Последний танец вдвоем, стр. 41
– Я… Можно мне начать с яблочного соуса?
– Без оладий?
Саша кивнула, неотрывно следя за движениями его рук, которые потянулись за соусницей и поставили ее прямо перед ней. Взяв ложку, Саша погрузила ее в соус. «Такое едят даже младенцы, – убеждала она себя. – Крошечные младенцы с неразвитым пищеварительным трактом поглощают тонны яблочного пюре, а уж я и подавно должна с ним справиться».
– Саша, ешьте же, – скомандовал Джош, и она послушно проглотила четыре маленьких ложечки. – А на дне тарелки кое-что нарисовано!
Джош сказал это так серьезно, что она невольно улыбнулась.
– Так у вас есть дети?
– Трое. Хорошие ребятки.
Сашу вновь пронзили невидимые стрелы ревности. Человек, имеющий детей, в любом случае должен поддерживать какие-то отношения с их матерью… «Зря спросила», – подумала она и решительно положила ложку. Но, взглянув на сандвич Джоша, она вдруг почувствовала, что сердце так и подпрыгнуло у нее в груди. Сандвич был не тронут. Даже не надкушен.
– Джош, сьешьте же хоть что-нибудь.
– У меня нет аппетита. Вот разве что… если вы действительно не собираетесь доедать соус…
– Он весь ваш.
Джош съел несколько ложек и тоже сдался. Аккуратно, чтобы не задеть сандвичи на столе, он протянул обе руки и накрыл ими Сашины руки.
– Я совсем не могу есть. Это безнадежно. На самом деле я влюбился в тебя.
– И я, – слабым голосом отозвалась Саша.
– Тоже не можешь есть или тоже влюбилась?
– И то, и другое, – шепнула она.
– Ты выйдешь за меня замуж?
– Конечно.
– Посмотри на меня, – потребовал он, но Саша не могла заставить себя взглянуть ему в глаза.
– Пора уходить, – решил Джош и перехватил проходившую мимо официантку. – У меня нет времени ждать счет. – С этими словами он положил на стол пять двадцатидолларовых бумажек. – Полагаю, этого хватит. Спасибо за обслуживание.
– Но как же горячее?…
– Ничего страшного.
Джош осторожно вывел Сашу из-за столика, и они, держась за руки, направились к выходу.
– Ничего не стали есть, даже не дождались горячего, – доложила официантка Арту.
– Что я тебе говорил, Ирма? Я с первого взгляда все понял. Любовь! Единственная вещь, несовместимая с деликатесами. Но они еще появятся, вот увидишь. Должны же они рано или поздно проголодаться.
– Прекрати, – пробормотала Джиджи. – Отстань! Я видела такой чудный сон…
– Все равно твой будильник вот-вот прозвонит, я целых пять минут ждала, прежде чем тебя будить.
Саша, ты невыносима! – возмутилась Джиджи, приоткрывая глаза. – Врываешься ко мне в спальню с первым проблеском зари, чтобы бахвалиться новой победой…
Она снова уткнулась в подушку, но Саша решительно потрясла ее за плечо.
– Да послушай же! Мы собираемся пожениться.
– Ну а как же!
– Ты слышала? Мы с Джошем…
– Не болтай глупости. Не можешь же ты выйти замуж за человека, с которым только вчера познакомилась, – пробормотала Джиджи, ей совсем не хотелось выслушивать очередную историю мести очередному мужчине.
– Где это написано?
Джиджи снова открыла глаза и внезапно села в кровати, безмолвно уставившись на Сашу. Та была все еще в своем черном платье, но с распущенными волосами. С лица ее полностью исчез макияж, но зато оно сияло таким незамутненным и неприкрытым счастьем, что на глазах у Джиджи выступили слезы.
– Саша! – Она обхватила подругу за шею и расцеловала. – Боже мой! Неужели правда? Это же замечательно, просто не высказать словами! Когда же?
– Ну, не прямо сейчас. Чтобы устроить пышную свадьбу, нужно время.
– Но… Но… – Джиджи замялась, не зная, о чем еще спросить.
– В один прекрасный день, Джиджи, тебе тоже встретится человек, чьих страданий ты не сможешь видеть. – Саше сейчас очень хотелось, чтобы все вокруг были счастливы.
– Спасибо, дорогая. То, что с тобой произошло, вселяет надежду. А что, Джош хочет пышную свадьбу?
– Он хочет того, чего хочу я! – с непоколебимой счастливой уверенностью заявила Саша.
– И ты будешь в длинном белом платье?
