Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане, стр. 36

– Да, конечно, – сказала мисс Марпл. – Она написала это письмо.

– Но почему?

– О, дорогая, наверное, вы догадываетесь, что мисс Гриффитс всю жизнь была влюблена в Симмингтона.

– Бедняжка! – машинально произнесла миссис Дан-Кэлтроп.

– Они всегда были хорошими друзьями, и, я полагаю, после смерти миссис Симмингтон, возможно… ну… – Мисс Марпл деликатно кашлянула. – А потом начались сплетни насчет Элси Холланд, и, я предполагаю, ее это очень задело. Она думала о девушке как о кокетке, намеренной завладеть привязанностями Симмингтона и совершенно недостойной его. И потому, я думаю, она поддалась искушению. Почему не добавить еще одно анонимное письмо – и заставить девушку уехать? Ей это показалось совершенно безопасным, и она думала, что проделала все очень хитро.

– Ну вот, – сказала Джоанна, – конец истории?

– Я бы предположила, – медленно сказала мисс Марпл, – что, когда мисс Холланд показала это письмо Симмингтону, он мгновенно понял, кто написал его, и увидел неплохую возможность отвести опасность от себя. Не слишком благородно… да, не слишком благородно, но, видите ли, он был напуган. Полиция все равно не успокоилась бы, пока не поймала анонимщика. Когда он отнес письмо в полицию и выяснил, что они видели Айми пишущей это письмо, он почувствовал, что ему выпал единственный шанс из тысячи – покончить со всей историей разом.

Его с семьей в тот день пригласили на чай в дом Гриффитсов, и, выходя из конторы, он сунул в портфель страницы, вырезанные из книги, чтобы спрятать их под лестницей. Спрятав их, он нанес последний штрих. Это выглядело как повторение действий, проделанных с телом Агнес, а практически это выполнить было для него очень легко. Когда он провожал Айми и полицейских, то минуты-двух, когда он проходил через холл, было вполне достаточно.

– Все равно, – сказал я, – есть одна вещь, которую я не могу вам простить, мисс Марпл, – то, что вы втянули во все это Меган.

Мисс Марпл отложила в сторону работу, за которую было снова взялась. Она посмотрела на меня сквозь очки, и ее глаза были строгими.

– Милый молодой человек, но ведь что-то нужно было делать. Доказательств против этого очень умного и беспринципного человека не было. Мне нужен был помощник, кто-то очень храбрый и умный. И я нашла человека, которого искала.

– Это было очень опасно для нее.

– Да, это было опасно, мистер Бартон, но мы приходим в этот мир не для того, чтобы прятаться от опасности, когда жизнь нашего ближнего поставлена на карту. Вы понимаете меня?

Я понял.

…И было утро на Верхней улице.

Мисс Эмили Бэртон вышла от бакалейщика, неся свою корзинку для покупок. Щеки ее были розовыми, глаза сияли.

– О, дорогой мистер Бартон, я ужасно взволнована. Подумать только, я действительно еду путешествовать!

– Я надеюсь, вам это понравится.

– О, я уверена! Я бы никогда не отважилась отправиться сама. Это выглядит так чудесно, что все именно так повернулось. Я уже давно чувствовала, что должна расстаться с «Литтл Фюрц», потому что я так стеснена в средствах, но мне невыносима была мысль, что здесь поселится посторонний. Но теперь вы купили усадьбу и собираетесь жить здесь с Меган – а это совсем другое дело. И еще милая Айми после этого ужасного испытания не знает, что ей делать, да и ее брат намерен жениться (как приятно думать, что вы оба останетесь с нами!), и она соглашается ехать со мной! Мы намерены путешествовать долго. Мы даже, может быть, – мисс Эмили понизила голос, – объедем вокруг света! И Айми такая замечательная и такая практичная. Я действительно думаю – а вы? – что все повернулось к лучшему.

На какое-то мгновение я подумал о миссис Симмингтон и Агнес Вуддел – в могилах на церковном кладбище – и захотел узнать, согласились ли бы они с этим мнением, а потом вспомнил, что кавалер Агнес не слишком-то любил ее, а миссис Симмингтон не слишком-то была добра к Меган, так какого черта?! Все мы умрем в свое время! И я согласился со счастливой мисс Эмили, что все к лучшему в этом лучшем из миров.

Я пошел по Верхней улице, вошел в калитку Симмингтонов, и Меган вышла встретить меня.

Это не была романтическая встреча, потому что громадная староанглийская овчарка, вышедшая вместе с Меган, чуть не свалила меня с ног плохо рассчитанным прыжком.

