Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2, стр. 83

После короткой паузы Наста выступил вперед и смиренно, хотя глаза его вовсе не выражали смирения, просил руку королевы Нилепты. Нилепта повернулась к нему, несколько побледнев, грациозно поклонилась и уже хотела ответить ему, как великий жрец Эгон выступил вперед и сильным и красноречивым языком указал на массу выгод, связанных с этим предполагаемым браком. Этот брак укрепит королевство, говорил Эгон, потому что владения Насты, в которых он был настоящим королем, по отношению к Зу-венди представляли из себя то же, что Шотландия по отношению к Англии. Как приятно исполнить желание горцев, быть популярной королевой среди солдат, так как Наста был заслуженным генералом! Как прочно утвердится династия на троне и призовет на себя благословение солнца (в лице его смиренного служителя Эгона).

Некоторые из аргументов жреца были несомненно справедливы, и с точки зрения политики многое говорило за этот брак. Но, к несчастью, трудно вести политическую игру с молодыми и красивыми королевами, хотя бы они были только хорошенькими костяными шахматами в руках жрецов! Лицо Нилепты, пока Эгон говорил речь, было достойно изучения. Она улыбалась, но под улыбкой чувствовалась каменная холодность и глаза ее горели зловещим огоньком.

Наконец он замолчал. Нилепта приготовилась отвечать, как вдруг Зорайя наклонилась к ней и достаточно громко сказала ей:

— Подумай хорошенько, сестра, прежде чем ответить. Мне кажется, прочность нашего трона зависит от твоих слов!

Нилепта молчала. Зорайя пожала плечами и с улыбкой откинулась назад.

— Поистине, большая честь выпала на мою долю, — произнесла Нилепта, — мне не только предлагают замужество, но Эгон был так добр, что обещал ниспослать благословение солнца на мой брак! Может быть, в другое время я и согласилась бы… Наста, благодарю тебя! Я буду помнить о твоих словах, но теперь я не помышляю о замужестве, как о кубке с вином, вкус которого никто не знает, пока не испробует. Еще раз благодарю тебя, Наста!

Она сделала движение, словно хотела встать.

Лицо Насты побледнело от ярости, так как он понял, что слова королевы были окончательным отказом.

— Благодарю тебя, королева, за твои милостивые слова! — произнес он, с трудом сдерживаясь. — Мое сердце будет свято хранить их! Теперь я обращаюсь с другой просьбой: позволь мне оставить королевство и отправиться к себе, в мою бедную страну, на север, до тех пор, пока королева не скажет мне — да или нет! Может быть, — прибавил он с насмешкой, — королеве угодно будет навестить меня и привести с собой этих иностранцев! — он кивнул на нас. — Правда, наша страна бедна и груба, но наши горцы — отважная раса! Тридцать тысяч людей, вооруженных мечами, явятся приветствовать королеву!

Эти вызывающие слова Насты были встречены полным молчанием. Нилепта вспыхнула.

— О, я наверное приду, Наста, и со мной иностранные лорды! — гордо ответила она. — И для каждого из твоих горцев, которые зовут тебя князем, я — законная королева! Тогда увидим, кто из нас сильнее! Пока прощай!

Зазвучали трубы. Королевы встали, и собрание разошлось в смущении. Я шел домой с тяжелым сердцем.

Несколько недель прошли спокойно. Куртис и Нилепта встречались редко и принимали всякие предосторожности, чтобы скрыть свою любовь. Но, несмотря на это, молва уже началась и жужжала повсюду, как муха, попавшая в темную комнату.

XVII. Поднимается буря

Маленькое облачко на нашем горизонте превратилось в тяжелую мрачную тучу — Зорайя любила сэра Генри! Я знал, что буря приближается, бедный сэр Генри также понимал это. Любовь прекрасной высокопоставленной женщины не такая вещь, которую легко скрыть, а в положении сэра Генри она являлась тяжелым бременем.

