Беда, стр. 19
Естественно, что после этой речи все остальные члены команды – и особенно Брэндон Шерингем – возненавидели Генри на весь остаток дня. Этим, возможно, объяснялось то, что его шампунь упал с полки в душевой и вылился до последней капли, так же как и то, что его красно-белые трусы загадочным образом пропали и отыскались только на следующее утро, когда мать привезла его в школу: он пошел посмотреть, почему народ толпится под красно-белым Уитьеровским флагом, и обнаружил их приколотыми к нему вместе с бумажкой, указывающей имя владельца.
А Блайтбери-на-море продолжал кипеть и бурлить. Какое безобразие! Какая вопиющая несправедливость! Очевидно, судье позарез, ну просто позарез нужны голоса избирателей-иммигрантов. Не иначе как он мечтает о политической карьере. Если эти люди решили приехать в Америку, почему они не желают соблюдать американские законы? Когда наша страна наконец проснется? Все обитатели Блайтбери-на-море твердо считали: надо что-то делать. Терпеть больше нельзя!
Все, кроме Санборна.
– Твои родители сделали что могли, – сказал он после очередной дискуссии – по-прежнему о будущем ядерной энергии.
– Кажется, я уже всыпал тебе всего пару дней назад, – заметил Генри.
– Наверно, тебе это приснилось. Чэй Чуан ничего раньше не нарушал. Он пытался помочь. Забинтовал Франклину руку.
И побежал искать патрульного.
– И он камбоджиец. А про камбоджийцев никто не имеет права говорить плохо, потому что в Америке всем хватит места и мы должны стараться понять тех, кто отличается от нас. Мне продолжать, Санборн, или можно сблевать сразу?
Санборн покачал головой.
– По-моему, ты уже сблевал, – сказал он.
– И с каких это пор все кому не лень стали лезть в наши дела?
Санборн пожал плечами.
– Люди любят обсуждать чужие беды, если они их не касаются, – сказал он.
Молчание.
– Знаешь что? Все-таки ты у меня получишь, – сказал Генри.
– Думаю, примерно через минуту я тебя прижму так, что ты даже пошевелиться не сможешь, – ответил Санборн.
– Может быть, Санборн. Может быть, ты и прижал бы меня через минуту – если бы у меня было двустороннее воспаление легких, пять сломанных ребер и очень сильный насморк.
Но когда мать Генри приехала забирать их домой, Санборн был очень близок к тому, чтобы выполнить обещанное.
Скоро наступила последняя неделя апреля, а за ней и первая неделя мая. Прошли теплые дожди, и форзиция вспыхнула желтыми цветами, стали набухать белые и лиловые кисти сирени, и нежные нарциссы закачались на легком ветерке. Сад с огородом позади дома налились густой зеленью с робкими мазками желтого и голубого, как бывало каждый год, – словно в доказательство того, что некоторые вещи остаются неизменными.
Но Блайтбери-на-море все еще кипел, и его жители присылали в «Блайтбери кроникл» новые письма, которые Генри приходилось прятать.
Ему все больше и больше хотелось подняться на Катадин.
Он не стал посвящать в свои планы ни родителей, ни кого бы то ни было другого – кроме Санборна, который в ответ покосился на него, иронически подняв бровь. Они бегали на стадионе по кругу под недремлющим оком тренера Сантори, и майское солнце пригревало их голые спины.
– Ты собираешься залезть на Катадин в одиночку?
Генри кивнул.
– А туда как доберешься?
– Не знаю. Буду голосовать, кто-нибудь подбросит.
– И полезешь наверх один?
Генри ткнул его кулаком в плечо.
– А ты молодчина, Санборн! Схватываешь на лету!
Санборн пихнул его в ответ.
– И ты молодчина, Генри! Буду вспоминать тебя с удовольствием. Люди гибнут, когда лезут в горы одни.
– В Гималаях – наверное.
– Ты знаешь, что на Катадине есть хребет, который называется Лезвие Ножа?
– Да, Санборн. Ты что, моя мамочка?
– А известно тебе, что бо?льшую часть года туда вообще запрещено подниматься?
– Слушай, я рад, что все тебе рассказал. Ты знаешь, как поддержать товарища.
