Дневник Джанни Урагани, стр. 21
Тут поезд остановился. На соседних путях стоял другой поезд, так близко, что, высунувшись в окно, я мог бы дотянуться рукой до его пассажиров…
«Вот бы брызгалку!» – подумал я.
Тут мой взгляд упал на резиновый мячик у меня в чемодане, который так и лежал открытый, и я прошептал:
– А что, если самому её смастерить?
Я вытащил из кармана перочинный ножик и проделал в мячике дырку; потом достал три пузырька чернил из ящика синьора Клодовео и отправился в уборную. Там я откупорил их, вылил содержимое в тазик и разбавил водой. После чего я сдул мячик и, опустив его в тазик, наполнил разбавленными чернилами…
Когда я вернулся в купе, поезд рядом как раз тронулся и все пассажиры прильнули к окнам…
Тогда я просто вытянул руку и плавно сжал мячик, дыркой вперёд…
Вот это зрелище! Вот потеха!
Давно я так не смеялся: лица в окнах сначала вытянулись от удивления, потом покраснели от гнева (и почернели от чернил!), а я свесился наружу и махал грозившим мне кулакам, пока поезд уносил меня вдаль…
Одного господина я помню особенно отчётливо: брызги чернил попали ему в глаз, и он будто обезумел и рычал, как лев… Встреть я его на улице – точно бы узнал… но, пожалуй, лучше нам больше не встречаться!
Синьор Клодовео тем временем спал как сурок, и я успел поставить на место ящик с образцами так, чтобы он ничего не заметил.
И всё бы закончилось хорошо, ему бы не в чем было меня упрекнуть, если бы мне в голову не пришла ещё одна идея, похлеще прежней.
Мне уже порядком надоело смотреть на синьора Тиринейшна, растянувшегося на полке, и слушать его храп, и тут, к несчастью, мой взгляд упал на рычаг стоп-крана, который торчал из коробочки, подвешенной к потолку купе.
Надо сказать, эта безделушка уже не раз привлекала моё внимание: мне всегда было страшно любопытно, что будет, если нажать стоп-кран. На этот раз я не смог устоять: я взгромоздился на полку и со всей силы дёрнул рычаг. Поезд остановился почти мгновенно.
Тогда с грехом пополам – мешала больная рука! – я вскарабкался в сетку для багажа, притаился и стал ждать, что же будет дальше.
Тут распахнулись дверцы, в купе ворвались пять, а то и шесть проводников и уставились на синьора Клодовео, который всё ещё спал; один из них стал его трясти, приговаривая:
– Наверное, ему стало плохо…
Синьор Тиринейшн вскочил как ошпаренный:
– Вы что, белены объелись?
– Вы нажали стоп-кран!
– Я?! Ничего подобного!
– Но сигнал поступил из этого купе!
– А, Джаннино!.. Мальчик! Где мальчик? – завопил вне себя синьор Клодовео. – Боже мой, вдруг с ним что-то случилось! Это сын моего друга, я должен за ним присматривать!
Они искали меня в уборной, под полками, наконец один проводник заглянул на полку для багажа и обнаружил меня там – свернувшегося калачиком между чемоданами.
– Он тут, наверху! – закричал он.
– Ах ты негодник! – закричал синьор Клодовео. – Это ты сорвал стоп-кран? Посмотри, что ты наделал!
– Ой?ой?ой, – захныкал я жалобно: теперь-то я понял, какую кашу заварил, – просто у меня разболелась рука…
– Как же! Поэтому ты забрался на такую верхотуру?
Между тем двое проводников стали стаскивать меня вниз, а другие двое побежали к машинисту доложить, что поезд может трогаться.
– Вам известно, что за это полагается штраф? – сказал проводник.
– Известно, но его заплатит отец этого юноши! – сказал синьор Клодовео, испепеляя меня взглядом.
– Что ж, пока придётся заплатить вам…
– Но я же спал!
– Вот именно: если вам доверили мальчика, нужно не спускать с него глаз…
– Вот-вот! – радостно подхватил я, глядя на проводника, который проявил такое здравомыслие. – Во всём виноват синьор Клодовео… Он спал всю дорогу!
