Собрание сочинений в 10 томах. Том 4, стр. 118

— С удовольствием, — отвечал Адриан, прикасаясь к холодным пальцам. — Много лет я ищу кого-нибудь, на кого мог бы положиться, кто бы понял меня, как вы понимаете меня. Я это чувствую.

— Да, да, я действительно понимаю вас, — сказал маг.

— И подумать, что я могу быть отцом такого дурака, — начал он рассуждать вслух после ухода Адриана, как делал часто, когда находился наедине с самим собой. — Впрочем, это мне на руку. В данном случае красивый самовлюбленный дурак может быть мне полезнее, чем молодой человек со здравым умом. Надо свести свои счеты. За наем конторы заплачено, и с первого числа я буду уже получать жалование от правительства как новый смотритель тюрьмы. Стало быть, могу заняться собиранием улик против почтенного наследника Бранта, Дирка ван Гоорля, его предприимчивого сына Фоя и этого негодяя, Красного Мартина. Раз они попадут ко мне в тюрьму, то один из них непременно выдаст мне тайну богатств Бранта. Женщины, вероятно, ничего не знают, да я и не желаю иметь с ними дело. Ничто не разубедит меня, что… — Он содрогнулся, как при неприятном воспоминании. — Надо добыть неопровержимые улики. Последние казни и допросы вызвали такой шум, что правительство не допустит казни без приличного предлога… Даже Альба и Кровавое Судилище начинают опасаться. Кто, кроме Адриана, доставит важные улики? Но так как, видимо, он человек совестливый, то не стоит открыто допрашивать его. Прежде всего надо уличить старого друга Дирка в ереси, а молодому человеку и слуге предъявить обвинение в убийстве солдата и в пособничестве бегству еретиков с их состоянием. Убийство — тяжкое обвинение и не вызывает общественной симпатии, в отличие от ереси.

Он подошел к двери и позвал:

— Мег! Хозяйка!

Напрасно он трудился, так как, едва отворил дверь, почтенная хозяйка очутилась у него чуть не в объятиях.

— Что это?… Вы подслушивали? Какой стыд! Но женщины любопытны… — а про себя подумал: «Надо быть осторожнее. К счастью, я говорил негромко».

Он позвал Мег в комнату и, внимательно оглядевшись, занялся некоторыми приготовлениями.

XVII. Обручение

В сумерках следующего дня Адриан пришел, согласно обещанию, и был впущен в ту же комнату, где застал Черную Мег. Она передала ему маленький пузырек с совершенно прозрачной, как вода, жидкостью, что было вполне естественно, так как в пузырьке действительно была вода.

— И это питье в самом деле повлияет на ее сердце? — спросил Адриан, рассматривая пузырек.

— Это удивительное лекарство, — отвечала старуха, — кто выпьет его, сходит с ума от любви к давшему его. Оно составлено по рецепту самого мага из драгоценных трав, не имеющих никакого вкуса и растущих в африканских пустынях.

Адриан понял и стал шарить в кармане. Мег протянула руку, чтобы получить награду. Это была длинная, костлявая рука, на которой недоставало одного пальца. Мег увидела, что Адриан смотрит на руку и поспешила объяснить:

— Со мной случилось несчастье, — сказала она, — мясник резал свинью и отхватил мне палец.

— У вас было кольцо на этом пальце? — спросил Адриан.

— Было, — мрачно и сердито отвечала она.

— Как странно! — вырвалось у Адриана.

— Почему?

— Потому, что я видел палец, длинный женский палец с золотым кольцом на нем, как будто отрубленный от вашей руки. Вероятно, мясник спрятал его на память.

— Может быть, хеер Адриан, а где он теперь?

— Теперь он хранится, или, по крайней мере, хранился в банке со спиртом, привязанный ниткой к пробке.

Злое лицо Мег передернуло.

— Достаньте мне его, — хрипло сказала она. — Я много делала для вас, хеер Адриан, сделайте это для меня.

— На что он вам?

— Чтобы по-христиански похоронить его, — мрачно проговорила она. — Не годится и не на счастье, если человеческий палец сохраняется в банке, как какой-нибудь жук или ящерица. Достаньте его. Я не спрашиваю, у кого он. Иначе я больше не стану помогать вам в ваших любовных делах.

