История воина, стр. 105

– Все равно… я бы была… противной… старухой, – сказала она, потом изо рта у нее пошла кровь, и она умерла.

Полилло посмотрела на меня.

– Ее убила магия, – прошептала она так, что слышала только я. – И я когда-нибудь погибну от этого же.

Я встала. Ксиа подошла ко мне, но я не хотела утешения от нее.

Я знаю, что все мы умрем, и Корайс, когда избрала жизнь воина, избрала и судьбу воина тоже. И она убила Сарзану. Но я бы отдала его жизнь и все, что есть в этой проклятой Конии, за то, чтобы вернуть ее.

Глава двадцать вторая

ПУТЬ НА РОДИНУ

В большинстве стран бог победы крылатый, на его лице – выражение свирепого благородства. Но я считаю, что идол победы должен быть волком, воющим над выпотрошенной добычей. После битвы победа никогда не казалась мне ни благородной, ни радостной. Нет, какая-то радость, конечно, может быть – пьяное хвастовство товарищам, как ты обманула и убила особенно хитрого врага. Но радость маранонки скоро улетучивается, когда она понимает, что только благодаря везению она стоит на ногах, а многие ее подруги, которым не повезло, мертвы.

В тот день было много жертв, и не только среди стражниц. Фокаса убило стрелой, когда галера Холлы Ий плыла по каналу. Из пиратов еще погиб капитан Медудут. Убили адмирала Йезо, Нора – я молюсь, чтобы после смерти он нашел покой, – и еще много сотен конийских матросов и солдат, чьих имен я не знаю. Пройдет много лет, прежде чем эта победа потеряет свой траурный оттенок.

Мы вернулись на Изольду героями. Корабли и лодки отплывали от каждого встречного острова, чтобы приветствовать нас. Люди трубили в горны и били в барабаны. Вершины гор казались живыми из-за тысяч конийцев, машущих нам руками. Но в трюмах стонали раненые, а на палубах воскресители отпевали труп за трупом, клали монету им в рот, чтобы умилостивить Жнеца, который должен отнести их в загробное пристанище. Я ни с кем не говорила, даже с Гэмеленом и Ксиа, целыми днями лежала на постели, оплакивая Корайс и других стражниц, которых я принесла в жертву демонам войны. Нас осталось пятьдесят. Пятьдесят! Из сотен, которые я вывела из Ориссы. Я не плакала, горе заморозило меня. Когда я просыпалась утром, я долго не открывала глаза, молясь о том, чтобы, когда я их открою, кошмар исчез и Корайс смотрела на меня со своей ехидной улыбкой. Я скучала по ней. Я все еще скучаю по ней. И если после смерти есть жизнь, я молюсь, чтобы мы могли снова маршировать вместе под одним знаменем.

За два дня до прибытия на Изольду в мою постель залезла Ксиа. Наша любовь была медленной и полной сладкой горечи. Потом мы дремали в объятиях друг друга, прислушиваясь к ударам волн в борт корабля. Перед рассветом Ксиа проснулась и пристально посмотрела мне в лицо. Ее глаза постарели – в них были боль и знание, полученное дорогой ценой.

– Я люблю тебя, Рали, – сказала она.

Прежде чем я успела ответить, она ушла.

Я встала, не отдохнув, без особой радости, но почувствовала, что какая-то рана во мне затянулась. Скорбь исчезла за повседневными заботами. Мне казалось, что нас ждет что-то плохое, но что – я не знала.

Гэмелен ждал меня в своей каюте.

– Я уже собирался послать за тобой, Рали, – сказал он, – мне нужно поговорить с тобой.

– Об архонте, так? – Я сразу догадалась, о чем он хотел разговаривать. – Он не ушел, он еще с нами. Или мы – с ним.

– Я не уверен, – ответил волшебник. – Я рассылаю чары во всех направлениях и не нахожу его. Правда, мои познавательные способности еще вернулись далеко не до конца. Но все же каждое мое заклинание наталкивалось на какое-то препятствие. Нет, не просто препятствие – это было не похоже на стену, а скорее – на закрытую дверь. И это меня тревожит.

– Как я могу помочь? – спросила я, усаживаясь рядом с ним. – Что я могу сделать такого, чего не можете вы?