– Правда, он восхитителен? – спросила Меган.

– Немножко великоват. Он что, наш?

– Да, это свадебный подарок от Джоанны. Нам прислали премилые свадебные подарки, правда? Тот пушистый свитер, насчет которого мы не могли сообразить, откуда эта штука, – от мисс Марпл, и очень красивый чайный сервиз «Корона Дерби» – от мистера Пая, и Элси прислала мне тостер…

– В ее духе, – мимоходом заметил я.

– И она помолвлена с дантистом и очень счастлива! А… а я?

– Масса свадебных подарков! Не забывай, что если ты передумаешь, тебе придется отослать их обратно.

– Я не передумаю. Что же еще нам прислали?.. О да, миссис Дан-Кэлтроп прислала египетского скарабея.

– Оригинальная женщина, – отметил я.

– О! Но ты же не знаешь главного! Патридж только что преподнесла мне подарок. Это самая отвратительная чайная скатерть, какую ты вообще мог видеть. Но я думаю, что Патридж должна теперь меня любить, потому что она сказала, что вышивала эту скатерть собственными руками!

– Полагаю, там узор из кислого винограда и чертополоха?

– Нет, она вся в узоре из бантиков [3].

– Милая, милая, – предупредил я, – Патридж идет!

Меган втащила меня в дом. И сказала:

– Вот только одного я не могу взять в толк. Кроме ошейника и поводка для собаки, Джоанна прислала еще один ошейник и поводок. Как ты думаешь, зачем это?

– Это, – сказал я, – маленькая шутка Джоанны.

Объявлено убийство

Глава 1

Необычное объявление

По утрам (за исключением воскресенья), с половины восьмого до половины девятого, Джонни Батт, пронзительно свистя, разъезжал по поселку Чиппинг-Клеорн; перед каждым домом или коттеджем он останавливался, слезал с велосипеда и клал в почтовый ящик газеты, которые хозяева выписывали у киоскера с Хай-стрит. Полковнику Истербруку с женой он привозил «Таймс» и «Дейли грэфик», мисс Хинчклифф и мисс Мергатройд – «Дейли телеграф» и «Ньюс кроникл», а мисс Блэклок – «Телеграф», «Таймс» и «Дейли мейл».

Ну, а по пятницам он доставлял в вышеупомянутые и прочие дома Чиппинг-Клеорна еще и «Норс-Бенхэм ньюс энд Чиппинг-Клеорн гэзет», которую местные жители называли попросту «Газетой».

И каждую пятницу, бегло проглядев заголовки в других изданиях («НАПРЯЖЕННОСТЬ В МИРЕ НАРАСТАЕТ!», «СЕГОДНЯ СОСТОЯЛАСЬ АССАМБЛЕЯ ООН», «ПОЛИЦИЯ НАПАЛА НА СЛЕД УБИЙЦЫ БЕЛОКУРОЙ МАШИНИСТКИ!», «ЗАБАСТОВКА НА ТРЕХ ШАХТАХ», «ДВАДЦАТЬ ТРИ ЧЕЛОВЕКА CТАЛИ ЖЕРТВАМИ ПИЩЕВОГО ОТРАВЛЕНИЯ В ОТЕЛЕ „СИСАИД“ и проч.), большинство жителей Чиппинг-Клеорна нетерпеливо разворачивали „Газету“ и с головой уходили в изучение местных новостей. Быстренько пробежав глазами раздел писем, в которых пышным цветом расцветали жгучая ненависть и вражда, девять подписчиков из десяти принимались изучать частные объявления. Здесь вперемешку печатались объявления о сдаче домов в аренду, о найме домработниц, о собаках, домашней птице и садовом инвентаре – короче, все то, что могло заинтересовать членов маленькой общины Чиппинг-Клеорна. Пятница, 29 октября, не была исключением из правил…

Смахнув со лба прелестные пепельные кудряшки, миссис Светтенхэм развернула «Таймс», окинула томным взором левую страницу, где освещались последние события, и, как обычно, решила, что, даже если в мире случилось нечто из ряда вон выходящее, «Таймс» все равно сумеет это затушевать и замазать. Сделав сей глубокий вывод, она проглядела хронику рождений, свадеб и смертей (особенно ее интересовали последние!), после чего с чувством исполненного долга отложила «Таймс» в сторону и жадно потянулась к «Чиппинг-Клеорн гэзет». Когда чуть погодя ее сын Эдмунд вошел в комнату, миссис Светтенхэм уже была погружена в изучение местных новостей.