Собрание сочинений в 10 томах. Том 1, стр. 75

— Честное слово, это — «Крокодил»! — воскликнул я. — То, что я говорил Хассану, было не совсем вздорным. Мистер Като, командир порта в Дурбане, говорил, что «Крокодил» на днях должен зайти к ним в порт за припасами, после чего он будет крейсировать вдоль побережья в поисках работорговцев. Забавно будет, если он случайно встретит «Марию» и осмотрит ее груз. Не правда ли?

— Они не встретятся, Квотермейн, если кто-нибудь из них не изменит курса. Я не прощу этому мерзавцу Дельгадо его попытки удрать с нашим багажом, не говоря уж о несчастных невольниках. Передайте мне кофе.

В продолжение последующих десяти минут мы ели молча, так как Стивен обладал превосходным аппетитом и, кроме того, проголодался после утренней гимнастики.

Лишь только мы окончили завтрак, как явился Хассан, имевший еще более гнусный вид, нежели накануне. Я заметил, что он был в скверном расположении духа, причиной чего была, вероятно, головная боль — результат вчерашней выпивки. Или, быть может, тот факт, что «Мария» благополучно ушла с невольниками, не будучи замеченной нами, был причиной изменения его поведения. Третьим предположением могло быть то, что он намеревался убить нас в прошлую ночь, но не имел возможности выполнить свой план.

Мы вежливо поздоровались с ним, в ответ на что он грубо спросил через Самми, когда «христианские собаки, оскверняющие его дом» намерены уйти отсюда, так как дом нужен ему самому.

Я ответил, что мы уйдем не раньше, чем явятся двадцать носильщиков, которых он нам обещал.

— Вы лжете, — сказал он. — Я никогда вам их не обещал. Здесь нет никаких носильщиков.

— Ты хочешь сказать, что в прошлую ночь отправил их на «Марию» вместе с невольниками? — быстро спросил я.

Видели ли вы, мой читатель, что делается с котом солидного возраста и угрюмого нрава, когда он внезапно встретит маленькую собачонку? Наблюдали ли вы, как он сгибается в дугу, как надувается, становясь почти в два раза больше по сравнению со своей нормальной величиной, как взъерошивается его шерсть, как сверкают его глаза, как из его рта вырывается целый поток странных звуков? Если вы видели все это, вы легко можете представить себе, какое действие произвело на Хассана мое последнее замечание. Он имел такой вид, будто готов был лопнуть от ярости. Его налитые кровью глаза, казалось, хотели выпрыгнуть из орбит. Всячески проклиная нас, он схватился рукою за позолоченную рукоятку своего огромного ножа и, наконец, сделал то, чего коты не делают — плюнул.

Случилось, что Стивен, стоявший несколько ближе к Хассану, нежели я, и хладнокровно смотревший на него, сделался жертвой этой грубой выходки. Это словно разбудило его. Он сказал что-то выразительное и в следующую секунду бросился на Хассана, словно тигр, и ударил его прямо в нос. Хассан отшатнулся назад и выхватил нож, но новый удар Стивена свалил его на землю, заставив выронить нож, который я поспешно схватил.

Хассан поднял вверх руку в знак признания себя побежденным.

— Благородный английский лорд победил меня, — сказал он, задыхаясь.

— Проси прощения! — закричал Стивен. Хассан поклонился, коснувшись лбом земли, и всячески извинялся.

— Что ты теперь скажешь насчет носильщиков? — весело спросил я.

— У меня нет никаких носильщиков, — ответил он.

— Ты мерзкий лгун! — воскликнул я. — Один из моих людей, бывший около вашей деревни, говорит, что она полна людей.

— Тогда пойди и набери их сам, — злобно ответил он, так как знал, что деревня окружена частоколом. Я не знал, что предпринять. Конечно, работорговца следовало бы хорошенько проучить, но нам пришлось бы очень плохо, если бы он вздумал напасть на нас со своими арабами. Пристально глядя на меня, Хассан, по-видимому, угадал мои мысли.

— Меня избили, как собаку, — сказал он, и ярость снова охватила его, — но Аллах справедлив: он отомстит за меня в свое время.

Едва он это сказал, как со стороны моря послышался пушечный выстрел. В этот самый момент с берега прибежал араб, крича:

— Где бей-Хассан?

— Вот, — сказал я, указывая на Хассана.

Араб удивленно посмотрел на него, так как бей-Хассан имел весьма плачевный вид, потом пролепетал испуганным голосом:

— Господин, английский военный корабль преследует «Марию».

Снова послышался пушечный выстрел.

— Это «Крокодил», — медленно сказал я, приказав Самми переводить мои слова. Потом я вынул из кармана английский флаг, который положил туда, когда узнал о появлении корабля.

