Корсар, стр. 35

– Возможно, если бы речь шла о менее могущественном, чем я, волшебнике. Тем не менее на это способен лишь очень сильный волшебник, так как работорговцы не подозревают о моем существовании. Впрочем, я могу дать вам более точный ответ, потому что произнес соответствующие заклинания и не обнаружил признаков постороннего чародейства. Кстати, я использовал принадлежавшие линиятам предметы, которые, несомненно, предупредили бы меня о готовящейся ловушке.

– Очень убедительно, – заметил Гарет.

– Не хочу вас обидеть, – продолжил Дафлемер, – но не является ли одной из причин вашей нерешительности зависть, вызванная тем, что идея принадлежит не вам? Я бы не посмел высказать подобное предположение, если бы не знал вас как человека, обладающего здравым смыслом и здоровым скептицизмом, способного сомневаться во всем, включая ваши собственные ощущения. Поверьте, я не разговаривал бы подобным образом с любым другим корсаром, уступающим вам в интеллекте.

Гарет ощутил легкий гнев, пересилил его и попытался здраво обдумать предложение Дафлемера.

– Нет, – произнес он наконец. – Причина моей осторожности не зависть, а, возможно, несколько непонятный для меня азарт. Если нам будет сопутствовать успех и мы захватим корабли с сокровищами, то сможем, если захотим, навсегда оставить пиратство, получить почести на родине, даже стать знатными людьми, учитывая размер добычи.

Гарет вдруг почувствовал тоску по такой жизни, которая, впрочем, мгновенно исчезла, когда он подумал о скучном существовании сельского сквайра или такого человека, как его дядя Пол.

– Но если мы потерпим неудачу, если линияты окажутся сильнее нас, тогда все это, – он указал на тихую лагуну, – будет разрушено.

– Ну и что, – сказал Дафлемер. – До нашего прихода здесь не было ничего. Мы создали этот остров только для себя, чтобы он существовал короткий промежуток времени, пока мы способны стоять у руля на юте, пока трусливые твари в страхе произносят наши имена шепотом. Стоит ли задумываться о том, что все это исчезнет так же быстро, как возникло? Возможно, я…мы ставим на карту все, что имеем, задумав это предприятие. Но именно в этом заключается вся прелесть. Что может быть хуже унылой жизни законопослушного гражданина? Разве не против такой судьбы мы все выступаем?

Гарет вспомнил слова, сказанные им Тому Техиди и Кнолу Н'б'ри в тот день, когда работорговцы разрушили их поселок. Воспоминания были связаны с пережитым ужасом, тем не менее он не мог не согласиться с Дафлемером.

– Вы правы, – заключил он. – По крайней мере, так подсказывает мое сердце.

– Разве не его велению должны мы следовать? – Дафлемер одним глотком опорожнил огромную кружку и расхохотался.

– Хорошо, – сказал Кнол Н'б'ри. – Почему я?

– Потому что ты самый рассудительный в компании, – ответил Гарет. – Потому что ты и Номиос способны довести три корабля до Ютербога и ждать нас там, не потеряв контроля над командой и не пропив груз.

Они стояли на палубе “Свободы”. Гарет наблюдал за установкой четырех пушек на главную палубу, что позволяло увеличить количество орудий до десяти по каждому борту. Корабль был тихоходным, но из-за такой огневой мощи его следовало оставить здесь, а не отсылать домой.

– Я знаю, что могу предотвратить последнее, – сказал Н'б'ри, – но не уверен, что справлюсь с командой. Гарет, ты же передал мне самых отъявленных бездельников и распутников.

– Потому что они не нужны мне на борту вовремя рейда, – объяснил Гарет. – Мне нужны люди, которым я смогу доверять.

Н'б'ри молча смотрел на него, но Гарет знал, что он с трудом сдерживает ярость.

– Значит ты будешь развлекаться, а я буду сидеть в безопасном месте со всей нашей добычей? Дьявол, лучше бы я не заслуживал такого доверия!

– Но ты заслуживаешь.

– А как насчет Тома? Он надежен как скала. А, понимаю. Боишься, что он бросит тебя за борт, если ты предложишь ему пропустить самое увлекательное сражение в жизни.

– В этом есть доля истины.

– Ты знаешь, что я могу выйти из компании.

– Но не выйдешь.

