Леди ведьма, стр. 23
Глава седьмая
— Ален? Але-э-э-н! Ален!
Ален открыл глаза, и яркий свет, будто огненная стрела, пронзил ему мозг. Он крепко зажмурился, а потом заставил себя чуть-чуть приподнять веки. Свет по-прежнему причинял боль, а в ушах, раскалывая череп, гудел этот нечеловеческий голос:
— Ален! Хвала небесам! Я боялся, что совсем тебя потерял!
— Я тоже, — с трудом выдохнул Ален. — Умоляю, Джеффри, потише! Незачем так орать!
— Я не ору. — Джеффри ухмыльнулся, поняв состояние приятеля Он встал на колени и, просунув руку за спину Алена, осторожно приподнял его. — Вот, выпей. Пора тебе разговеться.
— Похорони меня, — простонал Ален, — потому что я, кажется, умер. — Тем не менее он взял кружку и отпил. Но, распробовав содержимое, выпучил глаза и сплюнул. — Тьфу! Этим мерзким пойлом ты вчера уничтожил меня!
— Это добрый деревенский эль, — все так же ухмыляясь, возразил Джеффри, — и он мигом приведет тебя в чувство. Но куда ты подевал… А-а, вижу.
Ален нахмурился. О чем это он? Проследив за взглядом Джеффри, он обнаружил, что не мог примять папоротник на столь обширном пространстве в одиночку, а еще увидел чулок, забытый девушкой, прокравшейся на рассвете домой. Ален мутным взглядом уставился на этот чулок:
— Но я… но я ведь не мог… — Затем проснулись воспоминания, он закрыл лицо руками и простонал:
— Это было!
— Ну так радуйся! — Джеффри хлопнул его по плечу, слегка. — Ты победил чудовище, ты лихо напился и улегся с девицей! Ты живешь, Ален, ты сейчас живой, как никогда!
— Я мертв, как никогда, или близок к тому. Тебе не понять, Джеффри.
— Отчего же? Все понятно.
— Ничего ты не понимаешь! Я принц, и это обязывает меня заботиться о подданных, печься об их благе, а не использовать и не совращать их!
— Сомневаюсь, что ты кого-нибудь совратил, — медленно проговорил Джеффри.
— Да ведь ты сам это сказал!
— Ничего подобного я не говорил, — резко отозвался Джеффри. — Я сказал и могу повторить, что ты должен только радоваться случившемуся. Девчонка не просто была согласна, она страстно тебя возжелала! Я сам видел, как она сперва заигрывала, потом завлекала и совсем тебе голову вскружила. Что там было, когда она тебя увела, сказать не могу — не видел, но, припомни, ведь она и дальше подгоняла тебя и ни разу не сказала: «Хватит!»
— Нет, сказала. — Ален прижал ладонь ко лбу. — Теперь вспоминаю, она сказала; «Милорд, это грех! Вам не пристало!»
На губах Джеффри заиграла улыбка.
— И как же ты поступил?
— Ну, как всякий дворянин на моем месте: отпрянул и убрал руку.
— И что она на это сказала?
— Она взяла мою руку и вернула на прежнее место со словами: «Нет, продолжайте, если желаете». Я стал уверять ее, что очень даже желаю…
— И потом она сама объясняла тебе, куда положить руку.
Ален покраснел, как свекла.
— Да, хотя необязательно словами.
Джеффри покачал головой:
— Ты зря терзаешь себя муками совести. Она сама этого хотела, а ты был слишком пьян, чтобы уклониться или сдерживать собственные желания. Тебе не в чем винить себя, кроме, разве, того, что выпил лишку, так это ведь я тебя подначивал и готов разделить ответственность.
— Моя вина — это моя вина, и что бы я ни делал, всегда остается выбор!
— Однако славу ты бы разделил не колеблясь, — ухмыльнувшись, помотал головой Джеффри. — Что ж, запомни имя этой девчонки, запомни название деревни, и если вдруг появится ребенок, ты сможешь обеспечить его. Ты не должен требовать от себя большего, хотя сам я и это вовсе не считаю необходимым.
Я не сомневаюсь, узнай она, кто возлежал с ней этой ночью, возгордилась бы и с радостью вырастила ребенка.
Ален принялся натягивать штаны.
— Тогда я должен ей рассказать!
— Нет, нет. — Джеффри удержал приятеля за плечо. — Я же сказал: если появится ребенок. А не появится, так она в сердце своем сохранит память об этой ночи, а если и решит похвастаться, то лишь тем, что разделила ложе с рыцарем, победившим дракона.