– Я считаю, что между тобой и архонтом была – или есть – связь. Вас соединяет ненависть сильнее, чем стальные цепи. Наверное, это началось с тех пор, как твой брат обманул архонтов. Нечаянно Амальрик оказался в центре страшного черного круга – Серый Плащ, Равелин, архонты. Потом появляешься ты – тоже Антеро, – да еще в тот момент, когда могучие силы приходят в действие. Я знал еще в Ликантии, когда Джинна не смог удержать – не то что бросить – магические кости, что боги говорят с тобой одной. Когда ты убила одного из архонтов, оправдались их самые худшие опасения насчет семьи Антеро. И в конце концов, когда архонт, издыхая, проклял тебя – а потом сумел обмануть смерть, бежав в другие миры, – это проклятие связало вас крепче всего.

Вот и ответ на твой вопрос, Рали, о том, что можешь ты и чего не могу я. По крайней мере, надеюсь, что это так. Кажется, Рали Эмили Антеро владеет ключом от потайной двери.

– Что я должна делать?

– Найди архонта, – ответил Гэмелен. И он вытащил ларец с сердцем другого архонта.

Я не стала спорить, но плохое утреннее предчувствие превратилось в пульсирующую боль в висках, когда я приняла ларец из его рук.

– Держи его в ладонях, – посоветовал Гэмелен. – Сконцентрируй все мысли на нем. Надо сосредоточиться. Тебе не нужно отвлекаться на заклинание – я скажу его сам.

Я сглотнула.

– Минутку, мне надо подготовиться.

Я глубоко вздохнула, выбросив из головы все мысли. Я тряхнула плечами, чтобы расслабиться, и повертела головой, чтобы потянуть мышцы шеи. Потом я решительно открыла ларец, крепко сжала его ладонями и сказала:

– Я готова.

Гэмелен начал говорить нараспев:

Раздался громкий хлопок, и в комнате стало темно. Воздух стал душным и горячим. Я почувствовала запах сандала – запах духов моей матери. Он был сильнее, чем когда-либо прежде. Голос прошептал: «Рали». Это был голос матери, и мне захотелось заплакать, я так любила ее, я так скучала по ней. Она снова прошептала мое имя, и я почувствовала ее дыхание щекой – легкое, как касание крыла бабочки. Я задрожала.

Ларец наклонился у меня в руках. Я сжала его крепче. Внутри его я увидела багровый свет.

Из ларца выпрыгнул двухголовый лев – символ архонтов. Лев оскалил зубы, потом прыгнул к дальней стене каюты. Потом я услышала громкое шипение, и появилась огромная черная пантера. Она рычала, показывая клыки, яростно хлеща себя хвостом по бокам. Лев стал расти, его головы испускали громкий рык, дергаясь на толстой единственной шее. Но это только еще больше разозлило пантеру. Она снова зашипела и припала еще ниже к полу, выпустив когти. Ее задние лапы напряглись для прыжка. Еще один громкий хлопок, и за зверем архонтов в стене открылось отверстие. Головы снова взревели, и чудовище исчезло в стене. Пантера бросилась за ним.

Голос моей матери сказал: «Иди за ней!»

И я мгновенно оказалась посреди урагана. Я падала с огромной высоты во тьму, мимо меня вихрем проносились огни. Уши мои лопались от воя, лая, бесконечных страдальческих воплей. Пахло серой, и страхом, и потом, и калом. И было холодно, очень холодно. Холод, как ножом, пронизывал до костей. Такой холод приходит с дождем смерти раз в сто лет, когда умирают леса, поля и люди. Потом я больше не падала, а бежала через обгорелый лес. Тропа была узкой, усеянной камнями, и я едва не упала, когда наступила на жирного белого червя, ползущего через тропинку. Мне было страшно, но я знала, что я охотник, а не дичь. Я увидела впереди пантеру, исчезающую за поворотом, и побежала еще быстрее. На ходу я видела демонов, хохочущих среди голых ветвей. Я видела воронов, клюющих раненых солдат, которые кричали и молили меня о помощи. Но я не могла остановиться, не осмеливалась остановиться, изо всех сил пытаясь догнать пантеру, скачками несущуюся по тропе.