— Хотите получить вместе с тем и рукоятку кинжала? — колко спросил он.

Она искоса взглянула на него своими черными глазами. Этот молодой человек знал слишком много.

— Мне нужен палец с кольцом, который мясник отрубил, свежуя свинью.

— Может быть, тетушка, вам и свинку хотелось бы получить? Не ошибаетесь ли вы? Вы, может быть, сами хотели перерезать ей горло, а она откусила вам палец.

— Если мне понадобится свинья, я стану искать ее в хлеву… Принесите мне банку, или…

Она не успела окончить, так как дверь отворилась и в комнату вошел маг.

— Вы ссоритесь? — укоризненно спросил он. — Из-за чего? Я догадываюсь, — он провел рукой по лбу. — Тут замешан палец — перст судьбы?… Нет, не то? А!… — Он схватил руку Мег и, как бы осененный новым вдохновением, добавил, — теперь понимаю. Принесите его, друг Адриан, мертвый палец приносит несчастье всякому, кроме его владельца. Сделайте это для меня.

— Хорошо, — отвечал Адриан.

— Моя сила увеличивается, — продолжал маг как бы про себя. — Я вижу эту честную руку и большой меч. Но пока еще не стоит говорить. Этого еще слишком мало. Оставьте нас, тетушка. Даю вам слово, ваш палец вернется. Да, вместе с золотым кольцом. А теперь, мой молодой друг, поговорим. Вы получили напиток? Говорю вам, что он окажется действенным, он заставит ожить мраморную Галатею. Пигмалиону, вероятно, был известен этот секрет [96]. Но расскажите мне что-нибудь о вашей жизни, о том, что вы думаете и делаете. Когда я дарю свою дружбу, я люблю жить жизнью моих друзей.

Поощряемый им, Адриан рассказал очень многое, сообщил столько подробностей, что сеньор Рамиро, кивая ему из-под надвинутого колпака, думал про себя: «Успеет ли шпион, спрятанный в потайном шкафу, несмотря на свою опытность, записать все, что он слышал?» Он старался не давать Адриану уклоняться в сторону и, время от времени вставляя свое замечание, искусно перевел разговор на дела веры.

— Вам нечего скрытничать со мной, — сказал он, — я знаю, как вы выросли, как не по своей вине покинули лоно истинной Церкви и принимаете участие в тайных сборищах еретиков. Вы сомневаетесь, что мне это известно? Дайте припомнить. Кажется, на прошлой неделе вы сидели в комнате с выбеленными стенами, выходящей на рыночную площадь. Я вижу всех, бывших там. Некрасивый, низенький человек проповедует резким голосом. Его проповедь — сплошное кощунство. Корзины… корзины… Какое отношение могут иметь к нему корзины?

— Он, кажется, прежде делал их, — прервал Адриан, попавшись на удочку.

— Может быть, так, а может быть, я вижу их потому, что ему предстоит быть похороненным в корзине. Как бы то ни было, его судьба странным образом связана с корзинами. Вместе с вами тут и другие: человек средних лет с тупыми чертами лица. Не Дирк ли это ван Гоорль, ваш отчим? Еще довольно красивый молодой человек, вероятно, родственник. Я вижу его имя, но не могу ясно разобрать. Ф… Ф… о… и… по-французски значит вера (странное имя для еретика).

— Фой, — поправил Адриан.

— В самом деле!… Как это я не разобрал последнюю букву? Но в видениях подобные вещи случаются. Кроме того в комнате еще один человек высокого роста с рыжей бородой…

— Нет, вы ошибаетесь, — горячо возразил Адриан, — Мартина не было там, он оставался караулить дом.

— Вы уверены в этом? — с сомнением спросил маг. — Я смотрю, и мне кажется, вижу его.

Он пристально глядел на стену.

— Вообще он часто бывает на этих собраниях: не был только на прошлой неделе.

Нет необходимости дальше следить за разговором мага с Адрианом. Маг, вынув из-под плаща хрустальный шар, продолжал описывать свои видения, а молодой человек поправлял его, зная в точности все случившееся, пока сеньор Рамиро и его сообщник не нашли, что собрали неопровержимых улик по понятиям того времени достаточно, чтобы три раза сжечь Дирка, Фоя и Мартина, а если бы потребовалось, то и самого Адриана. После этого маг простился со своим новым другом.