Ален задумался, так и не натянув штаны.
— Нет, ты давай, одевайся, — принялся торопить его Джеффри. — Нам пора ехать.
— А разве я не должен…
— Нет, не должен, иначе у нее может возникнуть соблазн злоупотребить твоей добротой. — Джеффри не стал добавлять:
«и невинностью». — Ты сказал ей хоть слово о любви или давал какие-то обещания?
Ален нахмурился и сжал ладонями виски, пытаясь разогнать пьяный туман:
— Нет. Насколько я помню, ничего об этом не говорил.
— Тогда не ищи с ней новой встречи, ведь если ты заговоришь с ней о любви, которой не ощущаешь, или о дальнейших отношениях, то оставишь ее с разбитым сердцем. А так она будет с удовольствием вспоминать ночное приключение, так же, как и ты. А поскольку это все, чего она ожидала, и больше, чем ты обещал, сердце ее ничем не омрачится. Но вполне может, если ты снова заговоришь с ней. Идем, и прекрати кукситься!
Ален встал и застегнул портупею, но, судя по лицу, мрачные думы не оставляли его.
— Что еще? — пристально посмотрел Джеффри.
— Я просто гнусная пародия на человека! — выпалил Ален. — Люблю одну женщину, а сплю с другой! Да и можно ли сказать, что я люблю Корделию, если перед каждой смазливой девчонкой распускаю слюни, будто пес на солнцепеке!
— Я бы не сказал, что это ты распустил слюни и побежал за ней, — сухо заметил Джеффри. — Впрочем, такова уж, возможно, прискорбная особенность нашего брата: мы желаем обладать многими женщинами, хотя любим всего одну.
— Но разве не означает это, что я не люблю ее по-настоящему?
— Ничуть, — заверил его Джеффри. — Знаю, что трубадуры утверждают обратное — они поют своим избранницам, будто желание возникает от любви, и мужчина способен мечтать только о той, которую любит, но на самом деле это не так. По крайней мере, для меня.
Ален с интересом посмотрел на него:
— Ты любил одну, а желал других?
Джеффри пожал плечами.
— Или так, или был влюблен во многих одновременно, или вовсе не был влюблен — как хочешь, так и понимай. Боюсь, Ален, что верность зависит не только от любви, но и от самообладания.
— Ну, по крайней мере, держать себя в руках я научен. — Принц, похоже, немного утешился.
— Даже слишком. На самом деле, для меня оказалось приятной неожиданностью то, как за несколько часов ты сбросил эту чопорную шелуху. Жизнь — это больше, чем простое исполнение правил и обязанностей.
— Это я уже слышал. — Ален посмотрел прямо в глаза приятелю. — Меня учили, что мудрый правитель должен быть снисходителен к таким порывам в своих подданных и уметь прощать, когда они не вполне соблюдают букву закона.
— А говорили тебе, что людям свойственно поддаваться искушениям?
— Да, — отвел глаза Ален. — Но раньше я, похоже, не понимал этого.
— Возможно, вполне возможно, — согласился Джеффри, — зато теперь понимаешь.
— Да уж! Более чем достаточно! — Ален отвернулся, преисполненный отвращения к себе. — Конечно, я недостоин леди Корделии.
Джеффри вздохнул:
— Мне кажется, ты только сейчас сказал, что понял, как свойственно людям оступаться.
— Ну… да, однако…
— Так ли важна одна-единственная оплошность, если ты сохранишь верность после свадьбы?
— Но как теперь могу быть в этом уверен? Я думал, зароком тому любовь, но оказалось… Джеффри! А вдруг я не влюблен?
— Конечно, нет, раз тебе в голову приходит подобный вопрос, — с неумолимой уверенностью сказал Джеффри, — а если нет, то лучше убедиться в этом сейчас, нежели после свадьбы.
— Я люблю ее! — воскликнул Ален. — Я должен любить ее, потому что давным-давно так решил!
— Так решила твоя голова, а не сердце. Но это и в самом деле любовь, она выдержит испытание.
— Какое еще испытание?
— Испытание общением с хорошенькими девицами и прекрасными дамами, а время от времени даже проверка поцелуями.
Ты должен рисковать своим сердцем, Ален, или никогда не познаешь его по-настоящему. — Джеффри похлопал его по плечу. — Давай напяливай свой камзол, уже совсем рассвело.