Джим Пуговка и машинист Лукас (пер. Кореневой), стр. 37
Спустя некоторое время свет переменился. Теперь он стал ярко-зеленым, потому что в этом месте стены были усеяны огромными изумрудами, которые кое-где свисали гигантскими сосульками, достававшими до самой воды. А потом река вынесла пароход с детьми в низкий вытянутый грот, где все было фиолетовым от бесчисленного множества аметистовых камней, которые, словно мох, покрывали сплошным ковром скалистые стены.
Дальше путешественники очутились в просторном зале. Здесь все было озарено таким ослепительным светом, что детям даже пришлось зажмуриться. Под самым потолком висели целые грозди чистейших бриллиантов, которые горели так ярко, как тысячи хрустальных люстр.
Прекраснейшие картины сменялись одна за другой. Дети уже давно перестали болтать. Если поначалу они еще перешептывались, то потом все притихли, зачарованные великолепием этого волшебного подземного мира.
Иногда из-за течения пароход шел по самой стенке, так что дети могли отколупать себе по камешку на память.
Вряд ли кто-нибудь из путешественников мог бы указать наверняка, сколько часов они так плыли, но в какой-то момент Лукас вдруг заметил, что течение снова начало набирать силу. Подземные своды стали постепенно сдвигаться, русло реки становилось все уже и уже, стены теперь были красного цвета, а кое-где по ним шли широкие белые полосы — прямые, извилистые, зигзагом. Сказочные переливы постепенно сошли на нет, потому что драгоценные камни кончились и больше не попадались. Скоро стало совсем темно, так же темно, как в самом начале путешествия. Только изредка сверкнет в темноте яркий луч какого-нибудь одинокого кристалла. Но потом и они перестали встречаться. Вокруг все снова забулькало, заклокотало, и путешественники внутренне уже приготовились к тому, что их опять понесет куда-то вниз, в неведомые глубины.
Но на этот раз все обошлось. Компанию ожидал приятный сюрприз. Пароход подплыл к скальным воротам, и вдруг огромная пенящаяся волна подхватила Кристи со всеми его пассажирами на борту и драконшей на буксире и выплеснула из подземного царства на волю!
Была ясная звездная ночь. Река, вырвавшаяся теперь из теснин на просторы, спокойно и величественно катила свои воды. По берегам тянулись дремучие леса. Но их стволы были прозрачными, как будто сделанными из цветного стекла! Ночной ветерок тихонько играл в кронах деревьев, и отовсюду доносились нежные звуки, как будто где-то звенели тысячи крошечных колокольчиков. Вот паровоз проскочил под мостом, Который изящно изогнулся над водой. И этот мост был сделан из блестящего фарфора!
Открыв рты от изумления, путешественники озирались по сторонам. Первой обрела дар речи принцесса Ли Ши.
— Уррра! — закричала она. — Мы в Китае! Приехали! Мы спасены!
— Нo этого не может быть! — воскликнул Джим. — От Китая до Бедландии мы добирались целых четыре дня, а теперь мы проехали каких-нибудь пять часов!
— Да, как-то не верится, — в растерянности пробормотал Лукас, — хотя, может, это еще и ошибка!
Джим залез на трубу, чтобы оттуда лучше осмотреть окрестности. Изучив все внимательнейшим образом, Джим обернулся. Ворота, откуда они только что выплыли, располагались у самого подножия мощного горного массива, который растянулся по всей округе. Все горы были раскрашены в красно-белую полоску. Сомнений не оставалось. Это Венец Мира.
Джим спустился вниз и, обращаясь к детям, которые выжидающе смотрели на него, медленно, с расстановкой, почти что торжественно произнес:
— Да, мы действительно в Китае!
— Джим, — задыхаясь от восторга, воскликнула маленькая принцесса. — О Джим! Как я счастлива! Как я счастлива! Как я счастлива!
А так как она стояла рядом с Джимом, то на радостях наградила его звонким поцелуем прямо в губы. Джим стоял как громом пораженный.
