Графиня де Монсоро (ил. Мориса Лелуара), стр. 137
— Той, которая в шкафу.
— А! Выходит, и ты о ней знал? — сказал принц, побледнев.
— Проклятие! — ответил Бюсси. — Вашему высочеству известно, что порой мне выпадало счастье входить в эту комнату.
— Во времена моей сестры Марго, не правда ли? И ты входил через окно?
— Черт побери! Вы же вышли через него! Меня удивляет только одно: как вы разыскали лестницу.
— Я ее и не искал.
— А кто же тогда?
— Никто. Мне указали, где она.
— Кто указал?
— Король Наваррский.
— Ах, так король Наваррский знает о лестнице! Вот уж никогда бы не поверил. Но, как бы то ни было, вы здесь, монсеньор, живой и невредимый. Мы с вами запалим Анжер, а с ним вместе запылает и Ангумуа и Беарн: это будет премилый пожарчик.
— Но ты говорил о свидании? — сказал герцог.
— А! Дьявол! Правда, я и позабыл за интересным разговором. Прощайте, монсеньор.
— Ты берешь своего коня?
— Проклятие! Если он нужен монсеньору, ваше высочество может оставить его себе, у меня есть еще один.
— В таком случае я принимаю его, потом сочтемся.
— Хорошо, монсеньор, и дай бог, чтобы не я остался в долгу перед вами.
— Почему?
— Потому, что я не люблю того, кому вы обычно поручаете подбивать ваши счета.
— Бюсси!
— Вы правы, монсеньор, мы договорились, что не будем больше к этому возвращаться.
Принц, который чувствовал, как нужен ему Бюсси, протянул молодому человеку руку.
Бюсси дал ему свою, но при этом покачал головой. Они расстались.
Глава XVII
Дипломатия господина де Сен-Люка
Бюсси вернулся домой пешком, среди непроглядной ночи, но вместо Сен-Люка, которого рассчитывал там увидеть, нашел только письмо, сообщавшее, что его друг приедет на следующий день.
И в самом деле, около шести часов утра Сен-Люк, в сопровождении доезжачего, выехал из Меридора и поскакал к Анжеру.
Он оказался у крепостной стены как раз к открытию ворот и, не обратив внимания на необычное волнение, которым были охвачены просыпающиеся горожане, добрался до хижины Бюсси.
Друзья сердечно обнялись.
— Снизойдите до моей бедной лачуги, дорогой Сен-Люк. В Анжере я расположился по-походному.
— Да, — заметил Сен-Люк, — по обыкновению победителей: прямо на поле боя, как говорится.
— Что вы этим хотите сказать, дорогой друг?
— Что у моей жены нет от меня тайн, так же как у меня — от нее, мой дорогой Бюсси, и что она мне все рассказала. У нас с ней полная общность не только на имущество. Примите мои поздравления, мой учитель во всем, и раз вы за мной послали, позвольте дать вам один совет.
— Дайте.
— Поскорее избавьтесь от этого гнусного Монсоро. Никто при дворе не знает, в каких вы отношениях с его женой. Сейчас самый подходящий момент. Не надо упускать его. Когда позже вы женитесь на вдове, ни одна душа не заподозрит, что вы сделали ее вдовой, чтобы на ней жениться.
— Есть только одно препятствие к осуществлению этого прекрасного замысла, который пришел мне в голову прежде всего, так же как и вам.
— Вот видите, а какое?
— Дело в том, что я поклялся Диане щадить жизнь ее мужа, до тех пор, разумеется, пока он не нападет на меня сам.
— Вы сделали ошибку.
— Я!
— Вы сделали очень крупную ошибку.
— Почему же?
— Потому что не следует давать подобные клятвы. Какого дьявола! Если вы не поторопитесь, если не опередите его, уж поверьте мне, Монсоро — да он хитер, как лисица, — раскроет вашу тайну, а если он ее раскроет, этот человек, в котором благородства ни на грош, он убьет вас.
— Случится, как будет угодно богу, — сказал, улыбаясь, Бюсси, — но кроме того, что я нарушу клятву, которую дал Диане, если убью ее мужа…
— Ее мужа!.. Вы прекрасно знаете, что он ей не муж.
— Да, но от этого он не перестает называться мужем. Повторяю, кроме того, что я нарушу мою клятву, меня еще забросают камнями, друг мой, и тот, кого сегодня все считают чудовищем, на своем смертном ложе покажется им ангелом, которого я уложил в гроб.
