Уроки жизни, стр. 45

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Монкстаун, Кроуборо, 7 января

К вопросу о зрении

«Дэйли телеграф»

15 января 1907 г. 

Сэр! Ту часть своей аргументации, которая касается зрения, я считаю столь важной, что хотел бы сразу ответить на замечания мистера Эйчисона.

Боюсь, что в той части статьи, где показывается, как человек с нормальным зрением может почувствовать себя в положении мистера Эдалджи, я выразился недостаточно точно. Знак «минус», касающийся диоптрий, превратится, разумеется, в «плюс». Я обладаю нормальным зрением и знаю, сколь беспомощно чувствует себя человек в таких очках. Я провёл эксперимент с одним журналистом — предложил ему добраться до теннисной площадки перед самым домом. Сделать это ему не удалось. Мистер Эйтчисон преуменьшает степень близорукости обвиняемого, хотя цифры в моём документе названы точно. Её значение по одной из осей достигает 10.50: это очень много, тем более в сочетании с астигматизмом.

О том, насколько эффективными могут быть здесь методы коррекции зрения, говорить не приходится, поскольку мистер Эдалджи тогда не был в очках. Полицейское признание на этот счёт у меня имеется.

Полагаю, мистеру Эдалджи было бы так же трудно совершить это преступление, как если бы искалеченными у него оказались ноги, а не глаза. Я попросил главных редакторов трёх ведущих медицинских изданий по возможности узнать мнение на этот счёт практикующих окулистов из числа их читателей. Когда поступят ответы, мы будем иметь мнение британских врачей-окулистов по этому вопросу.

Искренне Ваш

Андершоу, Хайндхэд, Суррей

14 января

Дело Эдалджи (1)

«Бритиш медикэл джорнэл»

19 января 1907 г.

Милостивый государь!

Я хотел бы, в интересах установления истины, задать практикующим врачам-окулистам из числа Ваших читателей следующий вопрос.

Возможно ли, на Ваш взгляд, чтобы мистер Джордж Эдалджи, страдающий миопическим астигматизмом (правый глаз ?8,75 сферич. и 1,75 — цилиндрич. диоптрий; левый глаз — 8,25 сферич. диоптрий — таковы результаты ретиноскопии, проведённой с использованием гоматропина), мог безлунной ночью в кромешной тьме пройти без очков полмили по сельской местности, перелезть через несколько заборов, выискав при этом бреши в зелёных заграждениях, пересечь широкое железнодорожное полотно, разыскать в чистом поле и затем искалечить пони — в течение всего лишь 35 минут (ибо столько времени и было в его распоряжении)?

Выразив своё коллективное мнение на этот счёт, профессиональные медики очень помогли бы мне добиться справедливого решения суда в отношении этого молодого специалиста, обвинённого в преступлении, которого он, на мой взгляд, не совершал.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Хайндхэд, Суррей

13 января

Дело Эдалджи (2)

«Дэйли телеграф»

19 января 1907 г.

Сэр! Я просил бы Вас посодействовать мне в предании огласке происшествия, которое, возможно, имеет к делу Эдалджи непосредственное отношение.

1 октября 1903 года в конверте с пометкой почтового отделения Саутенда-он-Си на полицейский адрес пришло письмо следующего содержания:

Полицией не было предпринято никаких шагов в этом направлении.

Конечно, возможность розыгрыша никогда не следует сбрасывать со счетов, но многое в тексте этого письма говорит о его подлинности. Я попытался отыскать утерянную нить, поместив объявление на рекламной странице «Дэйли мэйл», но ничего не добился. Мне представляется, однако, что корреспондентка, если она жива, продолжает интересоваться этим делом и, может быть, следит за развитием событий по страницам «Дэйли телеграф». В случае, если это письмо попадётся ей на глаза, я прошу её, связаться со мной по нижеуказанному адресу и заверяю, что, оказав содействие правосудию, она не претерпит никаких неудобств личного характера.

Искренне Ваш

«Гранд-отель», Лондон

18 января

Последнее слово в деле Эдалджи

«Дэйли телеграф»

26 января 1907 г.

