Земляничный год, стр. 55

– Ох… – Анна разрумянилась. – Мы… разговаривали, – сказала она неуверенно.

– Думается, о погоде?

– И о погоде тоже, – она рассмеялась звонко, как молодая девчонка. – Сначала я рассказывала ему, какая у нас тут, в Польше, была зима, потом он рассказывал о весне в Ирландии… – Она замолчала, вид у нее был мечтательный.

– И?.. Что? Что было дальше? После того, как вы подробно обсудили прогноз погоды для Польши и Ирландии на ближайшие полвека?

Анна вздохнула.

– Ян сделал мне предложение. Он сказал, что я была, есть и буду любовью всей его жизни и что он не может ждать, чтобы мне об этом рассказать, еще тридцать лет. Он сказал, что любит не только меня, но и тебя, нашу дочку, и Юленьку, нашу внучку. Что его место здесь, среди нас. Он хочет продать дом в Ирландии и купить здесь, но если я хочу остаться на Кошиковой и для него здесь найдется местечко… Он попросил, чтобы я не спешила с ответом, сказал, что у меня столько времени на принятие решения, сколько потребуется, но что в любом случае, даже в случае моего отказа, он останется здесь. Снимет квартиру в Варшаве, чтобы быть ближе к нам – средств у него достаточно.

– Романтичный мужчина, – вздохнула Эва, очарованная своим вновь обретенным отцом. Она верила, что с его стороны это все не игра, что все, что он говорит, он говорит искренне и от души.

– Но прежде чем я вообще начну думать над своим решением, мне нужно знать твое мнение обо всем этом – что ты думаешь об этом. Для меня это самое важное.

Эва взяла руку матери в свои ладони.

– Мамуль, если через полгода, на Рождество, я, которая должна была встречать это праздник в полном одиночестве, буду сидеть за столом в Земляничном доме с тобой, бабулей, Витольдом, маленькой дочкой и еще к тому же с отцом, моим собственным, самым настоящим отцом, папой… Мамуля… я… да я даже мечтать никогда не смела о таком. Я даже вообразить не могла бы себе ничего более прекрасного!

Анна обняла дочь изо всех сил, от всего сердца, с любовью – как обнимала ее много лет назад, когда они обе еще не стеснялись проявлять свои чувства. В обеих эту способность убили мужчины, которые вообще-то должны были бы, наоборот, им эту любовь давать.

– Я рада, – шепнула Анна. – Я очень рада, что за твоим рождественским столом в Земляничном доме ты нашла место для Витольда. Это хороший человек. Я думаю, что он будет хорошим – просто замечательным! – мужем и отцом!

«Хотела бы и я быть в этом так уверена!» – подумала Эва.

И некоторые желания имеют удивительную особенность – они исполняются.

Они сидели втроем, в тишине и покое майского вечера, когда эту тишину и покой нарушил телефонный звонок.

Они все вздохнули, жалея, что очарование этой чудесной минуты нарушено. Бабушка взяла трубку и с удивлением передала ее Эве:

– Это Анджей, – предупредила она шепотом. – И кажется, он очень взволнован.

– Ал…

– Эвка, черт тебя дери, ты не могла бы хоть иногда для разнообразия включать мобильник?! Я тебя уже целый час пытаюсь вызвонить!

– Иногда человеку надо… – начала она, но Анджей перебил ее.

Перебил словами, от которых весь мир словно замер и пропал, только сердце пару раз бухнуло в груди.

– Витольд. Несчастный случай. Он в операционной. Не знаю, в каком состоянии…

Июнь

Буря над Земляничным домиком.

Меня восхищает это место – оно так же прекрасно в дождь и ненастье, как и тогда, когда ярко светит солнце. Даже, может быть, прекраснее: в Варшаве лило бы как из ведра, бессмысленно и безнадежно, потому что – ну что там поливать? Там я сидела бы в крохотной однокомнатной квартирке, глядя из окна на серый пейзаж и блочный дом напротив. А тут я вышла на крыльцо, смотрела то на тучи, несущиеся все быстрее, как овцы, которых гонит овчарка, то на листья березы, которые вдруг начали опадать, не в силах противостоять ветру, то на стену дождя, которая становилась все более сплошной и все более отвесно падала на земляничную поляну и деревья, стоящие вокруг нее.

