Шанс выжить — ноль, стр. 3
— О'кей. Считай, что мы договорились. Но не говори, что у меня нет причин тебе не доверять. Зная тебя достаточно хорошо, я могу предположить, что ты будешь мешать мне, постоянно совать нос в наши дела, а мне бы этого очень не хотелось.
— Это пустой разговор.
— Хорошо, — сказал он. — Мы проверили Липпи со всех сторон... Его наниматели были им довольны. Он добросовестно выполнял низкооплачиваемую работу, вполне дружелюбно относился к окружающим, никаких историй и пьяных приключений. Кроме того, он всегда вовремя оплачивал все счета. Он позволил убить себя, но в конце вспомнил твой телефон...
Пат остановился на мгновение, и я велел ему продолжать.
— Лабораторный анализ показал еще кое-что. Около его губ остались следы липкой ленты. Никто не слышал его криков, потому что он не мог кричать. Твой приятель Липпи попал в очень сложный переплет: его сначала пытали с залепленным ртом, а после этого убили. Его убили после того, как не нашли то, что искали.
Я с удивлением взглянул на Пата и сказал:
— Прекрасно, действительно прекрасно. Только почему ты не заполняешь все дыры в своей всеохватывающей сети? Я ведь тоже был там.
Пат кивнул и вновь откинулся назад, продолжая наблюдать за мной.
— За ухом Липпи остался след от удара твердым предметом, но достаточно смягченный какой-то прокладкой. Отдельные предметы были переставлены со своих мест, что говорит об обыске. Или это ты выискивал там что-нибудь?
— Очень немного, — согласился я. — Я старался ничего не переставлять.
— Это был обыск. Очень аккуратный, но все же оставивший следы.
— Но для чего?
— Вот именно это я и хотел бы выяснить. — Он еще раз внимательно посмотрел на меня. — Он был твоим приятелем, Майк. Что ты скрываешь от меня?
— Да, тебя действительно трудно убедить...
— Представь все эти подробности туда, наверх, этим новым молодцам из команды окружного прокурора, и ты увидишь, что их убедить еще трудней. Сейчас не слишком много шума по этому делу, потому что Липпи был маленьким человеком, но когда кто-нибудь начнет читать наши газеты, то, возможно, могут подняться огромные волны. И все они обрушатся на твою голову, приятель.
— Пройдемся еще раз по кругу, Пат, — сказал я. — Ты ведь знаешь все, что знаю я. Одна надежда на то, что эти неизвестные отпечатки что-то прояснят. Если я придумаю что-то, ты немедленно об этом узнаешь. Кто еще занимается этим делом?
— Дженкинс и Уайли. Они будут подписывать все протоколы и другие документы. Они уже опрашивали многих, но никто ничего не видел и не слышал. Уайли даже использовал осведомителя, который есть у нас в этом квартале, но и он не добавил ничего нового.
— Да, очень жаль.
Пат что-то проворчал в ответ и улыбнулся.
— Ну да ладно, приятель. Мне самому не нравится сваливать дела на кого-то. Я надеюсь, что в нашем городе может быть хотя бы одно убийство, к которому ты не имеешь никакого отношения.
Я встал и надел шляпу.
— Черт возьми, я уже как-никак стар для подобных приключений.
Он еще раз вежливо попрощался со мной, а в конце как-то задумчиво кивнул:
— Главное, будь уверен.
Водитель хотел миновать напряженный участок дороги, поэтому пересек Восьмую авеню и резко взял к северу. Я опустил стекло, и воздух, насыщенный жизнью большого города, ворвался внутрь, обдувая лицо. Вместе с ним возникли и звуки, которые вполне можно было принять за голоса окружающих меня домов и улиц, которые походили на лай собаки, не знающей, на кого именно в данный момент обратить внимание. Я думал о том, что большинство людей вокруг даже не слышат этого настойчивого голоса...
Когда мы оказались почти на Сорок шестой улице, я был раздосадован тем, что чуть не проехал мимо нужного мне места.
Я попросил водителя остановиться, быстро протянул ему деньги и вышел из такси. Подождав, пока машина скроется из виду, я пересек улицу и направился туда, где Липпи Салливен погиб так ужасно и странно. Все, что я мог сказать себе по этому поводу, было: «О, дьявольщина!»
