Лунный камень(ил. В.Высоцкого), стр. 20

— И на улицах тогда было много народа?

— Много.

— Вы, разумеется, назначили время, в какое должны были приехать к леди Вериндер. Отсюда до станции местность уединенная. Вы приехали в назначенный день?

— Нет, я приехал четырьмя часами ранее назначенного срока.

— Позвольте поздравить вас с этим! Когда вы отвезли алмаз назад?

— Я отвез его через час после приезда сюда, и за три часа до того, как меня ожидали здесь видеть.

— Позвольте опять вас поздравить! Вы привезли его обратно один?

— Нет. Я приехал с моим кузеном, кузинами и грумом.

— Позвольте поздравить вас в третий раз! Если когда-нибудь вы вздумаете попутешествовать вне границ цивилизации, мистер Блэк, дайте мне знать, и я поеду с вами. Вы счастливый человек.

Тут я вмешался. Мои английские взгляды не мирились с подобными вещами.

— Неужели вы хотите сказать, сэр, — воскликнул я, — что индусы лишили бы жизни мистера Фрэнклина, чтобы овладеть своим алмазом, если бы он предоставил им эту возможность?

— Вы курите, мистер Беттередж? — спросил путешественник.

— Курю, сэр.

— Очень вы дорожите той золой, которая остается на дне вашей трубки?

— Нисколько не дорожу, сэр.

— В той стране, из которой приехали эти люди, так же мало дорожат жизнью человека, как вы золой из вашей трубки. Если бы жизнь тысячи человек стояла между ними и возвращением алмаза и если бы они думали, что могут убить этих людей безнаказанно, они убили бы их всех. Пожертвовать кастой дело серьезное в Индии, принести в жертву жизнь не значит ничего.

На это я сказал, что это шайка воров и убийц. Мистер Мертуэт высказал мнение, что это удивительный народ. Мистер Фрэнклин не высказал никакого мнения, а возвратил нас к делу.

— Они видели Лунный камень на платье мисс Вериндер, — сказал он. — Что теперь делать?

— То, что грозил сделать ваш дядя, — ответил мистер Мертуэт. — Полковник Гернкастль понимал, с какими людьми он имеет дело. Пошлите алмаз завтра (под караулом нескольких человек) в Амстердам. Велите сделать из него полдюжины бриллиантов вместо одного. Тогда кончится священное значение Лунного камня — кончится и опасность.

Мистер Фрэнклин обернулся ко мне.

— Нечего делать, — сказал он. — Мы должны завтра же переговорить с леди Вериндер.

— А как же сегодня, сэр? — спросил я. — Что, если индусы вернутся?

Мистер Мертуэт ответил мне прежде, чем успел заговорить мистер Фрэнклин.

— Индусы не решатся вернуться сегодня, — сказал он. — Они никогда не идут прямым путем, не говоря уже о таком деле, как это, когда малейшая ошибка может быть гибельной для их цели.

— Но если эти мошенники окажутся смелее, чем вы думаете, сэр? — настаивал я.

— В таком случае спустите собак, — сказал мистер Мертуэт. — Есть у вас большие собаки на дворе?

— Есть две, сэр. Бульдог и ищейка.

— Их достаточно. В настоящем случае, мистер Беттередж, бульдог и ищейка имеют одно большое достоинство: у них, вероятно, нет ваших предрассудков относительно неприкосновенности человеческой жизни.

Звуки фортепиано донеслись до нас из гостиной, когда он выпустил в меня этот последний заряд. Он бросил свою сигару и взял под руку мистера Фрэнклина, чтобы возвратиться к дамам. Идя за ними в дом, я приметил, что небо быстро покрывается тучами. Мистер Мертуэт тоже это приметил. Он посмотрел на меня и сказал со своей обычной сухостью и насмешливостью:

— Индусам в нынешнюю ночь понадобятся зонтики, мистер Беттередж!

Хорошо было ему шутить. Но я не был знаменитым путешественником и прошел свой жизненный путь, не рискуя жизнью среди воров и убийц в разных заморских странах. Я вошел в свою комнатку, сел на свое кресло, весь в поту, и спросил себя с отчаянием, что же теперь делать? В таком тревожном состоянии духа другие впали бы в лихорадку; я кончил совсем другим образом. Я закурил трубку и заглянул в “Робинзона Крузо”.

