Росс Полдарк (ЛП), стр. 61

- Бзз! Бзз! - прожужжала Демельза.

Со внезапным жужжаньем муха сорвалась и почти мгновенно вернулась на то же место, принявшись потирать голову, словно мылась в ванной.

Над её головой паутина поблескивала капельками росы. Выводивший трели черный дрозд внезапно умолк, покачался мгновение на ветке, распустив хвост, что твой веер, и улетел. Два последних лепестка темно-розового цветка яблони сорвались от его движения и плавно опустились на землю. Зяблик стал клевать один из них.

Демельза протянула руку и издала воркующий звук, но зяблика провести не удалось, и он отпорхнул на безопасное расстояние. Где-то в поле промычала корова. Еще по-прежнему царило раннее утро, в которое не вторглись люди, и щебетанье птиц раздавалось на фоне тишины безмятежно дремавшего мира.

На головой низко пролетел грач, его взъерошенное оперение блеснуло золотом, а крылья с шумом рассекли воздух. Поднялось солнце и залило светом долину, бросая среди деревьев росистые безмолвные тени и лучики длинного тусклого света.

Глава восьмая

Росс проснулся поздно. Уже наступило семь часов, когда он пробудился.

Поднявшись, он почувствовал мерзкий привкус во рту. В трактире "Бойцовый петух" подавали скверное пойло.

Демельза... Жесткий старый шелк платья... Крючки. Что на нее нашло? Он был пьян, но от спиртного ли? Издержки духа и стыда растрата - Вот сладострастье в действии... Утолено, - влечёт оно презренье [14] - как же так вышло? Прошлой ночью этот сонет не пришел ему на ум. Поэты злостным образом его подвели. Странное дело.

По крайней мере, издержки духа были налицо.

А перешептывавшиеся кумушки трех деревень всего лишь предсказывали правду. Однако не это имело значение. А лишь Демельза и он сам. Кого он обнаружит этим утром? Приветливую работницу, которую всегда видел днем, или укутанную в шелка незнакомку из грез летней ночи?

Она наконец добилась своего и, кажется, сама испугалась этого.

Венцом тщетности было сожалеть о полученном удовольствии, и Росс не намеревался так поступать. Дело сделано. Это в корне изменит их отношения; вторгнется в их зарождающуюся дружбу, исказит каждый шаг и представления, окрасит всё в иной смысл.

Его отказ в гостиной был единственно верным решением. Пожалуй, даже здравым, но как тесно сплетены ханжество и сдержанность в сознании циника?

Этим утром в голове Росса роились одни вопросы и ни одного ответа.

С какой бы стороны он ни смотрел, в воспоминаниях прошлой ночи оставалось нечто неприятное. В том не было вины Демельзы или его собственной, это скорее вытекало из истории их отношений. Не ерунда ли всё это? Что сказал бы отец? "Высокопарная чепуха, чтобы оправдать опрометчивый поступок".

Он кое-как нацепил на себя одежду. На какое-то время он решил отставить в сторону размышления о последствиях. Росс спустился вниз и начал обливаться водой, время от времен бросая взгляды на далекую цепочку утесов, где виднелась Уил-Лежер.

Затем вновь оделся и съел завтрак, поданный скрюченной и бубнившей себе под нос Пруди. Этим утром она была похожа на рыбака, выуживающего его расположение, и не огрызалась. Закончив, Росс послал за Джудом.

- Где Демельза?

- Не знаю. Кажись, бродит где-то неподалеку. Я видал, как час назад она вышла из дома.

- Детишки Мартинов здесь?

- На турнепсовом поле.

- Пожалуй, Пруди с Демельзой могут к ним присоединиться, когда будут готовы. Этим утром я не пойду на шахту. Подсоблю тебе с Джеком в заготовке сена. Сейчас самая пора.

Джуд проворчал что-то и засеменил из комнаты. Посидев несколько минут, Росс отправился в библиотеку и с полчаса занимался делами шахты. Затем он взял косу из сарая и наточил её на точильном камне. В работе - лекарство от уныния ночной поры. Издержки духа и стыда растрата... До кульминации прошлой ночи он заметил, что день начался с разочарования, им же и закончился. Вернувшееся к нему этим утром прежнее самообладание подсказывало, что эта точка зрения в сущности оставалась верной. Жизнь научила его тому, что удовлетворение желаний влечет за собой разочарование, и главное заблуждение мужской половины человечества как раз и состоит в том, что они считают иначе.

