На край света, стр. 35

— Нету! — изумился Нестеров, протирая глаза.

— Принять вправо! — крикнул Дежнев, дабы избежать столкновения с китом.

Чудесные фонтаны снова взлетели ввысь и снова пропали. Кит дышал. Казалось, он не замечал ни кочей, ни мореходцев.

Выпустив восьмую пару фонтанов, кит шумно втянул воздух, и его голова погрузилась. Черная спина с удивительной быстротой колесом мелькнула над водой. Гигантский двухлопастный хвост взметнулся из волн и тотчас же скрылся. Кит нырнул.

— Ну как, лапшеед, то-то ты, чай, страху набрался? — пытался продолжать шутки Сидорка.

— Посмотрел бы я, Сидорка, на твою храбрость, коль бы этому дяде вздумалось вынырнуть под «Рыбьим зубом», — прищурив глаз, проговорил кочевой мастер Сидоров. — Он бы наш коч, как лягушку, из воды вышиб.

— Сила, — задумчиво проговорил Дежнев. — Кажись, такому чудовищу и бояться некого… А вон чукчи из его костей хаты делают.

— Да тут целое стадо! — закричал Иван Зырянин. — Мишка! Глянь-ко! Справа вода вверх хлещет, слева — тоже! Нас, видно, не боятся.

Мореходцы на обоих кочах толпились у бортов, наблюдая за черными головами китов и их фонтанами.

Вдруг ближайший к кочу кит, крупнейшее морское чудовище, в пасть которого могла бы войти лодка с гребцами и мачтой, гигант, казавшийся неодолимым, издал жалкий свистящий звук и бросился наутек.

Все стадо всполошилось. Вспенивая хвостами волны, киты помчались к острову.

— Чего же они испугались? — недоумевающе спросил Афанасий Андреев.

— Неужто есть такой зверь, чтобы кит его испугался? — изумленно спросил Меркурьев.

— Вон он! — крикнул Сидоров, указывая на что-то пальцем.

— Где? Что? — посыпались вопросы.

Сначала мореходцы ничего не могли разглядеть. Однако скоро они увидели, на что показывал кочевой мастер.

С юга, вслед за убегавшими китами, рассекая волны, стремительно неслось несколько узких черных треугольников, высотою с полусажень. Их основания скрывались в воде. Они казались косыми парусами. Неведомая, видимо мощная, сила несла их со скоростью полета ястреба.

Мореходцы переглянулись.

— Что это?

— Косатки, — объяснил Сидоров.

Он знал этих страшных хищников всех морей. Случалось, они разбойничали и в Белом море.

— Косатки?

— Морские убивцы. Зубы — во! Сорок восемь зубочков. Острые, словно серпы. Ты не смотри, что косатка меньше кита. Сейчас увидишь, как косатки начнут его трепать.

— Да где ж они, эти разбойники?

— Вон, видишь, над водой бегут черные клинья? То их спинные плавники. Не дай бог кому-нибудь упасть сейчас за борт.

Стая хищников налетела на заднего тихоходного великана. Море словно бы закипело. Средь поднятых волн мелькали мощные хвосты, черные головы, изогнутые спины, оскаленные пасти. На десятки сажен волны окрасились кровью.

Борьба была слишком неравной. Беззубый кит мог отбиваться лишь хвостом. Косатки вырывали из его тела куски мяса и пожирали их. Одна из косаток вцепилась в нижнюю челюсть кита. Другие тем временем вырвали из пасти кита язык. Язык кита, весящий до ста восьмидесяти пудов [95], видимо лакомый кусочек, был вмиг растерзан.

— Конец, — проговорил Дежнев.

— Ух ты, страсти какие! — бормотал Ефим Меркурьев, обтирая пот.

— Чисто волки, эти косатки, громом их разрази!

— Экого великана загрызли! — сокрушенно покачал головою Фомка.

— Дядя Семен, дозволь пальнуть в разбойников из пищали, — детски улыбаясь, попросил Иван Зырянин.

— Недосуг… Михайла! Восьмерых анкудиновцев — на весла. Чтоб засветло быть на острове!

Скоро терзавшие тушу кита косатки остались далеко позади. Приближался остров — неприступная каменная крепость, созданная природой. Впереди ревели и пенились буруны.

Дежнев осматривался, выискивая проход меж бурунами.

— Кит спереди! — воскликнул Михайла Захаров.

— Лежит, словно дохлый. Не дышит.

— Должно быть, с перепугу. Затаился.