– Если будешь задаваться, брошу тебя за борт сам, – сказал Н'б'ри. – Но ты прав, как всегда прав, будь ты проклят.

Он еще раз взглянул на список и покачал головой:

– Какого дьявола это не может подождать, пока мы не вернемся из похода?

Гарет глубоко вздохнул:

– Потому что существует возможность того, что мы не вернемся. И мне совсем не хочется, чтобы в бою участвовали корабли, которые тебе предстоит отвести на север.

– Вот в чем дело.

– Не забывай, – продолжил Гарет, – тебе и другим матросам причитаются равные доли, участвовали вы в сражении или нет.

– Это успокаивает, – язвительно произнес Кнол. – Знаешь, я занялся с тобой пиратством не только для того, чтобы разбогатеть.

– Знаю, – ответил Гарет. Он хотел сказать, что сам не в восторге от своего выбора, но понимал, что это будет проявлением трусости. Он был избран капитаном и обязан сам принимать решения, пока его место не займет другой.

– Хорошо, – неохотно согласился Кнол.—Мне предстоит еще сообщить обо всем Номиосу. Надеюсь, он не бросит меня за борт и не зарубит саблей.

Гарет проводил взглядом выходившие из лагуны три корабля Н'б'ри, пожелал им счастливого плавания и постарался не думать о том, как ему пришлось поступить со своим другом. Он пытался мыслить рационально, убедить себя в том, что жалеть не о чем. По крайней мере, он спас Кнола от мучительной смерти в руках линиятов, если удача отвернется от них.

Впрочем, лучше он себя не почувствовал и поспешил на встречу с другими капитанами, чтобы обсудить, как они будут сражаться с линиятами, когда, вернее, если повстречаются с ними.

Когда к Гарету подошел Лабала, до отхода оставалось три дня.

– Мой отец говорил, что в наших краях сны об акулах предвещают несчастье.

– Тебе снились акулы? – спросил Гарет.

– Да.

– Думаешь, твой сон сможет остановить то, что было вызвано другим сном?

Лабала посмотрел на корабли, по которым сновали матросы, завершая последние приготовления к походу, на лодки, подвозившие с берега продукты и порох.

– Нет, – произнес он медленно, – на это я не рассчитываю.

Дафлемер, находившийся на борту флагманского корабля “Напористый”, вывел из лагуны пиратскую флотилию.

Ветер был попутным, и Галф приказал поднять на “Стойком” все паруса. Скоро по голубым, с белыми шапками пены, волнам заскользили под полными парусами все корабли.

Гарет оглянулся и посмотрел на острова, он увидел стоявших на берегу женщин и детей, которые махали им руками, желая счастливого плавания.

Он отвернулся, оставив позади тепло и безопасность земли.

Впереди было только открытое море и золото линиятов.

Корсары, как и все торговые моряки, каковыми они, в сущности, и являлись, до смерти боялись столкновений и предпочитали, чтобы ближайший корабль был лишь точкой на горизонте, поэтому двадцать шесть кораблей шли строем, который только из вежливости можно было назвать неровным.

Они шли на юг вдоль гряды островов, граничащих с островом Флибустьеров, потом через открытое море к Каши, чтобы подойти к берегу к западу от Батана и там дождаться подхода кораблей с сокровищами.

Самыми крупными кораблями были “Свобода” и “Найджак” Петрича. Последний, в отличие от “Свободы”, был трехмачтовиком с узким корпусом, который легко резал волны, а не тыкался в них тупым носом. Другими кораблями пиратов были перестроенные северные торговые суда, захваченные у линиятов, или патрульные корабли.

Флотилия подошла к берегу, потом повернула в море и спустила паруса. Дафлемер подал сигнал сбора капитанов, и Гарет приказал спустить шлюпку.

Когда он подходил к “Напористому”, к нему присоединились шлюпки Фролна, который стал капитаном “Свободы”, Галфа с “Мстителя”, освобожденного кашианца Дихра с “Доброй надежды” и Петрича с “Найджака”.

Каюта Дафлемера была забита пиратами, возбужденными от предвкушения богатой добычи. Когда все, кроме Гарета, налили себе по кружке бренди из бочонка с выбитым днищем, Дафлемер, призывая к тишине, постучал по столу рукояткой незаряженного, как надеялся Гарет, пистолета.