Первые правила этого урока он усвоил еще десять лет назад. Но тогда он еще не был сластолюбцем и не мог судить. В отличие от своего отца, который будучи сластолюбцем и циником, не отвергал любовь и принимал её такой, как есть. Различие между ними проистекало скорее не из бесстрастной натуры Росса (она была совсем не такой), а из его завышенных ожиданий.

Чувство отчуждения от всего мира и одиночество никогда еще не были так сильны, как в это утро. Он гадал, есть ли в жизни смысл, если всех остальных, как и его, терзает разочарование. Так было не всегда. Детство его прошло довольно счастливо в той беспечной манере, что присуща всем детям. Наслаждался Росс и аскетизмом и опасностью военной службы. И лишь только стоило ему вернуться домой, как злобная рука разочарования сжала его в своих тисках, выбивая из-под ног почву, когда он пытался найти смысл жизни, обращая в пепел всё, к чему прикасался.

Росс закинул косу на плечо и побрел на луг, который находился на северо-восточной окраине долины, за яблоневым садом, и простирался до самой Уил-Грейс. Огромное поле, которое не окружали стены или колючая изгородь. Сена на нем было в достатке, побольше, чем в прошлом году. Последние солнечные недели подсушили и позолотили его. Росс снял сюртук и повесил его камень в углу поля. Он был без головного убора и чувствовал тепло восходящего солнца на волосах и шее. Неудивительно, что в прежние времена люди радовались солнцу. В особенности в Англии, где прячущееся и переменчивое солнце всегда приветствовали в краю туманов, туч и моросящего дождя.

Росс начал косить. Слегка нагнувшись вперед и поворачиваясь, он делал широкие полукруглые взмахи. Трава неохотно поддавалась. Её длинные стебельки подгибались и медленно опускались на землю. Вместе с травой попадались полоски фиолетовых скабиоз, ромашек, кервеля и желтых лютиков, которые расцвели в ненужном месте и разделили участь травы.

Появился Джек Кобблдик, поднявшийся на поле своей размашистой походкой, за ним и Джуд, и они проработали всё утро, пока солнце не поднялось высоко, направив на них свои лучи. Время от времени один из них останавливался, чтобы поточить косу. Разговаривали они неохотно, словно желали оставить свои мысли нетронутыми, при себе. Большую часть утра компанию им составляли два жаворонка, которые точками мелькали высоко в небе и то пели, то, нырнув, спускались к земле и вновь заливались трелью.

В полдень они сделали перерыв и, усевшись в кружок посреди скошенной травы, подкрепились пирожками с зайчатиной и ячменным печеньем, запив пахтой. При этом Джекк Кобблдик заметил таким же тихим и растянутым голосом, как и его походка, что на лугу погода так сушит, что заставляет тебя пить жидкости больше, чем можешь в себе удержать. Он также слышал, что в Мингузе собираются закатить пир на весь мир, весь первосортный народец и прочее. В прошлое утро он столкнулся с Джо Триггом, и тот заявил - какой стыд, мол, что Джим Картер мается в тюрьме, в то время как Ник Вайгас вылез сухим из воды, и что почти все в округе думают так же. Джима отправили в бодминскую тюрьму, которая, как поговаривали, одна из самых лучших в Уэст-Кантри, и лихорадка там свирепствует не так, как в лансестонских или плимутских блокшивах. Капитан Росс случаем не знает, правда ли это? На что Росс ответил утвердительно.

Бытует мнение, продолжил Кобблдик, что не выступи тогда Росс в суде и не дай отповедь судьям, так Джима бы сослали в ссылку на семь лет, и ходят слухи, что судьи после на себе волосы рвали от злости.

Джуд заметил, что знавал человека, которого сослали в бодминскую тюрьму ни за что, ни про что. В первый же день он подхватил там лихорадку, а на второй - умер.