Собрание сочинений в 10 томах. Том 4, стр. 62
— Теперь ты уходи, — сказала она, — а я за тобой. На это дело двух человек не нужно.
Через минуту она присоединилась к нему на противоположном краю рва.
— Беги! — сказала она. — Беги, не то погибнешь. За нами — смерть.
Он повиновался, но Эмлин обернулась и принялась кричать так громко, что стража на стенах услышала ее и, зажигая фонари, бросилась к башням посмотреть, что случилось.
— Штурм! Штурм! — кричала она. — Ставьте лестницы! За короля и Харфлита! Штурм! Штурм!
Затем она тоже пустилась наутек.
Глава XVIII. Из тьмы к свету
Внезапно среди мрака ночи, освещая все вокруг, подобно молнии, поднялась багряная пелена пламени. Покрывая вой бури, прокатился глухой тяжкий гул, словно отдаленный грохот грома. Потом все затихло, и через мгновение с неба посыпался град камней, а с ними — разорванные на части человеческие тела.
— Ворота взорваны! — прокричал мощный голос; то был Томас Болл. — Кидай лестницы!
Люди, стоявшие наготове, бросились вперед и перекинули через мост четыре лестницы. По доскам, привязанным к перекладинам, осаждающие перебежали на другую сторону рва и, перебравшись через нагромождение камней, устремились во двор, где их никто не ждал, так как все сторожившие здесь были убиты или покалечены.
— Зажигай фонари! — снова закричал Болл. — Там, внутри, будет темно!
И какой-то человек, бежавший за ним с факелом, исполнил его приказание.
Через двор они ринулись к открытым дверям трапезной и там, в обширном зале с высоким потолком, встретились со всей массой воинов Мэлдона, примчавшихся сюда от заделанной бреши, где они ожидали нападения. У некоторых из них тоже были фонари. Несколько мгновений противники стояли неподвижно друг перед другом, а затем завязалось дикое, кровавое побоище. Люди яростно сражались, звучали проклятья и боевые крики. Тяжелые дубовые столы были перевернуты; в багровом свете фонарей на высоких шестах сцепившиеся бойцы падали на пол и лежа убивали друг друга. Один монах ударил йомена бронзовым распятием, и в следующее же мгновение обломком того же распятия ему размозжили голову.
— За Бога и благодать! — кричали одни.
— За короля и Харфлита! — отвечали другие.
— Держи строй! Держи строй! — гремел Болл. — Выметай их отсюда!
Фонари, сорванные с шестов, падали и затухали, пока не остался всего один — красноватая, тускло мерцавшая звездочка. Хриплые голоса требовали огня, ибо невозможно было уже разобрать, где друг, где враг. И огонь вспыхнул: кто-то поджег тканую обивку стен, и пламя рванулось под крышу. Тогда, опасаясь сгореть заживо, солдаты настоятеля дрогнули и бросились к задней двери, преследуемые осаждающими. Тут и пало большинство из них, ибо они сгрудились между дверными притолоками и были перебиты там или на лестнице за дверью.
В то время как Болл продолжал яростно размахивать своей секирой, кто-то схватил его за руку и прокричал ему в ухо:
— Стой! Стой! Надо опередить негодяя!
Охваченный яростью, он повернулся, чтобы ударить говорившего, и в отблеске пламени увидел, что это Сайсели.
— Что вы тут делаете? — крикнул он. — Уходите!
— Дурень, — ответила она тихим, но каким-то исступленным голосом. — Я ищу своего мужа. Покажи, куда идти, пока еще не поздно, здесь один ты знаешь дорогу. Джефри Стоукс, скорее фонарь, скорее!
Появился Джефри с мечом в одной и фонарем в другой руке, а с ним Эмлин, у которой тоже был меч, взятый у одного из убитых; Эмлин, вся еще в грязи, так и оставшейся на ней после клоаки и рва.
— Я не могу, — пробормотал Томас Болл. — Я ищу Мэлдона.
— Веди нас в подземелье! — крикнула ему Эмлин. — Или я тебя заколю! Я слышала, как они велели убить Харфлита.
