Пожиратель лодок, стр. 50

Стоя у нее за спиной, Мако усмехнулся.

— Вот это, я понимаю, речь!

Она резко развернулась к нему, нахмурилась.

— Я отвечаю за каждое свое слово!

— Знаю, знаю.

— И ты в точности так же, как я, относишься к островитянам и островам Пеолле и Ара.

— Можешь не сомневаться, девочка.

— Тогда почему...

— Я ведь уже сказал, отличная получилась речь.

Тут вдруг она приблизилась и оказалась в его объятиях, и этот жест показался Хукеру самым естественным на свете. Прежде он как-то не слишком нуждался в женщинах. Нет, они были у него всегда, но ни разу не возникало желания удержать хоть одну из них надолго. И порой они помогали, но он знал, что большинство из того, что они умеют делать, сам он может сделать и лучше, и гораздо быстрей. И не придется чувствовать себя кому-то обязанным.

Аромат ее волос был так свеж, к нему примешивался легкий запах морской соли и каких-то цветов, нежный и приятный. Он навевал воспоминания о Флорида Киз, где можно было разгуливать теплой весенней ночью, причем без какой-то особой цели, просто гулять и наслаждаться неспешной прогулкой.

— О чем задумался, Мако?

— О «Клэмдипе».

Она закинула голову, заглянула ему в глаза.

— Ты ведь там была, куколка.

— А ты что там делал?

— То же, что и сейчас.

Руки Мако ощущали теплоту ее тела и еще еле уловимое и учащенное биение пульса под пальцами, там, где он придерживал ее за запястье.

— Мако...

— Что?

— Во всем виноват Билли. Только и знал, что рассказывал мне о тебе, с тех самых пор, как ты появился в наших краях.

Мако нежно сдул губами несколько темных волосков, выбившихся из ее прически возле уха, и кивнул.

— И со мной он проделывал то же самое.

— Вот ты и заинтересовался, да?

— Нет. А ты?

— Я тоже нет. Потому что кругом постоянно ошивались разные типы, которым были интересны только мои деньги.

— Ну а теперь?

Джуди потерлась головой о его подбородок, потом снова подняла голову и заглянула в глаза.

— Я просто без ума от твоей лодки.

— А от капитана?

— Гм...

Темп музыки внезапно изменился. Оркестр заиграл «Болеро» Равеля, с его чувственным повторяющимся ритмом, и ни один из присутствующих не осмелился под него танцевать. Вместо этого все потянулись к столикам и бару.

Но Джуди вдруг задвигалась в такт этой завораживающей музыке. Движения ее торса и рук были еле заметными, но Мако почувствовал их. Он ощущал, как переливаются мышца живота у него под руками, они словно говорили с ним, говорили о вещах, в которые было трудно поверить. Джуди не останавливалась, начала слегка раскачиваться в такт звукам, в такт все нарастающему темпу. И тогда Мако развернулся спиной к танцевальной площадке, словно прикрыл ее всем своим телом, а она улыбнулась голодной улыбкой, изогнула спину и притянула его к себе.

И вот он поцеловал ее, и это легкое теплое прикосновение к губам вдруг прожгло насквозь, так и пронзило тело и душу, и, оторвавшись от ее губ, он долго, наверное, целую минуту, молчал. Он до сих пор ощущал ее вкус и запах, а она вопросительно подняла на него глаза в надежде, что он наконец заговорит.

— Думаешь, мы можем сделать это, Джуди?

— Угу...

— И думаешь, твой отец одобрил бы это?

— Да он был бы просто в восторге.

— Ты могла бы выбросить все свои деньги? — спросил он.

— Зачем? Это всего лишь деньги.

— Нам вполне хватит и моих, красотка.

— И еще сейчас у нас есть все, что мы хотим. — И она улыбнулась ему дерзкой чувственной и нежной улыбкой, как умеют улыбаться только влюбленные женщины.

Но и Хукер был далеко не новичком в этой игре. Ему много чего довелось повидать в этой жизни, он часто смотрел в глаза самой смерти, побывал в ситуациях, где каждый неверный шаг грозил гибелью. И как раз именно такой казалась ему теперешняя ситуация. Он знал, он чувствовал это, как умеют моряки предугадывать по порывам холодного ветра приближение шторма.

— Скоро, куколка, скоро. Когда все это кончится и мы останемся здесь. Вот тогда и скажу тебе то, что ты хочешь от меня услышать.

— Мако...

Он лишь покачал головой, в глазах светилась решимость.