– Да, с длинным шлейфом и фатой. Знаю я, к чему ты клонишь, Джиджи! Но не беспокойся, никто мне свадьбу не испортит. Шесть сестер Орловых никогда не ссорятся по одной простой причине: они просто не смеют. Понимаешь, в нашей семье существует Ужасное Проклятие, и если кто-нибудь его на тебя наложит, пиши пропало.
– В смысле, пропала Великая Блудница?
– Джиджи! Я тебя предупреждаю…
– Меня на испуг не возьмешь. Мои бабки со стороны Орсини, Джованна и Гразиелла, обе были родом из Флоренции, а этот город повидал немало страшненького – слыхала ты о Савонароле? Так что, уверяю тебя, их внучка может в любой момент сразиться со всеми шестью сестрами Орловыми. Но я, пожалуй, лучше тоже забуду о прошлом. Ради Джоша – а я его знаю чуть дольше, чем ты, – оно снова станет чистым листом. Ой, Саша, я так рада! Ты его заслуживаешь! Поздравляю тебя!
– Поздравлять полагается жениха, а не невесту, – поправила Саша и вдруг порывисто обняла подругу. – Невесте ты должна сказать, что уверена в ее безгранично счастливом будущем.
– Да, я уверена, ты будешь очень счастлива, Саша! Но он-то знает, сколько тебе лет?
– А мы как-то об этом не говорили. Я же тоже не знаю, сколько лет ему. Разве это важно?
– Может, лучше сознаться после свадьбы? – предложила Джиджи.
– Правильно мыслишь. Значит, ты еще не совсем пропащая.
VIII
– Ну будет, будет, дорогой мой, – с отменной вежливостью говорила Билли Джону Принсу, богатейшему человеку в кругу элитных американских модельеров. – Вы, пожалуйста, не взрывайтесь, даже не дав мне возможности объяснить, в чем дело. Мы с вами слишком хорошо и слишком давно знакомы для таких сцен.
– Я не делаю дешевку, Билли! Не делаю, не делал и делать не стану. Я поражен, до глубины души поражен, что с подобным предложением вы явились не к кому-нибудь, а ко мне. Каталог! Еще чего не хватало!
Принс был неподдельно оскорблен, на его обычно доброжелательном лице резко обозначились морщины, весь его вид выражал неодобрение. С него даже слетела обходительность провинциального английского сквайра, которую он так тщательно в себе культивировал, и явственно проступила грубоватая прямота уроженца Среднего Запада.
– Принс, голубчик, я сказала «одежда по умеренным ценам», а не «дешевка».
Стояло пронзительно холодное февральское утро, и они сидели в нью-йоркском офисе Принса.
– Сказать можно все, что угодно, но на деле вы толкуете о юбке, которая с грехом пополам потянет долларов на пятьдесят.
– А почему бы и нет?
– Да вы взгляните на себя в зеркало, господи, твоя воля! На вас ведь мой костюмчик, и я знаю, что он стоит две тысячи двести. Какая ткань, какая работа, а какая…
– …наценка, – подхватила Билли, продолжая обаятельно улыбаться. – Послушайте, у меня ведь были собственные магазины, так что я представляю, сколько в действительности стоит такой костюм. Давайте прикинем: если я правильно помню, его пошив стоил вам от силы четыреста пятьдесят монет, включая ткань, отделку, работу и процент, который вы взимаете, чтобы обеспечивать жизнеспособность своего бизнеса. Вы продали костюм в «Бергдорф» за тысячу долларов, значит, цена вашего изделия возросла чуть больше чем вдвое. В «Бергдорфе» в свою очередь тоже удвоили стоимость, итого получилось две тысячи двести, плюс плата за подгонку по фигуре. Стало быть, вот она я, стою перед вами в костюме, которому красная цена пятьсот долларов, но заплатила я за него вчетверо. Я-то могу себе это позволить, только таких людей чертовски мало. Вы, наверное, по всей стране не больше десятка этих костюмов продали, если не меньше.
– Билли, к чему вы клоните? – вспылил Принс.
Его в дрожь бросало от покупателей, знакомых с принципами ценообразования. Знать им этого совершенно не полагалось, поскольку разглашение тайны напрочь лишало самый изысканный наряд романтического ореола. Слава богу, такие клиенты попадались редко. Как можно наслаждаться покупкой дорогого костюма, если вам известно, сколько он стоит в действительности? И с какой стати Билли Айкхорн так его изводит?! Пусть бы отправилась к кому-нибудь из ювелиров, у которых она покупает свои бриллианты, и заявила им, что у них наценка четыреста процентов, а его оставила в покое!