Тогда он вырвал фонарь из рук Джефри и с криком «За мной!» помчался по коридору; так добежали она до открытой двери, за которой находилась лестница. Они быстро сошли вниз, миновали еще другие переходы и лестницы, спускались все ниже, пока, повернув направо, не очутились в небольшом сводчатом помещении. Два факела пылали в железных гнездах, вделанных в стену, освещая картину необычайную и страшную. В глубине этого помещения была широко открыта тяжелая, утыканная гвоздями дверь, за которой виднелась камера или, вернее, маленький погреб, — любопытные еще и в наши дни могут его увидеть. К стене этой подземной темницы прикован был человек, который держал в руке трехногий табурет и рвался на цепи, как взбесившийся зверь. Впереди, заслоняя его и защищая проход, стоял высокий худой монах; полы его рясы были приподняты и подоткнуты за пояс. Он был ранен, ибо с его бритой головы стекала кровь, и, сжимая обеими руками рукоять тяжелого меча, яростно отбивался от четырех воинов, старавшихся повалить его на землю.
Когда появился Болл во главе своего маленького отряда, один из этих людей только что пал, сраженный монахом, но другой встал на его место, крича:
— Прочь с дороги, изменник! Мы хотим прикончить Харфлита, а не тебя.
— Вместе мы умрем или отобьемся, убийца, — ответил монах хриплым, прерывающимся голосом.
В это мгновение один из нападающих, тот, что говорил, услышал приближающиеся шаги освободителей и обернулся. Тут же он обратился в бегство, метнувшись мимо них, словно заяц. Однако свет фонаря упал на его лицо, и Эмлин узнала аббата. Она ударила его мечом, но сталь только скользнула по кольчуге. Он тоже ударил, но попал по фонарю, свалив его на пол.
— Хватай его, — закричала Эмлин, — хватай Мэлдона, Джефри!
Стоукс бросился догонять аббата, но тотчас же вернулся, потеряв его в темных переходах. Тогда Болл, рыча, обрушился на двух оставшихся солдат, и вскоре под ударами топора и меча, которыми у них с тыла орудовал монах, они пали наземь и умерли, сражаясь до последней секунды, так как знали, что им не будет пощады.
Все было кончено, и кругом воцарилась тишина, безмолвие смерти, прерываемое лишь тяжелым дыханием тех, кто остался в живых. Раненый монах прислонился к дверной притолоке, выпустив из рук обагренный кровью меч. Харфлит, пошатываясь от изнеможения, все еще держа в руке поднятый табурет, до отказа натягивал свою цепь и изумленно глядел вперед. А на полу лежали трое убитых, один из которых еще судорожно подергивался.
Сайсели проскользнула вперед, прошла между убитыми, мимо монаха и наконец оказалась лицом к лицу с пленником.
— Подойди только ближе, и я размозжу тебе голову, — хрипло проговорил он, ибо слабый свет факела падал на нее сзади, и он думал, что перед ним находится один из убийц.
Наконец Сайсели обрела голос.
— Кристофер, — крикнула она, — Кристофер!
Он услышал, и табурет выпал из его руки.
— Опять тот же голос, — пробормотал он. — Что ж, пора. Погоди немножко, жена, сейчас я приду к тебе. — И, откинувшись на стену, он закрыл глаза. Она скользнула к нему и, обняв его обеими руками, поцеловала прямо в губы, бледные, бескровные губы. Веки его снова разомкнулись.
— Смерть могла бы быть хуже, — произнес он. — Но я ведь знал, что мы свидимся.
Тогда Эмлин, заметив, что лицо его как-то изменилось, сорвала со стены один из факелов и метнулась вперед, держа его так, чтобы свет падал на Сайсели.
— О Кристофер, — вскричала та. — Я не призрак, я жена твоя, и я жива!
Он услышал, взглянул, взглянул еще раз, потом поднял исхудалую руку и погладил ее по волосам.
— О боже, — воскликнул он, — мертвые оживают! — И, потеряв сознание, упал к ее ногам.
Сайсели оттащили от него; она вся дрожала, думая, что снова потеряла мужа, и теперь уже навсегда. С трудом разбили цепь, которой он был прикован, как собака у конуры, и понесли, все еще бесчувственного, наверх по длинным переходам: Болл выступал впереди, взяв на себя охрану; за ним шел Джефри Стоукс, потом Эмлин, поддерживающая монаха Мартина, ибо это не кто иной, как он, спас жизнь Кристофера.
Подходя к лестнице, они услышали какое-то гудение.
— Огонь! — сказала Сайсели, хорошо знавшая этот звук; и в тот же миг их озарил отблеск пламени и со всех сторон окружил дым. Аббатство пылало, и главный зал его прямо перед ними походил на жерло ада.