Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2, стр. 68

Мы поняли страшную опасность и принялись яростно работать веслами. Напрасно! Стрелой неслись мы к арке, и я подумал, что спасения нет.

К счастью, я настолько сохранил присутствие духа, что бросился на дно лодки и крикнул:

— Скорее вниз лицом! Ложись!

Остальные последовали моему примеру.

Послышался глухой шум, как будто от трения, лодку потянуло вниз, и вода начала заливать ее. Мы тонули. Вдруг шум прекратился, и мы почувствовали, что лодка плывет. Я немного повернул голову, не смея поднять ее, и взглянул. При слабом свете я увидел нависшую над нашими головами арку скалы. В следующий момент я почти не мог ничего видеть, потому что свет исчез и мы очутились в совершенно непроницаемой темноте.

Около часа лежали мы так на дне лодки, не смея поднять головы, и не могли даже говорить, потому что шум воды заглушал наши голоса. Разумеется, у нас не было особенного желания разговаривать, потому что мы были подавлены ужасом нашего положения, страхом неминуемой смерти, боялись быть придавленными к стене пещеры, или втянутыми вглубь, или опасались просто задохнуться от недостатка воздуха. Мысли о всевозможных видах смерти лезли мне в голову, пока я лежал на дне лодки, прислушиваясь к реву воды. Я слышал другой звук — непрестанные вопли Альфонса, но они, казалось мне, доносились откуда-то издалека. Я начал думать, что сделался жертвой кошмара.

X. Подземный огонь

Мы плыли. Течение несло нас. Наконец я заметил, что шум воды сделался слабее. Я мог теперь явственно различать вопли Альфонса. Взяв весло, я ткнул им француза, а он, думая, что наступил конец, заревел еще сильнее. Тогда я тихо и осторожно поднялся, встал на колени и постарался нащупать свод, но его не было. Я взял весло, поднял его над головой, насколько смог, наклонял его вправо и влево и ничего не нащупал, кроме воды.

Вспомнив, что у нас имеется с собой маленький фонарь с маслом, я разыскал его, осторожно зажег и, когда светильник разгорелся, огляделся кругом. Первое, что мне бросилось в глаза, это бледное, искаженное лицо Альфонса, который, полагая, что все кончено и он видит сверхъестественное явление, испустил ужасный вопль, за что и получил толчок веслом для успокоения.

Гуд лежал на спине, со своим стеклышком в глазу, и смотрел в темноту, сэр Генри, голова которого покоилась поперек лодки, рукой пытался определить быстроту течения. Когда свет фонаря упал на старого Умслопогаса, я готов был рассмеяться.

Как известно, мы взяли собой часть жареной косули. Случилось так, что, когда мы бросились все на дно лодки, голова Умслопогаса оказалась в близком соседстве с жарким, и как только он очнулся от потрясения, то почувствовал, что голоден. Он отрезал своим топором кусок мяса и теперь уничтожал его с видом полнейшего блаженства. Потом он объяснил мне, что, готовясь к «дальнейшему путешествию», предпочел отправиться туда с сытым желудком.

Как только другие увидели, что я зажег фонарь, все ободрились и оттолкнули Альфонса на дальний конец лодки, с угрозой, если он не замолчит, успокоить его, бросив в воду, вслед за утонувшим ваква и тем предоставив ему возможность поджидать встречи с Анеттой в другом мире. Затем мы начали обсуждать наше положение. Прежде всего, по предложению Гуда, мы привязали оба весла — для того, чтобы они могли предохранить нас от столкновения со скалой или от внезапного понижения свода. Нам было ясно, что мы плывем по подземной реке, вытекавшей из озера. Такие реки существуют во многих частях света, но, к сожалению, путешественникам не приходилось исследовать их. Река была достаточно широка, мы видели это, так как свет фонаря достигал ее берегов. Когда течение случайно относило нас в сторону, мы могли различить стену туннеля и арку на высоте двадцати пяти футов над нашими головами. К счастью для нас, течение было сильнее на середине реки.