— Стивен! — продолжал я, размахивая флагом. — Не можете ли вы снова влезть на пальму, чтобы просигналить «Крокодилу» этим флагом?

— Великолепная идея! — воскликнул Стивен весело. — Ханс, принеси мне длинную палку и кусок бечевки.

Но Хассан совсем не находил эту идею великолепной.

— Английский лорд, — сказал он, тяжело дыша, — у тебя будут носильщики. Я пойду и приведу их.

— Нет, ты никуда не пойдешь, — ответил я. — Ты останешься здесь в качестве заложника. Пошли за ними этого человека.

Хассан отдал арабу несколько коротких приказаний, и тот поспешно ушел по направлению к обнесенной частоколом деревне.

Вскоре после его ухода появился новый посланник.

— Бей, — нерешительно сказал он, — мы видели в подзорную трубу, что английский военный корабль выслал шлюпку, которая пристала к «Марии».

— Великий Аллах! — взволнованно пробормотал Хассан. — Этот вор и предатель Дельгадо расскажет всю правду. Английские дети Шайтана [101] высадятся здесь. Все погибло! Передай людям, чтобы они захватили с собой рабов, бежали в лес. Я присоединюсь к ним.

— Нет, — прервал я его, — если ты и присоединишься к ним, то, во всяком случае, не сейчас. Ты пойдешь вместе с нами. Несчастный Хассан задумался, потом спросил:

— О господин Квотермейн! Если я снабжу вас двадцатью носильщиками и буду сопровождать вас в течение нескольких дней, обещаешь ли ты не сигналить кораблю?

— Что вы на это скажете? — спросил я Соммерса.

— По-моему, следует согласиться, — ответил он. — Этот негодяй уже получил хороший урок. Если же «Крокодил» высадит сюда своих людей, то — конец нашей экспедиции. Нас заставят ехать в Занзибар или другое место, чтобы выступить свидетелями на суде. Мы ничего не выиграем, так как пока моряки придут сюда, все эти мерзавцы, за исключением нашего приятеля Хассана, разбегутся. Еще вопрос, повесят ли его. Он может вывернуться. Международные законы, иностранный подданный, отсутствие прямых улик…

— Дайте мне минуту подумать, — сказал я.

Пока я думал, происходило следующее. Я увидел человек двадцать туземцев, шедших по направлению к нам. Несомненно, это были обещанные носильщики. Много других бежало из деревни в лес. Потом прибежал третий посланец, сообщивший, что «Мария» уходит под управлением призового экипажа, и военный корабль, по-видимому, собирается сопровождать ее. Очевидно, он не хотел высаживать своих людей на территорию, которая, по крайней мере номинально, была португальской. Поэтому, если что-либо и нужно было предпринять, то немедленно.

В результате я сделал глупость и последовал совету Стивена. Через десять минут я изменил свое решение, но уже было поздно. «Крокодил» был далеко и не мог заметить нашего сигнала.

Этому предшествовал разговор с Хансом.

— Я думаю, что баас сделал ошибку, — сказал он. — Он забыл, что эти желтые дьяволы в белых платьях вернутся сюда и отомстят нам. Если бы английский корабль разрушил их город, они ушли бы в другое место. Впрочем, — прибавил он, взглянув на Хассана, — их предводитель в наших руках, и мы можем повесить его. Если баас желает, я могу это сделать. Я очень хорошо умею вешать людей.

— Убирайся вон! — сказал я, хотя знал, что Ханс прав.

VI. Невольничья дорога

Пришло двадцать носильщиков под конвоем пяти или шести арабов, вооруженных ружьями. Мы отправились посмотреть на них, взяв с собою Ханса и охотников. Это была толпа исхудалых, запуганных людей, принадлежавших, судя по их внешнему виду и прическам, к различным племенам. Передав их нам, арабы (или, вернее, один из них) вступили в оживленный разговор с Хассаном. О чем они говорили — я не знаю, так как Самми с нами не было. Тем не менее я догадался, что они обсуждают план освобождения Хассана. Если это и было так, то в конце концов они решили отказаться от этого намерения и пустились бежать вместе с остальными. Один из них, более смелый, нежели другие, обернулся и выстрелил в меня. Пуля просвистела мимо в нескольких ярдах от меня, так как эти арабы отвратительные стрелки. Это покушение на убийство так рассердило меня, что я решил не оставлять его безнаказанным. При мне было маленькое ружье «Интомби», то самое, из которого, как напомнил мне Ханс, я много лет тому назад стрелял по коршунам в краале Дингаана. Конечно, я мог бы убить араба, но мне не хотелось делать этого. Я мог прострелить ему ногу, но тогда нам пришлось бы либо ухаживать за ним, либо оставить его умирать. Поэтому я выбрал правую руку и прострелил ее выше локтя с расстояния около пятидесяти шагов.