Четыре стороны света и одна женщина, стр. 1

Алиса Клевер

Четыре стороны света и одна женщина

© Клевер А., текст, 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

1

Она ушла.

Но ведь я ни во что не верю и ни в ком не нуждаюсь.

Я боюсь лишь неизбежной смерти и пустоты, за которой все обрывается.

Я не люблю ничего, кроме самой любви. Только острое наслаждение делает меня бессмертным, и тогда на короткое время я забываю о времени. Это все, что у меня есть. Это все, что есть у любого из нас. Так было и так будет.

А я…

Я хочу, чтобы она вернулась. Это выше меня, но и в этой малости я бессилен.

Вот они – он и Арина – летят в Берлин в первом классе «Боинга», их кресла рядом. На ней легкое шелковое бирюзовое платье. Раздвинув ноги, она подалась вперед, ее поза бесстыдна и прекрасна. Глаза прикрыты, но она не спит. Она совсем близко, ее тело отзывается на каждое движение его пальцев меж ее бедер. Она дрожит и стонет, ресницы вспархивают, как темные бабочки, и синева ее глаз прожигает. Их могут увидеть, но это придает остроты его ощущениям.

Серый туман. Самолет пробивается сквозь тяжелые облака. За тонким стеклом иллюминатора сверкает молния. Максим вздрагивает – ему кажется, что там, среди туч, есть еще что-то. Кто-то. Он всматривается в темнеющую бездну, но там – ничего, кроме наполненного ветром пространства.

Арина удаляется от него по узкому проходу между сиденьями. Когда она встала и как прошла мимо? Откуда взялось на ней вместо бирюзового легкого это вечернее платье с прозрачной тканью, оголяющей ей бедро? В самолете никого больше нет, и ужас сжимает Максиму сердце. Он поднимается с места и идет вслед за нею, пытается ее догнать, но не может – что-то все время мешает ему, хотя Арина идет медленно. Какие-то чемоданы, длинные стойки осветительных приборов, лампы, которые почему-то все включены и светят прямо ему в лицо. Арина оборачивается и смотрит на него. Он видит, что ее ноги изранены и в крови, она босая. Ее глаза горят отчаянной решимостью. Он хочет крикнуть, остановить ее, но слова застревают у него в горле. Она сейчас выпрыгнет из самолета… Максим зажмуривается.

Когда он вновь открывает глаза, он стоит посреди поля колосящейся пшеницы. Ветер силен, тяжелые тучи несутся по небу так быстро, словно земной шар закрутился втрое быстрее. Он смотрит в небо. Из стальных оков бездны вырывается «Боинг». Он падает, безмолвно и страшно, носом в землю, сейчас он рухнет вот здесь. Вниз, вниз. Каким-то неведомым образом он видит сквозь окно иллюминатора себя и Арину, летящих к земле. Аринина голова покоится на изголовье сиденья, глаза прикрыты, она ничего не знает. Самолет сейчас разобьется, но она не чувствует ни падения, ни смертельной опасности. Только его пальцы у себя между ног. Самолет несется с огромной скоростью, и Максим сжимается, ожидая чудовищной силы удара.

Вдруг становится тихо-тихо. Ни ветра, ни тяжелых, несущих град туч. Максиму не холодно. Напротив, ему очень жарко. Он лежит на большой кровати – белые простыни, огромное пуховое одеяло, множество подушек. Рядом с ним лежит большой плюшевый медведь с зашитым ртом. Он один в комнате, кажется, он спит. Другая женщина бежит по длинному коридору в одних чулках. Максим видит ее, эту другую женщину, хотя он по-прежнему спит. Он может быть в двух местах сразу, и это совсем не кажется странным. Он видит портрет на стене, отделанной красными обоями с золотым тиснением. На портрете человек без лица, фигура с головой, обмотанной черным шелковым платком. В комнате, где спит Максим, стены нежно-голубые, с ландышами. Ему кажется, что, когда ландыши покачиваются на ветру, он слышит слабый звон.