– Я иду с тобой.
– Да ты же никогда не ходил по горам!
– И что с того?
– Ты и в лесу никогда не ночевал.
– Повторяю: что с того?
– Ты даже на этом стадионе за мной не угонишься, если я хотя бы вполсилы побегу.
– Допустим. А ты можешь выжать столько, сколько сам весишь?
– Могу.
Санборн промолчал.
– А ты сам-то можешь? – спросил Генри.
– Еще и с тобой в придачу.
– Трепло.
– Дурак.
– Жирдяй.
– Недомерок.
И так продолжалось до последнего круга, когда Генри действительно поднажал и пришел к финишу гораздо раньше Санборна, и, хотя сначала у него не было намерения запирать изнутри дверь в раздевалку, чтобы Санборн не смог туда попасть, он все же ее запер, так что Санборну пришлось обходить здание, чтобы войти в главный вход, да еще получать от Шерингема нагоняй за то, что лезет в школу без пропуска и без рубашки.
Генри оделся раньше, чем Санборн успел его поймать, рассчитывая, что обсуждение угроз, связанных с использованием ядерной энергии, поможет ему остыть и отказаться от желания прикончить своего лучшего друга.
Дома, под вечер, Генри с Чернухой зашли в комнату Франклина. Чернуха никогда раньше в ней не была и сразу принялась все обнюхивать. Генри открыл стенной шкаф и достал рюкзак Франклина. Потом взял компас Франклина, его газовую плитку и моток веревки. В переднем кармане рюкзака он нашел карты Катадина с туристическими маршрутами и развернул одну, чтобы взглянуть на Лезвие Ножа – оказалось, что оно и правда выглядит страшновато. Интересно, подумал он, придется ли ему привязать Чернуху к себе, чтобы одолеть этот хребет? Потом он достал маленькую пилу, и стальной топорик, и жестяную коробку для спичек, и даже парочку сигнальных ракет, которые Франклин долго хранил у себя – просто так, на всякий случай, хотя если бы мать узнала, что он держит их в доме, ему было бы несдобровать. Все это Генри отнес к себе в комнату и уложил в свой собственный новый рюкзак, а его аккуратно засунул под кровать.
Он будет ждать удобного момента. И Санборну больше ничего не скажет.
После ужина он снова отправился в бухту. Историческое общество Блайтбери откопало весь остов корабля до последней доски и укрепило его деревянными и металлическими подпорками и тросами. Они нашли еще три сабли (которые тоже забрали), довольно много пушечных ядер, осколки стеклянных бутылей и очередную порцию бочарных обручей, по большей части потерявших форму. Кроме того, были найдены (и тоже увезены) четыре мушкета и столько глиняных осколков, что и за всю жизнь не склеить, – однако Историческое общество Блайтбери твердо решило хотя бы попробовать.
Чернуха внимательно изучила все новые запахи, оставленные недавними гостями. Генри отыскал взглядом пятно своей крови на шпангоуте – оно еще не смылось, и его было хорошо видно в косых лучах удлинившегося дня.
И тут он почувствовал запах дыма.
Его принесло с запада. Он был едва заметным, но чайки сразу принялись носиться над водой и кричать, а Чернуха подняла морду и стала принюхиваться. Потом Генри увидел вдалеке столбик дыма, а когда небо потемнело, облака снизу окрасились слабым заревом. Ему даже почудилось, что он слышит вой сирен.
Позже, вернувшись домой, Генри включил телевизор, чтобы посмотреть местные новости. В самом начале выпуска диктор сообщил, что одним историческим памятником в их краях стало меньше: сегодня сгорел дотла старый деревянный пансион.
Его первый этаж занимала фирма «Мертонские строительные работы» – только она и понесла ущерб. Фирма принадлежит мистеру Чуану из Мертона, тому самому, чей сын недавно сбил человека в Блайтбери и теперь находится под судом. Из людей при пожаре никто не пострадал. Полиция не исключает возможности поджога.
Слушая эти известия, Чернуха, которая свернулась калачиком перед телевизором, даже ухом не повела. Но у Генри в ладони застучала кровь.
8.
На следующее утро гипотеза о поджоге подтвердилась.