год–два назад от вас уходил кто?нибудь?

— А ведь было! Два года назад и было. Выгнал Илья человека одного — работал спустя рукава. То рыбу недокоптит, то пересолит. Да и вином творёным баловался.

— Кто таков?

— Аристарх, в соседней деревне живёт — тут, за лесом.

— Давно его видел?

— Как выгнали, с тех пор и не видел.

— Ну, спасибо за угощение.

Мы попрощались, и я, сев на Орлика, двинулся по узкой дороге обратно в город.

А ведь если Илью убили, то это должно было произойти именно здесь, на дороге, не ближе двухсот метров от коптильни и до конца леса — чтобы криков было не слышно.

Перед городом, версты за две — голое поле. Дозорные со стен городских бдят, там злодеи напасть не решатся. По–моему, «горячо»! Где?то здесь следы искать надо. Даже несмотря на то, что снегом занесло всё. И нужно?то всего — обыскать обочины дороги с обеих сторон. Правда, версты две осмотреть — это не в кошельке монету искать.

Я остановил коня, слез с седла, привязал Орлика к берёзе. Пошёл по снежной целине, отступив от дороги метра три–четыре. Снега было — почти до верха голенища сапог, идти тяжело, и метров через триста я уже начал выдыхаться — пот по лицу струился ручьями. Жарко! Я снял шапку, остудил голову. Надо идти дальше — кроме меня это не сделает никто.

Я шёл, осматривая снежный покров и оставляя за собой борозду в снегу. Если где?то виднелся бугорок — подходил, сапогом рыл снег. То пенёк попался заснеженный, о который я ушиб ногу, то большой пучок травы.

Вот уже впереди виден просвет — скоро конец лесу. Справа, метрах в десяти, сугроб попался на глаза. Не хочется лезть в глубокий снег, но надо. Взялся за гуж — не говори, что не дюж.

Я с трудом прошёл до сугроба, проваливаясь почти по пояс. Разгрёб снег руками, и похолодел от нехорошего предчувствия — ткань показалась, кусок кафтана суконного. И цвет, как у кафтана Ильи.

Я лихорадочно стал разбрасывать снег руками. Показалась окоченевшая рука. На спине — рваный прорез, вокруг него кровь застыла. Я вытащил труп из сугроба и перевернул. Илья! Лицо спокойное, знать — умер сразу, не мучался перед смертью. Э–хе–хе. Вот беда?то. Сердце сжало, как тисками, стало тяжело дышать. Как я дочке?то его скажу о горе таком? Матери нет, так теперь вот ещё и отца потеряла. Какая же сволочь его убила? Из?за чего? В мешке же одни медяки были. На серебро перевести — рубля три, не больше.