Гимн Рождества, стр. 32

Лондон, 1993

Она проснулась от того, что по ногам сильно потянуло холодом. Первые мгновения Кэрол сидела не шевелясь в старом кресле перед кучкой мертвой золы, в которую превратился вчерашний огонь. Она пыталась сообразить, где она. Все ее тело окоченело и затекло, будто она долго спала в одном положении и без одеяла. В голове была полная путаница, и самая простая мысль казалась неимоверно сложной.

Заметив слабый серый свет, проникавший в комнату сквозь щель между занавесями, она вскочила и, отдернув их, посмотрела на маленькую площадь перед Марлоу-Хаус. Туман исчез, солнце сияло, и яркие разноцветные лампочки на рождественской елке, стоявшей посреди площади, мерцали, когда ее ветки шевелились от утреннего ветерка. Деловито шли ранние прохожие, одетые в одежду XX века.

– Что случилось? – Отвернувшись от Этой веселой картинки, Кэрол оглядела свою обшарпанную, некрасивую комнату. – Что я здесь делаю? Я же была в голубой спальне, рядом с комнатой Пенелопы. Это, наверное, комната прислуги, но почему я здесь?

Только когда она распахнула дверь и вышла в холл, память стала к ней возвращаться. Она увидела стену, которая вскоре после второй мировой войны разделила некогда просторный Марлоу-Хаус на два дома поменьше. Голубая спальня – спальня леди Кэролайн Хайд – была по ту сторону этой толстой стены, этажом ниже.

– Так это был сон? Разве это возможно? Такой долгий и подробный! – Кэрол вернулась к себе и закрыла дверь, глубоко задумавшись, по-прежнему плохо понимая происходящее. – Должно быть, сон. Другие варианты просто немыслимы. Призрак леди Августы? Смешно. Я не верю в призраки. Ни один разумный человек в них не верит. Наверное, я чем-то отравилась. Несвежая пища может вызвать кошмары.

На столике у кресла стояла тарелка с полусъеденным куриным супом, поверх бульона плавал тоненький почерневший кусок гриба. Подняв над блюдом куполообразную металлическую крышку, Кэрол увидела застывшую смесь из цыпленка и овощей. Нетронутый кусок яблочного пирога выглядел так же неаппетитно. Кэрол быстро опустила купол на место.

– Если я ничего не ела, значит, и отравиться не могла, – решила она. – В жизни не слыхала, чтобы на пустой желудок снились дурные сны. Скорее, я не смогла бы уснуть не поев. Так что же произошло ночью? И какой ночью – этой или прошло несколько дней?

Она опять опустилась в кресло, напряженно раздумывая и пытаясь вспомнить во всех подробностях свое путешествие в начало XIX века. Должно же быть рациональное объяснение этим событиям! Она ведь помнила их так живо, так подробно! Призрачное появление леди Августы поздно вечером… Пенелопа… Николас…

Николас. Ее пронзила резкая боль, горечь и чувство ужасного одиночества наполнили сердце. Путаница все еще не прояснилась, но в одном она была твердо уверена: любовь, которую она испытывала к Николасу, реальна.

– Николас, – прошептала она, – любовь моя. Мой дорогой, мой утраченный любимый. – Слезы потекли по лицу. Она не вытирала их. Она съежилась в кресле, ища утешения в его знакомых объятиях. Она плакала до тех пор, пока Нелл, горничная, не постучала в дверь и не вошла с подносом, неся Кэрол завтрак. Тогда Кэрол быстро вытерла лицо рукавом купального халата и села, немного выпрямившись и притворяясь более спокойной, чем была на самом деле.

– Вы уже не в постели? – удивленно спросила Нелл и добавила, приглядевшись:

– Нет, вы ЕЩЕ не в постели. Вы так и не ложились, да? Всю ночь просидели в этом допотопном кресле? Ох, мисс, вы заработаете пневмонию или чего похуже, если не будете держать себя в тепле.

– Я не больна. Просто немного озябла. – Только это Кэрол и смогла из себя выдавить, но ей не хотелось беспокоить девушку. Нелл очень старалась скрасить пребывание Кэрол в Марлоу-Хаус, и Кэрол понимала, что могла бы платить ей большей любезностью. Впервые она почувствовала себя виноватой перед Нелл.

– А вы попейте чаю, покушайте, вам и станет лучше, – посоветовала девушка. – Горячая ванна тоже не помешает, – добавила она, наливая чай и подавая его Кэрол.

Та глянула на горничную сквозь парок над чашкой и подумала, что она удивительно похожа на Эллу, которая прислуживала ей в последние дни.

– Нелл, – спросила она, – а какой сегодня день?

– Среда, двадцать второе декабря. Еще три дня до Рождества. Понятно, что вы забыли, какой сегодня день: вы так заняты были в последнее время, за леди Августой ухаживали, потом похороны устраивали и все такое.

– Похороны. Нелл, а вы или другие не слышали или не видели чего-нибудь странного сегодня ночью?

– Это как это – странного?

– Ну, необычные звуки или кто-то, кого здесь не должно быть.

– Вроде грабителей? Нет, Крэмптон проверил все замки, когда гости ушли, и сигнализацию включил. Вы же знаете, как леди Августа носилась с этой сигнализацией. Все думала, что ее ограбят, а после убьют в постели, если не включать ее каждый раз на ночь, а Крэмптон не такой, чтобы менять старые привычки. – Нелл помолчала, и Кэрол показалось, что девушка слегка побледнела. – А почему вы спрашиваете, мисс? Вы что-то видели? Мне бабушка часто рассказывала, что покойники, случается, и приходят домой после похорон как призраки, понимаете? Они пока не готовы отправиться на небеса или куда-нибудь еще. Вроде и осуждать-то их за это нельзя. Это ведь страшно – живешь-живешь столько лет, а потом вдруг раз – ив рай. А что до пекла там, внизу, ну туда уж навряд ли кто захочет попасть, да?

– Не знаю, что именно я видела и слышала, – сказала Кэрол, – может быть, просто ветер.

– Не было ночью никакого ветра. Только ясное небо и пара звездочек. Но ведь много звезд и не увидишь, когда город весь в огнях, верно?

– Значит, приснилось. – Кэрол не хотелось продолжать разговор. Нелл заявила, что ночь была ясная, но сама она отчетливо помнила, что был густой туман. И она слышала ветер, без сомнения. – Я так устала, что уснула в кресле и – вы угадали – до постели так и не добралась.

– В таком неудобном старом кресле только и видеть, что страшные сны, – согласилась Нелл. – А вы, мисс, сделайте, как я вам советую: погрейтесь как следует в горячей ванне.