Волосы у женщины светлые, ноги длинные. Слишком много косметики на лице, но не это беспокоит Максима. Она совершенно голая, эта женщина. Она бежит по коридору и громко смеется. Ее смех будит его, он смотрит на нее и не может оторвать глаз, и ему очень стыдно смотреть на ее голое тело. Ее лобок полностью выбрит – ни одной волосинки. Она полноватая, ее груди трясутся на бегу. Взгляд Максима прикован к этим округлым грудям, к темным ореолам сосков. Один сосок проколот так, как женщины прокалывают уши. В сосок вставлен маленький колокольчик. Это его звон слышит он. Ему хочется прикоснуться к этой груди, чтобы колокольчик перестал звенеть.

Опасно. Женщина заходит в комнату и подкрадывается к нему. Он зажмуривает глаза, притворяется спящим. Он не хочет, чтобы эта женщина его видела.

– Так, так, так, – смеется женщина. – Кто это тут подглядывает? Ах, проказник!

Максим смотрит на нее в панике, но женщина только хитро улыбается, перехватив его взгляд, заметив его горящие в огне щеки. Она приподнимает свои груди ладонями и слегка сдавливает их.

– Нравятся? – спрашивает она и смеется, глядя, как Максим краснеет еще больше, как ему стыдно из-за того, что она поймала его. Ее глаза – безумные, черные, огромные, со зрачками, как у змеи. Ее рот открыт, белые волосы прилипли к потному лбу. Она играет с колокольчиком в соске и не сводит дикого взгляда с Максима.

Невозможно! Максим закрывает глаза, ныряет под одеяло, пытаясь спрятаться в жаркой душной темноте.

Темнота – это хорошо.

Из-под одеяла вылезать нельзя – это он знает точно. Он бывал здесь, видел эту женщину много раз. Она всегда приходит вместе с другим, страшным. Если она пришла к нему в комнату, следом придет и он – дьявол с кровавыми щупальцами и ледяными глазами. Он вползет через окно, если забыть закрыть хотя бы одну щеколду. Он пролезет под дверью. Его нельзя остановить, помешать ему. Он придет за ним.

Он уже здесь. Женщина смеется. Под большим пуховым одеялом становится смертельно холодно.

– Не бойся! Давай поиграем. Вылезай, и я дам тебе их потрогать! – Голос женщины меняется, фраза повторяется на разные лады. – Ах ты разбойник! – ее голос вдруг становится низким, грубым. «Ах ты разбойник!» Почти мужским. Ужас охватывает Максима. Он лежит под одеялом и видит, как рука, длинная, куда длиннее, чем бывают у людей руки, ныряет под одеяло и ищет его. «Ах ты разбойник!»

Длинные щупальца с ледяными когтями. Когти холоднее айсберга и острее бритвы, они режут, оставляя тонкие красные следы, распахивая простыню на тонкие полоски. Если бы только Максим смог отпрянуть, выбраться из-под одеяла, сползти с кровати, спрятаться под нее… Он был бы в безопасности, но теперь поздно.

Дьявол хохочет и вонзает свой зуб прямо Максиму в сердце. Он срывает одеяло и добирается до Максима. У дьявола ледяные глаза, в руке он держит голову своей беловолосой ведьмы, и голова эта мертва, черные глаза пусты. Максим видит, как кровь течет по его телу из пробитого насквозь сердца, он оборачивается и видит разорванного на куски медведя. Рядом с ним лежит обезглавленное женское тело. Белое одеяло залито кровью, в воздухе летают перья и обрывки газет. В правом соске торчит колокольчик.

Боль и крик оглушают его. Мир взрывается и летит во все стороны горящими кусками, красная пелена заливает Максиму глаза.

Его собственный, полный животного ужаса крик оглушает его. Он резко вскакивает и просыпается. Его руки холодны как лед, он дрожит, озираясь в ледяной темноте, его лицо покрыто испариной. Он судорожно глотает воздух, как безумец, потерявшийся во времени и пространстве. Все еще крича, он отползает к стене, прижимается к ней спиной, делает несколько рваных вдохов, хватается за грудь.