Дым и зеркала, стр. 51
Покрасневший Мэйсон все еще прикрывал свое мужское достоинство. Зев теперь держал возле себя обеих девочек и смотрел на всех с вызовом. Пусть только кто-нибудь попробует тронуть его подопечных!..
Ли стоял между Питером и Адамом. Ресницы актера слиплись в черные треугольнички, окровавленная рубашка валялась рядом на полу. К сожалению, кровь Бренды просочилась через нее и запачкала белую футболку, которую Ли носил под рубашкой.
«Дерьмо! А где Тина?»
Потом Тони увидел ее у дверей. С мокрыми от слез щеками она смотрела вниз, на Эверетта…
— Как он?..
Тина покачала головой, не поднимая глаз, и сказала:
— Все еще дышит.
«Что ж, ура. Но плакать из-за этого забавно».
— Тебе не понадобится второй фонарь? — напомнила Эми и пихнула парня острым локтем в ребра.
— Да. Э-э… «Повторные показы» идут быстрее, поэтому я просто пойду, когда зажжется свет.
— Один ты не пойдешь. — Режиссер покачал головой.
— Питер…
— Тони! — В улыбке Хадсона не было ни намека на юмор и очень мало терпения. — Позволь мне повториться, чтобы ты понял. Один ты не пойдешь.
— Прекрасно. Эми…
— Она останется здесь. По тем же причинам, что и раньше. Ли…
— Ни в коем случае. Он…
«Он совсем потерял голову».
Но Тони не мог сказать этого вслух.
Когда он подошел поближе, Питер понизил голос, но не для того, чтобы их не подслушали, потому что сейчас им только секретов и не хватало. Он хотел создать иллюзию доверительной беседы.
— Ли нужно на что-то отвлечься. Ему ни к чему сидеть тут и… — Питер помолчал, подбирая нужные слова и отвергая варианты. — Да, и думать. К тому же он ходил с тобой в каждую вылазку, и вы всегда возвращались. Сейчас мне это кажется хорошим знаком.
— Да, конечно, но…
— Вы возьмете второй фонарь. — Теперь Питер говорил чуть громче, чем обычно, своим режиссерским голосом. — Ты получишь свой ноутбук и придумаешь, как всех нас отсюда вытащить.
«Даже Тома, Бренду и Хартли?» — Этого он тоже не мог сказать вслух.
Может, Питер прочитал такую мысль у него на лице.
— Всех нас, — повторил он. — Шевелись. Ли! Ты идешь с Тони.
Голос Питера, обыденность ситуации — режиссер отдавал распоряжения! — заставили Николаса встрепенуться и встать.
Тони сдался. «Повторные показы» шли все быстрее, но он надеялся вернуться задолго до того, как снова оживет бальный зал.
— Вы уверены? — тихо спросил Фостер, когда Ли подошел к нему.
— Питер прав. Мне нужно чем-то заняться.
— Понесете фонарь?
— Конечно.
Они уже добрались до двери столовой, когда Тони понял, что им следовало пойти другим путем. Он остановился на пороге, но Ли ухватил его за руку и потащил за собой.
— Это просто комната с кровью на полу. И все.
«Если бы Николас не сжимал мою руку с такой силой, что почти прервал в ней кровоток!..»
Тони добавил это обстоятельство к удлиняющемуся списку вещей, которые он не мог сказать вслух.
— Она разозлилась бы из-за крови.
«Она. Бренда».
Парень бросил быстрый взгляд в сторону темной подсохшей лужицы и спросил:
— На полу?
— Нет. На рубашке.
— Да, верно.
— Она ругала нас, когда мы пачкали одежду, потому что Чи-Би никогда не выделял костюмерному отделу достаточно денег, чтобы можно было купить смену.
— Технически это она запачкала одежду, — сказал парень.
Ответное хихиканье прозвучало несколько истерично, и Тони решил, что ему, наверное, лучше придержать мужественные шуточки.
Когда они проходили через кладовую, он внезапно вспомнил о рюкзаке, который оставил в режиссерском офисе почти сразу после рассвета и забыл там.
— У меня есть футболка, если хотите переодеться.
— Переодеться в кого?
— Снять… — Тони махнул рукой, показывая на кровь Бренды.
— Да, верно. Спасибо. — Движения Ли утратили всю свою плавность, когда он поставил фонарь на гранитную стойку. — Хоть бы этот чертов ребенок заткнулся!