Милостивый государь!

Трудно сейчас назвать вопрос, с которым мне не пришлось бы столкнуться при написании основной статьи и в ходе последовавшей затем переписки. Я утверждаю, что каждый из этих вопросов был рассмотрен со всей возможной объективностью, и беспристрастный наблюдатель не найдёт ни малейших причин усомниться в правомочности общественного вмешательства в обстоятельства рассматриваемого дела.

Суть его оказалась несколько смазана многообразием мнений, предположений и ложных заявлений. Позвольте мне в последний раз напомнить основные положения защиты, в совокупности своей восстанавливающие всю картину происшедшего:

1. Предположение о том, что столь варварское преступление мог бы совершить мистер Эдалджи — человек добродетельный, высокообразованный и застенчивый — выглядит крайне неправдоподобно.

2. Имеются доказательства того факта, что вокруг семейства Эдалджи в течение последних 15 лет плелась сеть заговора.

3. Мистер Эдалджи подробно объяснил, чем занимался в тот вечер до 9.30; лишь на период в 50 минут — с 8.35 до 9.25 — у него отсутствует алиби. Но за это время он не мог проделать сначала милю по дороге, затем полмили по пересечённой местности, поймать пони и искалечить его. Ветеринарный хирург установил, что рана животному была нанесена ранним утром.

4. Эдалджи не мог сделать это после половины десятого вечера. Отец, с которым они спят в одной комнате, мать, сестра и горничная — все утверждают, что он не выходил из дома. Существует вероятность того, что за домом наблюдали снаружи и что более двадцати наблюдателей были рассеяны по округе. В ту ночь шёл ливень, и его одежда промокла бы до основания.

5. Все доводы обвинения основываются на данных полиции, которые внушают серьёзные сомнения и опровергаются всеми сколько-нибудь заслуживающими доверия свидетелями.

6. Эксперт по почерку однажды уже ошибся — в деле Бека.

7. Мистер Эдалджи физически не мог совершить преступления из-за плохого зрения.

Таковы основные положения, мною уже подробно рассматривавшиеся. Позицию защиты укрепляет непрекращающийся поток возмущённых писем и откликов на арест мистера Эдалджи, факт которого представляется тем более вопиющим, если учесть потворство полиции сбежавшему Грину, уже признававшемуся в совершении подобного преступления. Такова суть представляемого здесь мною заявления об имевшем место нарушении законности. Убеждён, что оно имеет под собой основания и не было опровергнуто последовавшими затем расследованиями и спорами.

В отношении пункта 7) должен сказать, что ни в коем случае не хотел бы придать этому чисто профессиональному медицинскому аргументу излишнюю значимость в сравнении с остальными высказанными мною суждениями. Может быть, имея определённые представления об офтальмологии и побывав на месте преступления, я придал слишком большое значение именно этой стороне дела, забыв, что читатель вряд ли сможет оценить всю непреодолимость упоминавшихся препятствий, если не познал тех же трудностей на собственном опыте. Предположение о том, что человек, который носит очки в 8 диоптрий, смог бы ночью в течение короткого срока совершить то, чего я, человек не жалующийся на зрение, не сумел бы проделать с той же быстротой днём, я счёл совершенно абсурдным. Наверное, стоило пойти дальше, доказав, что вообще ни один нормальный человек на такое не способен. Так или иначе, я остановился на утверждении, что а fortiori [24] такое не под силу близорукому человеку. Многие авторы писем, однако, сочтя, очевидно, что человек с нормальным зрением мог бы произвести все эти действия, принялись сравнивать возможности обычного и близорукого глаза, рассуждая, помимо всего прочего, ещё и о том, как недостаток зрения можно компенсировать искусством пробираться на ощупь. Сегодня я намерен отправить в министерство внутренних дел письмо с изложением собственных выводов. Они состоят в том, что факт совершения подобного преступления близоруким человеком либо «совершенно невозможен», либо «весьма маловероятен». В этом меня поддержали как сэр Андерсон Критчетт, так и мистер Неттлшип.