Птицы тревожно щебетали, напуганные первыми раскатами грома, молнии разрывали небо уже совсем близко, дождь становился все сильнее – а они все не умолкали. Никакая буря не может им помешать продолжать свой бесконечный гомон! Когда же туча нависла прямо над нами, они спрятались в им одним известные безопасные места, чтобы там переждать бурю. И откуда птицы знают, что буря обязательно кончится, что нужно только переждать ее, – ведь они живут год, от силы два? А может быть, они хранят в памяти свою самую первую бурю, когда они были беспомощными голыми птенцами и испуганно жались друг к другу в гнезде, а мать согревала и прикрывала их своим телом, и это Нечто, страшное, пугающее Нечто, такое близкое, гремящее так, что маленькие сердечки замирали от страха, сверкающее зловеще, секущее дождем и воющее от ветра, – это Нечто в конце концов кончилось, прошло, и наступила необыкновенная тишина, мать выпустила их из-под крыла, встряхнулась и полетела охотиться на гусениц (потому что буря бурей, а кушать хочется всегда), а они задрали к небу головки и писком своим заявляли миру, с радостью и гордостью, что они живы. Может быть, это с тех пор они знают, что нужно просто сжаться в комочек и переждать, что любая буря рано или поздно закончится и наступит покой? Так, как я знаю, что, когда придет рассвет, выйдет солнце и закончится ночь?

Птицы полны веры.

В тот день я решила брать с них пример.

Сидя под дверями операционной и чувствуя, как меня охватывает опустошающее и лишающее воли чувство беспомощности, невозможности что-либо изменить, хоть как-то – как-то! – повлиять на ситуацию, сделать что-то, что могло бы помочь…

Прежде всего я начала молиться – так горячо, как еще никогда в жизни не молилась, а потом – потом я начала ждать. Просто ждать: рассвета, конца бури, солнца.

Я думала не о том, что я могла бы сделать для себя, для него, для нас, но не сделала. Для отчаяния и сожалений об упущенном времени еще придет время, если так суждено. Разве стоит жалеть о том, чего не случилось? Не лучше ли просто переждать бурю, строя планы на новый день?

Я думала о нашем доме и о нашей доченьке, а потом, может, и сынке, и еще одной доченьке, и еще одном сынке. О нашем саде, который я отдам в его добрые, любящие руки – да, и шесть фруктовых деревьев, и кусты сирени, которые уместны на лесной полянке как… короче, неуместны. О нашем доме, в котором очень пригодятся пара мужских рук и холодная, разумная голова – может быть, в следующий раз, когда не будет электричества, я не буду трястись полдня под тремя одеялами, потому что будет кому проверить и включить пробки?

Я вдруг перестала понимать, почему тянула с принятием его в нашу семью. Почему ранила его недостатком доверия. Конечно, мое прошлое служило этому неплохим объяснением, ведь, обжегшись на молоке, как известно, дуешь на воду, – но разве можно пускать на удобрение целый мешок яблок, если одно из них вдруг оказалось гнилым?!

В тот вечер, стоя на крыльце и глядя в грозовое небо, я сказала самой себе простую правду: моя судьба – в моих собственных руках, я держу в своих руках всю свою оставшуюся жизнь… и только от меня зависит, какой она будет, выбор за мной, за мной решение – все мои беды и радости. Вряд ли у меня будет второй шанс…

Я подумала, что настало время поговорить о доме.

До этого момента я думала, что дом у меня уже есть – ведь я нашла Земляничный домик, купила его, он мой… так почему сейчас я пишу об этом в прошедшем времени, почему мой рассказ о поисках дома теперь только начинается, хотя казалось, что он уже окончен?

Правда проста и очевидна: потому что дом – это мы.

Да, так и есть: дом – это самое желанное место на земле, по которому ты тоскуешь всю жизнь, которое зовет тебя, – и если у тебя хватит смелости, то ты ответишь на этот зов. Но свой дом мы всегда несем с собой. И когда соединяемся с этим местом на земле – с нашим кусочком вселенной, – образуем единое целое. Дополняем друг друга. Мы – те, кто живет в этом доме, наполняем его эмоциями, разными эмоциями, от любви до гнева. И он маленький и беленький. Мой дом.