Синьор Тиринейшн замахнулся было на меня, но смолчал.
Проводники составили протокол нарушения, и синьору Клодовео пришлось заплатить штраф.
Когда мы остались одни, он ещё долго распекал меня на все корки; но совсем худо мне пришлось, когда, вернувшись из уборной, он заглянул в свой ящик с образцами и заметил недостающие пузырьки.
– Что ты сделал с моими образцами чернил, разбойник?! – кричал он.
– Я написал письмо родителям! – ответил я, весь дрожа.
– Ну, конечно!.. Тут не хватает целых трёх пузырьков!..
– Может, я написал три письма… я уже не помню!
– Да ты почище самого Тибурци [17]! Как только твоя несчастная семья терпит такого негодяя?
И так он костерил меня до самого Рима.
Друг доверил ему ребёнка, а он с ним так обращается – хорошенькое дело, нечего сказать!
Но я благоразумно молчал в ответ, пока он не передал меня моему зятю Коллальто с такими словами:
– Вот, пожалуйста: передаю вам в целости и сохранности… по правде говоря, я отдал бы десять лет жизни, лишь бы не оказаться в вашей шкуре; бедный вы, бедный, ведь вам придётся приютить его на несколько дней!.. Бог в помощь!.. Не зря его прозвали Джанни Урагани!
Тут уж я не выдержал и сказал:
– Ну с вашей-то фигурой оказаться в чужой шкуре – настоящее счастье! А что касается моего прозвища, то это всё-таки лучше, чем называть себя на английский манер Тиринейшн – просто курам на смех!
Доктор Коллальто погрозил мне пальцем. Сестра уволокла меня в другую комнату, но я услышал, как Коллальто вздохнул:
– Хорошенькое начало!
28 декабря
Моя рука сильно болела после того, как я карабкался вчера на багажную полку. Наутро Коллальто повёл меня к своему другу, профессору Перусси, который лечит электричеством. Осмотрев меня, он сказал:
– Нужно дней десять, не меньше…
– Тем лучше! – отозвался я.
– Тебе что, нравится болеть? – удивился профессор.
– Нет, но мне очень нравится в Риме, к тому же лечиться электричеством, со всей этой аппаратурой наверняка страшно интересно.
Профессор Перусси тут же принялся за массаж: он включил какой-то хитрый аппарат и пустил электрический ток – у меня по всей руке бегали мурашки, и я смеялся как полоумный.
– Это щекотательный аппарат… – сказал я. – Такой массаж не помешал бы синьору Тиринейшну, а то после истории со стоп-краном он сделался чересчур серьёзным!
– Постыдился бы! – сказал Коллальто, пряча улыбку за усами.
Луиза слёзно просила меня постараться вести себя у них хорошо, во-первых, из-за синьоры Матильде, её золовки, то есть сестры Коллальто – она старая дева, которая очень любит во всём порядок и бывает чересчур щепетильна, а во-вторых, из-за практики Коллальто. Муж Луизы – специалист по болезням уха, горла и носа, как написано у него на табличке, он принимает ежедневно, так что нужно вести себя тихо, чтобы не мешать его пациентам.
– Впрочем, – добавила сестра, – ты всё равно будешь много гулять. Синьор Метелло согласился поводить тебя по городу, а он знает Рим как свои пять пальцев.
29 декабря
Вчера я гулял с синьором Метелло, другом Коллальто. Он очень образованный и знает историю города от А до Я. Метелло показал мне Колизей – амфитеатр, где в эпоху античности рабы сражались с дикими животными, а древнеримские матроны любовались этим кровавым зрелищем.
Для любителей истории Рим – просто находка! А сколько вкусных пирожных в кафе «Араньо», куда мы вчера ходили с сестрой!
Сегодня мы пойдём на Мульев мост.
Я только что вернулся с Луизой с Мульева моста, мы ездили туда на трамвае. Я спросил у неё, почему он так называется, но она не знала, тогда мы спросили какого-то прохожего, и он ответил:
17
Доменико Тибурци – знаменитый итальянский разбойник.