Глава 2
Маленький толстячок дежурный, насквозь пропахший потом и пивом, теперь уже не позволял дерзить мне. Это было не потому, что он видел меня в окружении полицейских из отдела убийств и обратил внимание на мои приятельские отношения с их начальником. Это было потому, что я был такой же частью Нью-Йорка, как и он, но находились мы по разные стороны от некоторой середины. Не существовало практически ничего, на что он мог бы повлиять. Резкий окрик не производил на меня никакого впечатления и, наоборот, мог до смерти напугать его, и если он не хотел выполнять что-либо легко и просто, то ему все равно пришлось бы делать это, но уже под давлением силы.
Поэтому он старался выполнять все, что от него требовалось, и при этом угодливо скулил о том, что уже рассказал все, что знал. Все это он демонстрировал, сопровождая меня в комнату Липпи и открывая ее своим ключом.
Я выпроводил его из комнаты, закрыл дверь перед самым его носом и локтем надавил на выключатель верхнего света. Пятно все еще виднелось на полу, но опилок уже не было, не было и контура, указывающего положение тела. Не было и новой тахты, которая, как я успел заметить, стояла теперь в комнате дежурного.
Мне нечего было искать здесь. Полиция всегда отлично справлялась с такой работой. Все, что я хотел, это познакомиться с Липпи немного ближе, но теперь уже с помощью того, что от него осталось.
Я очень часто бывал в таких ситуациях и, как правило, ориентировался на анализе не того, что БЫЛО в комнате, а того, чего там НЕ БЫЛО.
Осмотр этой комнаты почти мгновенно перенес меня в армейскую казарму, где все имущество солдата легко размещается в его карманах. Липпи прожил здесь почти два года, но не оставил каких-либо заметных признаков этого житья. Уровень его потребностей был ненамного выше, чем у свиньи, но ведь он и не требовал большего. Он вместе с тем и не просил, чтобы его убивали.
Я тщательно перебирал предметы, некогда окружавшие его, чтобы еще раз попытаться пройти сквозь его жизнь и понять, а было ли в ней что-то такое, что привело его к гибели, да еще такой ужасной. Однако я не находил ни одного подходящего места, где он мог бы прятать что-нибудь, и не было даже ни малейших намеков, что он пытался это делать.
Но ведь кто-то пытался заставить его говорить...
Уже без всяких мыслей я присел на край его кровати, затем потянулся и, сложив руки за головой, уставился в потолок. Это была неважная кровать, но все же лучше той, что была у нас в армии. Давай, Липпи, продолжим. Итак, что это было? Было это то, что ты прятал, или то, что ты только видел? Почему ты вспомнил мой номер?
Я быстро облизнул губы, пытаясь этим сбросить оцепенение. Ведь Липпи сам дал мне ответ на эти вопросы. Что это было? Да-да... «Не было никаких причин, Майк». И в тот момент он не мог лгать.
Но ведь он для чего-то позвонил мне. Или он хотел таким образом сделать хоть в какой-то степени заметным свой уход из жизни, чтобы его имя не пополнило огромные списки неопознанных жертв.
Хорошо, Липпи. Теперь ты уже не затеряешься. Может быть, ты и думал, что не было особых причин, но был кто-то еще, кто не думал так, а как раз имел вполне определенные причины, чтобы убить тебя.
Я встал с кровати, поднял свою шляпу с пола и направился к двери. Обращаясь к пустой комнате, я произнес:
— Майк, ты стареешь. Видимо, дела движутся к концу. Ведь ты упустил что-то. Оно обязательно должно быть где-то здесь, а ты потерял это...
Дежурный распахнул дверь еще до того, как я собрался постучать. Я прошел мимо него к тахте, стоявшей возле стены, и начал знакомиться с ее внутренностями. Однако ничего интересного для меня там не припасли. Я прекрасно знал, что полицейские уже проделали все это, поэтому на самом деле я и не рассчитывал найти там что-нибудь. Когда я закончил, я оставил ее в том виде, в каком она была, и посмотрел на стоявшего рядом слюнтяя с полупустой банкой пива и пожиравшего меня глазами.