Начать с того, что Нилепта, несмотря на всю обаятельность, имела довольно ревнивый характер и была способна излить свое негодование на голову своего возлюбленного. Наконец вся эта таинственность отношений к Нилепте, усиленные предостережения надоели сэру Генри и побудили положить конец фальшивому положению дел и сказать Зорайе — конечно, в приватной беседе, — что он будет супругом ее сестры. Счастье сэра Генри было отравлено сознанием, что Гуд честно и глубоко привязался к прекрасной, но зловещей королеве. В самом деле, наш Бугван исхудал и походил на тень прежнего толстого капитана, его лицо так вытянулось, что монокль едва держался у него в глазу. Зорайя небрежно кокетничала с ним, ободряла его, держала при себе, несомненно видя в нем только жертву своей красоты. Я пытался предостеречь его, насколько возможно деликатно, но он избегал встреч со мной и не хотел меня выслушать. Бедный Гуд был просто смешон в своей любви и проделывал всевозможные глупости, надеясь завоевать благосклонность Зорайи. Однажды он написал, — конечно, с помощью наших почтенных наставников, — длинные любовные стихи, припев которых: «Я хочу целовать тебя, я хочу целовать тебя!» повторял беспрестанно. Среди народа Зу-венди существует обычай, в силу которого молодые люди поют ночью дамам серенады! Серенады могут быть в шутливом тоне, но даже женщины высшего сословия не обижаются на это и принимают подобные вещи так же, как английские девушки любезный комплимент. Гуд решил дать серенаду Зорайе, комнаты которой находились как раз напротив наших, в отдаленном конце узкого двора, разделявшего дворец на две половины. Вооружившись чем-то вроде лютни, на которой он научился играть благодаря умению играть на гитаре, он дождался ночи — самый подходящий час для кошачьих концертов и любовных серенад, — и отправился под окна Зорайи. Я уже начал засыпать, но скоро проснулся — у Гуда ужаснейший голос и ни малейшего понятия о пении — и побежал к окну узнать, в чем дело. Озаренный лучами месяца, стоял Гуд — с огромным страусовым пером на шляпе, в развевающемся шелковом плащ — и пел свои ужасные стихи с потрясающим аккомпанементом. Из помещений прислужниц Зорайи донеслось хихиканье, но в покоях Зорайи, — я искренне пожалел бы ее, если бы ей пришлось выслушать эту серенаду, — царила тишина. Ужасное пение продолжалось без конца. Наконец мы, я и сэр Генри, которого я позвал любоваться зрелищем, не смогли выносить более эту пытку. Я высунул голову в окно и крикнул:

— Ради Неба, Гуд, оставьте, поцелуйте ее и дайте нам спать!

Мои слова подействовали, и серенада прекратилась.

Это был единственный смехотворный инцидент в нашей трагедии! Юмор — весьма ценная вещь и действует очень благотворно на человека в тяжелые минуты его жизни!

Чем дальше старался держаться сэр Генри, тем благосклоннее относилась к нему Зорайя. По какой-то странной случайности она не знала о настоящем положении дел, и я со страхом ожидал момента ее прозрения. Зорайя была опасная женщина, с ней шутить было плохо. Наконец этот ужасный момент настал. В один прекрасный день Гуд уехал на охоту, а я и сэр Генри сидели и беседовали, как вдруг появился слуга с запиской, которую мы с трудом разобрали. Записка гласила, что королева Зорайя требует к себе лорда Инкубу, которого податель записки проведет в ее апартаменты.

— Честное слово, это ужасно! — простонал, сэр Генри. — Не можете ли вы пойти вместо меня, дружище?

— Нет, не могу! — ответил я. — Я с большим удовольствием пойду навстречу раненому слону. Позаботьтесь сами о своих делах, мой милый! Любите кататься, любите и саночки возить! Я не хотел бы быть на вашем месте за целое королевство!

— Это напоминает мне школьное время, когда я шел ложиться под розгу, а мальчики утешали меня! — произнес сэр Генри мрачно. — Желал бы я знать, какое право имеет королева требовать меня к себе? Мне не хочется идти!

— Но вы должны идти! Вы — королевский офицер и обязаны повиноваться ей! Она отлично знает это. Потом, все скоро встанет на свои места!

— Вот это вы должны были сказать, прежде всего! Надеюсь, что она не зарежет меня. Я уверен, что она способна на все!

Он ушел нехотя и весьма недовольный.

Я сидел и ждал. Он вернулся через сорок пять минут и выглядел очень печально.