Плач Карла уже давно стал фоновым шумом. На него можно было не обращать внимания, как на шум дорожного движения, музыку в лифте и речи провинциальных политиков. Но эти вопли были подходящим оправданием.
Тони достал из-под стойки рюкзак и вытащил из него черную футболку.
— Она чистая, хотя и может оказаться для вас маловатой, — сказал он, выпрямился и замер.
Ли снял футболку и скомканной тканью оттирал пятно величиной с кулак. Свет фонаря затенял впадины на его теле и золотил выступающие мускулы. Ради сериала Николас удалял с груди волосы воском, иначе на пленке от них возникали искажения, но Тони без труда представлял темные завитки там, где им полагалось быть.
Ему снова стало трудно дышать.
Светлая сторона происходящего состояла в том, что теперь парню не было холодно.
— После работы я собирался на спектакль с Генри, — сказал он поспешно, неловко вытянув руку с футболкой.
— С Генри? — Ли поднял голову. — Это твой друг?
— Теперь только друг.
«Странный разговор. Даже тяжелый.
Какого дьявола вообще здесь происходит?»
Он все протягивал футболку. Ли глядел мимо нее с… Тони понятия не имел, как истолковать выражение лица актера, но зеленые глаза смотрели на него так пристально, что почти пугали.
Потом Тони оказался прижат спиной к стойке так, что ее гранитный край впился в спину над почками. Руки Ли крепко, слишком сильно обхватили голову Фостера. Пальцы вонзились в нее, как раскаленные клещи. Губы актера отчаянно поглощали парня. Ли всем телом прижался к нему. Под руками Тони оказалось слишком много гладкой горячей кожи… Господи, люди реагировали на смерть самыми причудливыми способами!
Фостер знал: самое худшее, что он может сделать, — это ответить на действия Ли. Но парень был живым и отвечал!..
Тут зажегся свет.
Глава одиннадцатая
Вообще-то, поскольку Тони не сдвинулся с места, он все еще должен был целоваться с Ли.
На самом же деле он прижимался к стойке в кладовой, шевеля губами и уткнувшись локтем в тарелку с иллюзорными пирожными. Парень чувствовал…
Нет, ничего.
«Проклятье!»
Ли, должно быть, отпрыгнул. Неважно, сделал ли он это, подумав: «Боже, какого дьявола я творю?» — или потому, что Карл перестал плакать… Может, Николас ощутил, что Тони уже не отвечал ему так, как раньше. Фостер повернул голову, чтобы посмотреть на пирожные. Самое важное состояло в том, что они больше не прикасались друг к другу.
Тони секунду стоял, переводя дух. Он понял, что другой естественной реакции придется самой позаботиться о себе.
Потом парень самым ровным тоном, на какой только был способен, произнес:
— Я в «повторном показе». Он происходит в… — «В ванной комнате, в детской, на лестнице, в оранжерее, в бальном зале», — перебрал он места последних «повторных показов». — В гостиной. В коридор раньше доносились такие звуки, как будто кто-то бился в судорогах, но я не стал заходить и проверять, поэтому, может быть… э-э…
Тони попытался подключить к монологу мозг, но, едва заговорив, подумал о губах, своих и Ли, и о том, что тот только что ими вытворял. Тогда Фостер начал гадать, почему он остановился, и… Иисусе Христе! Он рисковал утратить достигнутые позиции, но сейчас секс был не самой насущной проблемой!
— Послушайте, это не продлится очень долго, поэтому я пойду на кухню, пока горит свет. Вы можете подождать здесь или отправиться вслед за мной.
С этими словами Тони пустился в путь. Он был доволен тем, что наконец-то смог говорить таким тоном, будто ничего необычного не произошло. Разумеется, это «ничего необычного» не включало в себя судороги людей, давным-давно скончавшихся в гостиной.
«Если Ли захочет отрицать страстные поцелуи, то я дам ему такой шанс.
А если актер не станет этого делать?»
Двадцать четыре часа назад — нет, даже двенадцать! — Тони отдал бы правое яйцо за то, чтобы Ли Николас решил внезапно сменить ориентацию. Фостер даже придумал пару сценариев, в которых он сам оказывался причиной такого поворота. В один из них входила интимная гель-смазка со вкусом киви. Все заканчивалось эффектно, в отделанном атласом гробу Раймонда Дарка, стоявшем в студии.