Двойной расчет, стр. 38
Анжела не могла сдержать усмешки.
— Можно подумать, что ты излагаешь план боевой кампании!
— С детьми хуже, чем на войне, — хладнокровно отрезала Люси. — Это настоящее побоище, и оно повторяется каждый вечер.
— Ладно. Это все?
Люси улыбнулась.
— Вроде бы все.
— Я ведь уже оставалась с ними одна, и все проходило хорошо, — заметила Анжела.
— Да, но они знали, что ты — это ты. Со мной дети ведут себя гораздо смелее. Это нормально, ведь я мать.
Анжела усмехнулась про себя: «Поверь, это не надолго».
Женщины спустились в прихожую и надели пальто — пальто друг друга. Перед тем как открыть входную дверь, Люси обернулась к сестре. Взволнованно взглянув на нее, она обняла Анжелу и крепко прижала к себе.
— Удачи тебе! — прошептала она ей на ухо.
Анжела закрыла глаза. Ей приходится пройти и через это! И, подавляя поднимавшуюся к горлу тошноту, она ответила на объятие сестры, сжав в руках ее тело, которое через несколько часов обречено погибнуть от ее руки. По-своему поняв волнение сестры, Люси сжала ее руку.
— Не поддавайся им, — еще раз повторила она. — Это настоящие маленькие чудовища!
Чтобы снять напряжение, Анжела улыбнулась.
— Мне кажется, ты слегка преувеличиваешь.
Люси промолчала и, отстранившись от сестры, взглянула на нее в последний раз.
— Я не думала, что мы все же решимся на такое.
Атмосфера становилась все более тягостной. Анжела с трудом подавляла желание крикнуть сестре, чтобы та замолчала.
— Я тоже, — не поднимая глаз, в конце концов вымолвила она.
Это было слишком тяжело: нежность сестры больно ранила Анжелу, ей хотелось побыстрее высадить ее возле «Беседки», чтобы не видеть больше этого взгляда сквозь слезы. И все же, притормозив у ресторана, не смогла удержаться, чтобы не схватить сестру за руку, задержав ее на мгновение. Хотелось вымолить у нее прощение за то, что собиралась сделать. На языке вертелось слово «прощай». Насколько проще было бы все, если б Люси согласилась исчезнуть по доброй воле и начать свою жизнь с чистого листа. А почему бы и нет? Что она видела в жизни, кроме своего безмятежного существования, лишившего ее всякой воли к действию?
Ей был дан шанс — она не сумела им воспользоваться. А потому будет справедливо, если ее место теперь займет другая.
Удивившись неожиданной нежности сестры, Люси с любопытством взглянула на нее, но, застигнутая врасплох, Анжела не нашла ничего лучше, как снова повторить:
— Не беспокойся. Ведь это не надолго.
Кивнув, Люси хлопнула дверцей машины.
Оставшись наконец одна, Анжела облегченно вздохнула.
Обратный отсчет начался.
ПРЕВРАТНОСТИ СУДЬБЫ
40
Поначалу все шло гладко. Когда Анжела появилась на школьном дворе, дети бросились к ней с криками «мама!». Ничего не заметила и директриса: назвав ее «мадам Жилло», она принялась рассказывать, как дети провели день. Эти мелкие детали слегка успокоили Анжелу, которые она приняла как хорошее предзнаменование, и, расслабившись, принялась устраиваться в своей новой жизни, собрала все детские вещи — одежду, фуражку Макса, сумки — и они отправились домой.
Дом. Ее дом. Ее машина, ее мебель, ее одежда, дети, муж. Ее роль, ее место.
Когда они вошли в дом, Анжела закрыла входную дверь, и ее окатила волна счастья: она была у себя дома. Наконец. Вот это чувство: словно вернулась к себе после долгого и смертельно опасного путешествия. «Home, sweet home» [7]. Это, конечно, глупо, но… Она все же чувствовала себя не вполне уверенно, не так, как человек, который, находясь в родных стенах, делает целый ряд обычных, почти ритуальных вещей, абсолютно не задумываясь об этом. Скажем, войдя, снимает обувь или, если хочет пить, выпивает стакан воды. Ей это не удавалось, она чувствовала себя гостьей.