Первое, что мы сделали, это условились, чтобы один из нас с фонарем и шестом в руке находился у весел, готовый предупредить нас о всякой опасности. Умслопогас, плотно перекусивший, сейчас же взялся за дело. Это было все, что мы могли сделать для собственного спасения. Затем другой из нас занял место на корме с веслом в руке, на случай, чтобы сдерживать лодку и не дать ей удариться о бока пещеры. Устроив это, мы поели немного жареного мяса (мы не знали, долго ли останемся в темноте!) и почувствовали себя в лучшем расположении духа. Я заявил, что положение наше очень серьезное, но не безнадежное, хотя бы слова туземцев, уверявших, что река впадает прямо в недра земли, и оказались верными. Очевидно, река куда-нибудь течет, может быть, по ту сторону гор, и мы должны держаться на лодке, пока приедем «туда», но куда — неизвестно! Гуд зловещим голосом возразил мне, что мы можем сделаться жертвами разных неожиданных ужасов или река впадает в конце концов куда-нибудь в пропасть — тогда наша судьба будет очень плачевна.

— Ладно, будем надеяться на лучшее и готовиться к худшему! — сказал сэр Генри, всегда веселый и остроумный (признак несомненной нравственной силы в тяжелые минуты). — Мы пережили вместе столько опасностей и трудностей, что, мне кажется, благополучно выпутаемся и теперь!

Мы последовали этому превосходному совету, каждый по своему, за исключением Альфонса, который лежал в каком-то оцепенении. Гуд сидел у руля, Умслопогас на веслах, мне и сэру Генри оставалось только лежать в лодке и размышлять. Конечно, наше положение было очень серьезно — плыть по подземной реке, подобно душам грешников, переправляемых Хароном через Стикс [62], как шутил Куртис! Как темно было вокруг нас! Только слабый луч света от нашей лампы озарял темноту. На веслах сидел насторожившийся Умслопогас с шестом в руке, а за ним, в тени, виднелась фигура Гуда, который всматривался в темноту и постоянно погружал весло в воду.

— Отлично, — думал я, — вы хотели приключений, милый Аллан, и допрыгались! Вам надо бы постыдиться, — в ваши-то годы, — но раз уж это случилось, то, как ни ужасно ваше положение, все равно ничего тут не изменишь! И когда все будет кончено, подземная река окажется вовсе недурным местом для вечного успокоения!

Я должен признаться, что мои нервы были напряжены до крайности. Даже хладнокровному, много испытавшему человеку тяжело привыкать к мысли, что ему, быть может, остается жить не более пяти минут! Но, правду говоря, наши опасения были лишены логики, потому что человек никогда не может быть уверен, что с ним случится в следующую минуту — даже сидя в хорошо устроенном доме, с двумя полицейскими под окном, охраняющими его покой!

Прошло несколько часов с тех пор, как мы плыли в темноте, а Гуд и Умслопогас были на часах. Вахта, как мы условились, продолжалась пять часов. В семь часов я и сэр Генри сменили друзей, которые легли спать. Целых три часа все шло благополучно, хотя сэр Генри находил необходимым отталкивать веслом лодку от боков туннеля. Сильное течение несло нас посредине реки, хотя иногда лодка стремилась к одной или другой стороне. Что меня особенно занимало и интересовало, это вопрос, каким образом поддерживался здесь приток свежего воздуха. Он был тяжелый и сырой, но все-таки удовлетворительный. Единственное, чем я объяснил себе это явление, — что воды озера содержали в себе достаточное количество воздуха, который проникал в туннель и не застаивался здесь. Около трех часов просидел я у руля, как вдруг начал замечать значительное изменение температуры. Сначала я не обратил на это внимание, но через полчаса, когда жара усилилась, я спросил сэра Генри, замечает ли он, что становится жарко, или это игра моего воображения.

— Замечаю ли я? — ответил он. — Я думаю. Мне кажется, что я попал в турецкую баню!

Проснулись Гуд и Умслопогас, задыхаясь от жары. Все мы вынуждены были снять с себя платье. Умслопогас имел преимущество перед нами, так ему нечего было снимать, кроме мучи.

Жара все усиливалась, мы едва могли дышать, обливаясь потом. Через полчаса, хотя и раздевшись донага, мы едва могли выносить жар. Это походило на преддверие ада. Я опустил руку в воду и с криком отдернул ее; вода кипела. Маленький термометр показывал 193° [63]. От поверхности воды клубился пар. Альфонс причитал, что мы попали в ад еще при жизни. Сэр Генри предположил, что мы находимся близ подземного вулкана, и, пожалуй, это предположение было верно. Трудно описать наши страдания! Пот высыхал на нас. Мы лежали на дне лодки, физически неспособные управлять ею, и испытывали то же ощущение, которое испытывает рыба, умирающая на земле от недостатка воздуха. Наша кожа начала лопаться, и кровь приливала к голове, стуча, как паровая машина.