Дети смеялись, кричали, обнимали друг друга — короче говоря, они так разошлись, что Кристи уже с трудом удерживал равновесие и в любой момент мог запросто перевернуться, и это непременно произошло бы, если бы Лукас не утихомирил разбушевавшихся ребятишек.
— Я могу это объяснить только так, — сказал Лукас Джиму, когда Кристи вернулся в свое нормальное положение и смог спокойно плыть дальше. — По-видимому, подземный туннель связывает Китай и Бедландию напрямую, благодаря этому мы здорово сократили путь. Как ты думаешь, Джим?
— А? Что? — переспросил Джим. — Ты что-то сказал?
Джим очень старался сделать вид, что внимательно слушает друга, но ему было трудно привести себя в чувство и вернуться с небес на землю.
— Да нет, ничего, все в порядке, старина, — сказал Лукас с лукавой усмешкой.
Он, конечно же, все видел и теперь прекрасно понимал, почему его друг ничего вокруг не видит и не слышит, кроме маленькой принцессы. Оставив Джима в покое, он обратился к детям и предложил, чтобы каждый рассказал свою историю. Все равно до Пекина им еще плыть и плыть, а ему, дескать, не терпится узнать, как каждый из них очутился в Бедландии у драконши.
Глава двадцать третья, в которой китайская принцесса рассказывает свою историю, а Джим неожиданно сердится на нее
— Это было на больших каникулах, — так начала Ли Ши свой рассказ, — и меня, как всегда, отправили на море, куда я обычно езжу раз в году. Папенька разрешил мне даже пригласить семь моих подружек, чтобы я там не скучала. А еще вместе с нами поехали семь придворных дам, которые должны были присматривать за нами.
Ну вот, там мы жили все вместе в маленьком дворце, сделанном из фарфора небесно-голубого цвета. Прямо под окнами у нас желтел золотистый песок и шумело море.
Придворные дамы целыми днями твердили нам одно и то же — не ходите, мол, далеко, играйте только перед дворцом, а то может что-нибудь случиться. Поначалу я делала все, как они велели, и не уходила далеко, но потом они мне так надоели со своими бесконечными нотациями: играйте тут, играйте тут, а мы и так играем тут, — вот во мне и проснулся дух противоречия. Этот дух во мне, к сожалению, сидит очень глубоко. Короче говоря, в один прекрасный день я удрала от всех и отправилась гулять по берегу сама по себе. Через какое-то время я заметила, что придворные дамы и подружки уже хватились меня и начали искать. Но вместо того чтобы покричать им, я спряталась в камышах. Оттуда я видела, как придворные дамы и подружки прошли совсем близко от меня. Они все звали меня по имени и выглядели очень перепуганными и встревоженными. Но я затаилась в своем укрытии и сидела как мышь.
Прошло какое-то время, и все вернулись назад. Когда они снова поравнялись со мною, я поняла по их разговорам, что теперь они собираются искать в другой стороне, — ведь не могла же она убежать так далеко, рассуждали они. Я только потешалась над ними, и, едва компания прошла мимо, я выскочила из камышей и преспокойно отправилась гулять себе дальше.
Я шла по берегу, все время вперед и вперед, оставляя далеко за собою фарфоровый дворец. Я собирала красивые ракушки и складывала их в фартук. А по дороге я еще сочинила песенку, так, от нечего делать. Песенка такая:
Я сама все сочинила, хотя с рифмой на Ли Ши мне пришлось изрядно помучиться. И вот я так себе все шла и шла, напевая свою песенку, и даже не заметила, как кончился золотой пляж, а вместо него потянулись скалистые обрывистые берега. Мне стало немножко страшно, но признаться себе в этом мне совершенно не хотелось. И потому я упрямо продолжала идти дальше. Вдруг я заметила, как на море, неизвестно откуда, появился парусник, который стремительно несся именно к тому месту, где я стояла. У него были кроваво-красные паруса, и на самом большом парусе виднелась огромная черная цифра тринадцать.