Кит действительно не дышал и не шевелился, боясь выдать себя косаткам. Он напряженно слушал наводящие ужас звуки, передававшиеся через воду: свистящие — дыхание косаток, глухие — удары их хвостов. Испуганный кит не замечал новых врагов, внезапно и неслышно для него появившихся из-за скал острова.

Сначала мореходцы заметили одну маленькую, одноместную лодочку. Она ловко прошмыгнула меж бурунами. За ней появилась вторая, третья. И вот уж до десятка маленьких лодочек заплясали на волнах, подгоняемые взмахами однолопастных весел. То были каяки эскимосов, народа, до той поры не встречавшегося с русскими.

Каяк — замечательное изобретение эскимоса, одна из вершин первобытной культуры этого народа. Его остов эскимосы делают из легких ивовых веток и обтягивают непромокаемыми тюленьими шкурами. Посреди каяка — круглое отверстие для одного человека. Вокруг отверстия — обруч. На этом обруче севший в каяк эскимос затягивает шнурок нижнего края своей кожаной рубахи, называемой анораком. Пусть теперь волны обрушиваются на смелого охотника! Каяка им не утопить.

Дежневцы с изумлением наблюдали за эскимосами, словно сросшимися с каяками.

— Ну и ловки! Громом их… — восхитился Сидорка.

— Утки! Ей-богу, утки! — слышалось вокруг.

А эскимосы развернулись и, обойдя кита с обеих сторон, решительно напали на морского великана. Несколько эскимосов подняли гарпуны и метнули их в кита, целясь в область грудного плавника.

Кит вздрогнул. Взметнулся гигантский хвост. Один из каяков, подброшенный в воздух, опрокинулся. Но это мало смутило эскимоса, оказавшегося в воде вниз головой. Два-три движения веслом — и каяк на боку. Еще один взмах весла — и эскимос снова плывет, как ни в чем не бывало.

— Здорово! — воскликнул Зырянин.

— Эх! Курица ему на нос! — пробормотал Сидорка.

Кит между тем вырвался вперед. Несколько надутых воздухом бурдюков, привязанных ремнями к наконечникам гарпунов, прыгая по волнам, неслись за ним.

Рассыпавшиеся после первых бросков эскимосы подхватили из воды древки своих гарпунов, отделившиеся от костяных наконечников, и снова бросились за китом. То один, то другой эскимос подлетал к киту почти вплотную и бросал в него гарпун или копье.

Дежневу захотелось узнать, чем кончится эта охота пигмеев на великана, и он приказал плыть за эскимосами.

Кит, видно, был серьезно ранен, и его движения становились вялыми. Вдруг он резко изменил направление, может быть, услышав шум косаток. Он плыл теперь прямо к кочам, ослепленный лучами заходящего солнца. Эскимосы неслись за ним.

Один из эскимосов намного опередил своих земляков. Его весло мелькало с обеих сторон каяка. Каяк птицей несся по гребням волн, разбрызгивая пену. Вот он поравнялся с головой кита, устремился прямо к ней.

Человек, сидевший в каяке, выхватил копье из-под ремня, натянутого поперек каяка, высоко поднял его и всадил в тело кита у самого плавника. В ту же секунду охотник со страшной силой был выброшен из воды вместе с каяком. Сломанный каяк и эскимос исчезли в волнах. Кит бился в агонии. Гигант ослабевал и скоро затих.

— Где же этот чукча? — Бессон Астафьев высматривал исчезнувшего эскимоса.

— Неужто утонул? — с искренним сожалением проговорил Дежнев.

— Да нет же! Вон он! — раздался голос Захарова.

Черноволосая голова эскимоса, успевшего освободиться от разбитого каяка, поднялась над волной.

— Гляди! Он смеется!

Одетый в меховую одежду эскимос плавал как рыба.

— Эй! Держи конец! — крикнул Сидорка.

Моток веревки, разматываясь, просвистел в воздухе. Эскимос поймал его и тотчас же был втянут на плотик коча.

4. Зубатые люди

Отряхнувшись, словно вылезшая из воды выдра, эскимос выпрямился и смело глядел на русских.

— Уна-ну-на, — спокойно произнес он.

Его слова означали: «вот я здесь», но русские его не поняли. Они с интересом рассматривали гостя. Приплюснутый нос и большой рот не слишком украшали его широкое лицо, с которого даже соленая вода не смогла смыть слой грязи. Жидкие черные волосы беспорядочно свисали до плеч. На его левой щеке виднелись три синих татуированных кружка, расположенных цепочкой от рта до уха. На верхней губе — редкие черные усы; несколько волосинок — вместо бороды.