Войдя в гостиную, дети, вырывая друг у друга пульт, бросились к телевизору. Макс пожаловался, что Леа жульничает, она в ответ обозвала его «гномом», мальчик обиделся. Анжела положила ссоре конец, забрав у детей пульт и включив второй канал. Это доставило ей огромное удовольствие: она вела себя как настоящая мать.
Венди вышла из кухни, подозрительно посмотрела на Анжелу, затем направилась в холл и оттуда на второй этаж. Анжела не обратила на кошку внимания — она наслаждалась своим присутствием в этом месте, принадлежавшем ей отныне по праву. Жизнь должна была бы остановиться — до того ей было хорошо! Эта женщина вновь обретала себя, узнавала себя другую, с удовольствием любуясь своим счастливым отражением во всех зеркалах, которые были в доме. Разве она так изменилась? Снаружи это казалось незаметным, но внутри она ощущала, как рождается ее новая сущность. Она была уже не Люси и не Анжелой, а кем-то третьим, новым существом, в которое ей предстояло вдохнуть жизнь, — на радость всем окружающим. Ей казалось, что на нее возложена определенная миссия. Нет, она не искала выгоды и не стремилась погубить Люси. Это была именно миссия, долг, если угодно, исполнить который у Люси не получилось. Ничего личного! Их роли могли быть распределены по-другому, это ничего не изменило бы. За исключением, может быть, того, что она, Анжела, сумела бы выполнить свою миссию до конца. Хотя как знать?
Теперь все неважно! Обстоятельства сложились именно так, и оглядываться назад бессмысленно. Главное теперь — взять ситуацию под контроль.
Однако по мере того как шло время, ее беспокойство нарастало: она опасалась возвращения Ива. Расскажет ли он жене об утреннем визите Анжелы? Признается ли в супружеской измене? Ее терзали сомнения.
Написанное письмо, предназначенное для самой же себя, уже лежало на постели в комнате, расположенной на втором этаже «Беседки». Когда Ив узнает о нем, о том, что Анжела предпочла уехать, он объяснит своей жене, что все складывается к лучшему. Ведь через несколько часов Анжела окончательно исчезнет из их жизни.
В шесть часов «Бла-бла-шоу» закончилось, и дети, как обычно, направились в ванную. Анжела принялась готовить ужин: деревенские сосиски и морковное суфле, как велела сестра. В двадцать минут седьмого звуки в передней возвестили о приходе Ива. Сердце Анжелы бешено забилось, кровь бросилась к лицу, внутри все застыло.
«Да держи же себя в руках, черт возьми! Не происходит ничего страшного: всего лишь муж вернулся с работы!»
Было слышно, как в ванной дети с криками встречали отца. Прошла целая вечность, прежде чем Ив переступил порог кухни. Вид у него был мрачный. «Люси» стояла к нему спиной и мыла в раковине морковь. Не взглянув на нее, он рассеянно поцеловал Анжелу. Она была этому рада: ей все еще не удавалось подавить свое волнение.
— Как прошел день? — спросила она, продолжая возиться с морковью.
— Так себе, — пробурчал он, ничего не объясняя. — Пойду к детям.
Он вышел. Их «встреча» длилась не более пятнадцати секунд.
Оставшись одна, Анжела облегченно вздохнула. Выходит, что людям, прожившим десять лет в браке, при встрече нечего друг другу сказать? Прелестно! А может, он и вправду подавлен давешним инцидентом в мастерской? А теперь испытывает стыд и унижение и поэтому не может смотреть ей в лицо? Вполне естественно, между прочим: он только что занимался сексом с сестрой своей жены!
При этой мысли Анжела приободрилась. В конце концов ее долг — успокоить и поддержать мужа, который вернулся домой после целого дня тяжелой работы. Она быстро порезала морковь, поставила кастрюльку на огонь и направилась в ванную к мужу и детям.
Опершись о дверной косяк, она наблюдала сцену, которая вполне совпадала с ее представлениями о семейном счастье. Ив брызгал на детей, они отвечали ему тем же, вся ванная была залита водой. Анжела вздыхает, по ее телу пробегает дрожь. Господи, как он красив! Дети хохочут, папа притворяется, что сердится, мама улыбается, глядя на них. Настоящая семья, никаких сомнений.