Не прошло и пяти минут, как мне попалось это удивительное место, страница сто шестьдесят первая:

“Страх перед опасностью в десять тысяч раз страшнее самой опасности, видимой глазу, и мы находим, что бремя беспокойства гораздо больше того несчастья, которое нас тревожит”.

У человека, который после этого не уверует в Робинзона Крузо, или недостает в мозгу винтика, или он отуманен самонадеянностью. Не стоит тратить на него доказательства, лучше сохранить их для человека с более доверчивой душой.

Я давно уже выкурил вторую трубку и все восхищался этой удивительной книгой, когда Пенелопа (подававшая чай) пришла ко мне с донесением из гостиной. Она оставила тараторок певшими дуэт, — слова начинались с “О”, и музыка соответствовала словам. Она заметила, что миледи делала ошибки в висте, чего мы прежде никогда за ней по замечали. Она видела, что знаменитый путешественник заснул в углу. Она слышала, как мистер Фрэнклин потешался над мистером Годфри по поводу дамских комитетов вообще, а мистер Годфри возражал ему гораздо резче, нежели приличествовало джентльмену с такими благопристойными манерами. Она подметила, как мисс Рэчель, по-видимому пытаясь успокоить миссис Тридголл, показывала ей фотографии, на самом же деле бросала украдкой на мистера Фрэнклина такие взгляды, в которых ни одна умная горничная не могла ошибиться ни на минуту. Наконец, она видела, как мистер Канди, доктор, таинственно исчезнувший из гостиной и потом таинственно вернувшийся, вступил в секретный разговор с мистером Годфри. Словом, дела шли гораздо хуже, чем, судя по тому, что было за обедом, мы могли ожидать. Если бы только мы могли продержаться еще часок, старик Время подвез бы экипаж и освободил бы нас совсем от гостей.

Все проходит на этом свете, и даже успокоительное действие “Робинзона Крузо” прошло, когда Пенелопа ушла от меня. Я опять разволновался и решил обойти вокруг дома, прежде чем начнется дождь. Вместо того чтобы взять лакея, у которого нос был человеческий и, следовательно, бесполезный в каком-нибудь непредвиденном случае, я взял с собой ищейку. Можно было положиться на то, что уж ее то нос почуял бы чужого. Мы обошли вокруг дома и вышли на дорогу; мы вернулись так, как и ушли, — ни с чем, не найдя нигде притаившегося человеческого существа. Я опять посадил собаку на цепь и, возвращаясь через кустарник, встретил наших двух джентльменов, выходивших ко мне из гостиной. Это были мистер Канди и мистер Годфри; они (как сообщила мне Пенелопа) все еще разговаривали друг с другом, тихо смеясь над какой-то забавной выдумкой. Я подивился тому, что эти два человека подружились, но, разумеется, прошел мимо, будто и не замечая их.

Прибытие экипажей послужило как бы сигналом к началу дождя. Он полил так, словно имел намерение лить всю ночь. За исключением доктора, которого ожидал открытый гиг, все остальное общество с удобством отправилось домой в каретах. Я высказал опасение мистеру Канди, как бы он не промок насквозь. Он же ответил мне, что удивляется, как это я дожил до своих лет и не знаю, что кожа доктора непромокаема. Он укатил под дождем, смеясь над своей шуточкой. И мы, таким образом, избавились от наших обеденных гостей.

Теперь остается рассказать историю этой ночи.

Глава XI

Когда последний из гостей уехал, я вернулся в холл и нашел Самюэля у бокового столика, готовившего бренди с содовой водой. Миледи и мисс Рэчель пришли из гостиной в сопровождении двух джентльменов. Мистер Годфри выпил бренди с содовой водой, мистер Фрэнклин не пил ничего. Он сел; вид у него был смертельно усталый. Должно быть, разговоры в этот торжественный день измучили его.

Миледи, повернувшаяся, чтоб пожелать нам спокойной ночи, пристально посмотрела на подарок нечестивого полковника, блиставший на платье ее дочери.

— Рэчель, — сказала она, — куда ты спрячешь на ночь свой алмаз?

Мисс Рэчель находилась в самом веселом расположении духа, именно в таком расположении, когда хочется говорить пустяки и упорно отстаивать их, как нечто разумное, что вы, может быть, замечали в молодых девицах, когда нервы их возбуждены в конце дня, переполненного сильными ощущениями.