Исчезающие животные Америки, стр. 3

При подобных методах воздействие на дикую природу Северной Америки скоро уже начало сказываться. Ужо к 1639 году олени в Род-Айленде стали такой редкостью, что колония запретила охоту на них между 1 мая и 1 ноября. Массачусетс ввел сезонное запрещение оленьей охоты в 1684 году. К 1776 году оно существовало уже во всех колониях, кроме Джорджии.

Однако те, кто отправлялся в глубь страны, за пояс поселений, видели как будто прежнее изобилие оленей и прочей дичи. Канада и внутренние области континента все еще оставались поистине раем для трапперов и торговцев мехами. Только в 1743 году французские торговцы выменяли у индейцев около 170 тысяч шкур бобров, куниц, выдр и фишеров. А процветающая Компания Гудзонова залива всего за одну распродажу сбыла 26 750 бобровых, 14 730 куньих и 1850 волчьих шкур.

С 1755 по 1763 год заклятые соперники Франция и Англия вели между собой войны (получившие название Французской и Индейской) за владычество над внутренними областями континента. Победительницей стала Англия, но к югу от реки Св. Лаврентия американские колонисты скоро отобрали этот приз у своей старой родины, одержав верх в войне за независимость. И сразу же после этой победы бывшие колонисты двинулись на запад. Они перевалили через Аппалачские горы и спустились по Огайо к Миссисипи. Они явились в Кентукки, следуя по Дикой тропе, проложенной через Камберлендский перевал прославленным следопытом Дэниэлом Буном. О Кентукки тогда ходили легенды, и область эта действительно изобиловала зверями, птицами и всякими другими природными богатствами.

Джон Джеймс Одюбон, известный натуралист и художник, вспоминал о своей встрече с Дэниэлом Буном в начале XIX века. Бун, против обыкновения разговорившись, принялся рассказывать Одюбону про Кентукки, описывая, как там все было, когда он впервые посетил эти места — когда юг Кентукки «все еще был в руках Природы… Но только подумать, сэр, как тридцать лет могут изменить страну! Да ведь в те времена, когда меня там захватили индейцы, и мили пройти было нельзя, чтобы не подстрелить оленя или медведя. Бизоны по кентуккским холмам бродили тысячами, и казалось, что краю этому никогда не обеднеть. А уж охота в те дни была одно удовольствие. Ну, а когда я остался один на берегах Грин-Ривер — и уж, наверное, в последний раз в моей жизни — так я еле разыскал хоть какие-то оленьи следы, а самих-то оленей и вовсе не видел».

Как с грустью заметил Бун, разграбление американской девственной природы к 1800 году уже шло вовсю. Однако впереди было еще открытие Дальнего Запада и куда более жестокое разграбление.

Глава 2

РЫВОК НА ЗАПАД

(1800–1880 годы)

На взгляд Дэниэла Буна страна к востоку от Миссисипи была уже безнадежно погублена. Но оставался еще Запад! Огромные просторы там были еще нетронутыми и в значительной степени неисследованными, когда в 1803 году президент Томас Джефферсон закончил переговоры с Францией о покупке Луизианы. В результате Соединенные Штаты приобрели колоссальную территорию, охватывавшую бассейн Миссури и западных притоков Миссисипи.

Джефферсон немедленно снарядил знаменитую экспедицию капитанов Мериветера Льюиса и Уильяма Кларка, поручив им исследовать западные земли, установить, каковы их природные богатства, а кроме того, если удастся, отыскать удобный путь в Орегон и к Тихоокеанскому побережью. Кто знает, в этой далекой глуши они, возможно, обнаружат даже живых мамонтов!

Правда, мамонтов во время своего исторического путешествия Льюис и Кларк так и не увидели, но они наблюдали немало других редкостных животных, а также «огромнейшие стада бизонов, оленей и антилоп, которые паслись на холмах и равнинах повсюду, куда ни обратишь взгляд». Они раздобыли немало еще не известных науке видов животных и пережили опаснейшие приключения, сталкиваясь с раздражительными «белыми» медведями, то есть гризли. Что касается ценных пушных зверей, то Кларк сообщал: «Бобровые плотины следуют одна за другой вверх по этим речкам, насколько удавалось проследить их течение».