— Поэтому я и не советовал бы вам убивать его своей рукой.
— Наемные убийцы! Ах, Сен-Люк, скверный же совет вы мне даете.
— Полноте! Кто вам говорит об убийцах?
— Тогда о чем же идет речь?
— Ни о чем, милый друг. Об одной мысли, которая у меня мелькнула, но еще не созрела достаточно, для того чтобы поделиться ею с вами. Я не больше вашего люблю этого Монсоро, хотя не имею тех же оснований ненавидеть его; поговорим-ка о жене, вместо того чтобы говорить о муже.
Бюсси улыбнулся.
— Вы верный друг, Сен-Люк, — сказал он, — можете рассчитывать и на мою дружбу. Вам уже известно, дружба моя состоит из трех вещей: моего кошелька, моей шпаги и моей жизни.
— Благодарю, — сказал Сен-Люк, — я принимаю ее, но при условии, что расплачусь с вами тем же.
— А теперь, что хотели вы сказать мне о Диане?
— Я хотел спросить вас, не собираетесь ли вы заглянуть с визитом в Меридор?
— Дорогой друг, благодарю вас за настойчивость, но вы знаете о моих сомнениях на этот счет.
— Я знаю все. В Меридоре вы рискуете встретиться с Монсоро, хотя он пока в восьмидесяти лье от нас; вы рискуете пожать ему руку, а это нелегко — пожимать руку человеку, которого хотелось бы задушить; и, наконец, вы рискуете увидеть, как он обнимает Диану, а это еще тяжелей: глядеть, как обнимают женщину, которую ты любишь.
— А! — воскликнул в ярости Бюсси. — Как хорошо вы понимаете, почему я не показываюсь в Меридоре! А теперь, дорогой друг…
— Вы меня выпроваживаете, — сказал Сен-Люк, неверно понявший намерение Бюсси.
— Отнюдь нет, напротив, — возразил тот, — я прошу вас остаться, потому что настал мой черед задавать вопросы.
— Сделайте милость.
— Разве вы не слышали этой ночью колокольный звон и выстрелы?
— Слышали и спрашивали себя, что случилось.
— Разве этим утром вы не заметили, проезжая по городу, некоторых перемен?
— Что-то вроде необычного волнения, вы это имеете в виду?
— Да.
— Я как раз собирался вас спросить, чем оно вызвано.
— Оно вызвано тем, дорогой друг, что вчера сюда прибыл его высочество герцог Анжуйский.
Сен-Люк так и подскочил на стуле, словно ему объявили о появлении дьявола.
— Герцог в Анжере? Говорили, что он под арестом в Лувре.
— Именно потому, что он был под арестом в Лувре, он и находится сейчас в Анжере. Он ухитрился бежать через окно и приехал сюда искать убежища.
— Ну а дальше? — спросил Сен-Люк.
— А дальше, дорогой друг, — ответил Бюсси, — вот для вас прекрасная возможность отомстить его величеству за все, чем он вам досадил. У принца уже есть своя партия, у него будут войска, и мы затеем тут небольшую, но славную гражданскую войну.
— О! — воскликнул Сен-Люк.
— Я рассчитываю, что вы поработаете шпагой вместе со мной.
— Против короля? — спросил Сен-Люк с внезапным холодком в голосе.
— Я не говорю, что именно против короля, — сказал Бюсси, — я говорю: против тех, кто обнажит шпагу против нас.
— Дорогой Бюсси, — сказал Сен-Люк, — я приехал в Анжу подышать свежим воздухом, но не для того, чтобы сражаться против его величества.
— Однако позвольте мне все же представить вас монсеньору.
— Ни к чему, дорогой Бюсси. Мне не нравится Анжер, и я собирался в ближайшее время отсюда уехать. Это мрачный, скучный город, камни здесь мягкие, как сыр, а сыр твердый, словно камень.
— Дорогой Сен-Люк, вы мне окажете большую услугу, согласившись выполнить мою просьбу. Герцог поинтересовался, зачем я здесь; не имея возможности сказать ему правду, так как он сам был влюблен в Диану и ничего не добился, я его убедил, что приехал с целью привлечь на его сторону всех дворян. Я даже прибавил, что этим утром у меня свидание с одним из них.
— Ну и что же? Вы скажете, что виделись с этим дворянином и он просит шесть месяцев на размышление.
— Позвольте вам заметить, дорогой Сен-Люк, — ваша логика хромает не меньше моей.