— Идет какая-то очень крупная игра, Джуди. Нас лишь несколько, и мы противостоим чертовской силе власти и денег. У них все шансы выиграть, но плохие парни всегда склонны к тому, чтобы делать ошибки. И еще не умеют толком замаскировать их. Что-то обязательно да вылезет. Некоторым сойдет с рук, но рано или поздно топор опустится.

— Это ты, что ли, топор?

— Хотелось бы попробовать нанести хотя бы один удар, — скромно ответил он.

— Думаешь, получится?

— Ну, до сих пор как-то получалось, детка. Я в этой игре не новичок.

Она снова поцеловала его, легонько и нежно, в щеку, словно напутствуя, призывая поспешить.

Стоявший на другом конце палубы Билли Брайт широко, во весь рот, улыбался. Он вырядился в белые шорты и пеструю гавайскую рубашку Хукера. С нижней палубы доносились голоса. Он перегнулся через поручни посмотреть. Прожектора отбрасывали три ярких пятна на поверхность воды, и в центре одного из них он вдруг увидел огромную акулу-мако. Ее спинной плавник разрезал волны, мощный раздвоенный хвост бил по воде. Билли заметил у самого его кончика две знакомые отметины, и тут акула резко ушла на глубину.

Брат Хукера. Он все еще ждет.

Глава 14

У круизного лайнера не было строгого расписания. Он мог оставаться в открытом спокойном море, а потом отправляться туда, куда желали пассажиры. Все они жаждали новых захватывающих впечатлений, но с положительным оттенком. Их не интересовали воюющие народы или погрязшие в нищете страны, их привлекали только те места, где можно играть в азартные игры и ощущать себя при этом в безопасности. Когда от военно-морского флота прибыла команда водолазов взрывать оставшиеся в воде мины, один из пассажиров, бывший сенатор, распорядился, чтоб это действо показывали по телевизору в прямом эфире. Организовать это было несложно. Власть имущие мира сего жаждали новых развлечений, не чужды были и саморекламе, и он взял на себя все организаторские вопросы.

Зрители расселись в удобные кресла, кругом сновали официанты, разносившие напитки и подносы с канапе, а щеголеватый молодой офицер был призван давать пояснения по ходу трансляции.

Маркус Грей внимательно наблюдал за пассажирами, оказавшимися на его попечении, видел, что они получают удовольствие, что они возбуждены, но не слишком. Они охали и ахали при виде больших рыб, проплывающих прямо перед объективами камер, восторгались или ужасались, когда вдруг возникал какой-нибудь огромный скат или зубастая пасть выныривала откуда-то из синевато-зеленого сумрака и глотала более мелкого хищника, рвала его на куски, отчего вода замутнялась кровью.

Доплыв до затонувшего судна, водолазы работали медленно, отрывали куски кораллов от обшивки, затем перерезали цепи, которыми старые мины были прикованы к палубе. Две из них вдруг начали подниматься, и водолазы сопроводили их до поверхности. Затем взрывники прикрепили к каждой мине по маленькой коробочке, устремились наверх, забрались в катер и отъехали на безопасное расстояние.

Морской офицер, комментировавший трансляцию, сказал зрителям, что ничего такого особенного они не увидят. Просто эти мины, оставшиеся здесь со времен Второй мировой войны, представляют угрозу судоходству, и потому их следует уничтожить. Две из них, как все только что видели, сохранили плавучесть, и такие мины являются наиболее опасными. Остальные, скорее всего, проржавели насквозь, а морская вода разрушила всю их взрывную силу. Короче, скоро вы все увидите сами.

Они придвинули кресла поближе к экрану, не сводили с него глаз. Стоявший на носу катера водолаз вскинул руку. Офицер с лайнера увидел это и начал вслух вести отсчет, на цифре «три» к нему присоединились голоса зрителей. Когда он произнес «десять», водолаз коснулся кнопки на пульте, зажатом в руке, и взорвалась коробочка на первой мине. Затем взорвалась и она сама, и этот взрыв был гораздо сильнее, стальная оболочка разлетелась на куски и мелкие частицы взвеси. Не успела вся эта муть осесть на дно, как взорвалась следующая мина, а потом еще одна и еще. А потом вдруг грохнул такой сильный взрыв, что на поверхности взметнулся столб воды высотой в тридцать метров, а за ним — еще один, меньшей силы. Экран телевизора подернулся мелкой темной рябью и лишь затем начал светлеть, по мере того, как течение уносило прочь обломки и мусор.