Именно бобры явились главной приманкой для первой волны пионеров, двинувшихся по следам Льюиса и Кларка. Это были охотники, превыше всего ставившие личную независимость, — люди вроде Кита Карсона, Джима Бриджера, Джона Колтера, Уильяма Саблетта, Джедидии Смита. В период наибольшего их благоденствия (грубо говоря с 1820 по 1840 год) они на несколько лет исчезали в необжитых просторах Запада, ловили там бобров, мерялись силой и сметкой с индейцами и — самое главное — наслаждались упоительной, ничем не стесненной свободой.

За ними явились агенты пушных компаний, а затем на Запад двинулись и другие переселенцы — фермеры и скотоводы, дельцы, земельные спекулянты, бандиты, трактирные певички, молодежь и старики, терпеливые многострадальные жены и дети. Все они искали богатства или приключений или просто лучшей жизни. Они пробирались на Запад кто как мог — в фургонах, верхом и пешком. И каждый, обретя уголок земли обетованной, обосновывался там, чтобы оставить свой след.

Однако Тихоокеанское побережье к 1840 году все еще осталось относительно нетронутым, если не считать нескольких русских торговых факторий и горстки испанских миссий и селений. Но в 1848 году там было найдено золото, и вспыхнула калифорнийская «золотая лихорадка». Теперь наконец на Дальний Запад, совершенно его затопив, ринулись неисчислимые орды искателей счастья. Повсюду, как грибы, вырастали бревенчатые и глинобитные хижины, и железные дороги начали быстро протягивать на Запад свои серебристые щупальцы. Лавину эту несколько задержали сначала война Севера с Югом, а затем индейцы прерий, отчаянно сражавшиеся, чтобы защитить свои родные равнины. Но после краткого перерыва поток эмигрантов вновь покатил на Запад с прежней силой.

Этим пришельцам гигантские стада бизонов на западе казались столь же неистощимыми, как стаи странствующих голубей на востоке. Людям приходилось ждать по нескольку дней, пока последние ряды пересекшего их путь кочующего стада темных косматых быков не проходили наконец мимо. Полковник Р. Додж, наблюдавший такое стадо в 1871 году в долине реки Арканзас, подсчитал, что в ширину оно имело по меньшей мере 40 километров, а в длину — 80 километров, то есть всего в нем было около четырех миллионов бизонов.

Подобные стада не могли не привлечь охотников за бизонами, и вскоре в прериях началось истребление диких животных, какого еще не знал мир. Железные дороги позволяли доставлять шкуры на восточные рынки без особых затруднений, и в 1872–1873 годы из одного только Канзаса их было отправлено миллион с четвертью.

В 70-х и 80-х годах достигла небывалого размаха и коммерческая охота па водоплавающую птицу, оленей и другую дичь. Лавки больших городов были завалены дичью, словно Америка задалась целью как можно скорее истребить всех своих диких зверей и птиц.

«Соединенные Штаты в 80-х годах прошлого века переживали период роста, — замечает Джеймс Трефтен, историк, занимающийся вопросами сохранения природы. — Страна, как юный здоровый силач, интересовалась только радостями настоящего и не задумывалась о будущем. Получив в свое распоряжение неслыханное изобилие природных богатств, она словно стремилась пустить их по ветру единым махом. Первобытную природу Америки не покоряли, ее в буквальном смысле слова забивали насмерть».

Что-то должно было уступить такому натиску. И уступило. Его не выдержали ни леса, ни тучная почва прерий, ни мелкие реки, ни болота… ни звери и птицы. Некоторые виды истреблялись с такой беспощадной жестокостью — на продажу, ради их меха, просто для забавы, — что от былого их обилия остались лишь воспоминания. И все же им повезло: они хотя бы уцелели. Но для других эта бойня оказалась роковой: они исчезли навсегда и теперь значатся лишь в списках вымерших животных.