Вокруг Кремля и Китай-Города, стр. 13
Однако испокон веку Красная площадь была торжищем, и прямой путь к ней был необходим, так что лет через сорок после постройки стены ворота в ней всё-таки появились.
Называли их по-разному: кто Куретными (в одном из торговых рядов неподалеку торговали птицей), кто Львиными (львов, подаренных Ивану Грозному английской королевой Марией Тюдор, содержали тоже неподалёку, на Львином дворе). Чаще всего называли Неглиненскими, поскольку прямо перед воротами был каменный мостик через протекавшую здесь Неглинку, а с 1689 года, когда на башню поместили икону Воскресения Христова, последовал государев указ, чтобы ворота именовались Воскресенскими.
Фёдор Алексеев. Вид от Тверской на Воскресенские ворота и Неглиненский мост. Конец XVIII – начало XIX века
По старинной русской традиции, дабы небесные заступники оберегали входы в город, над каждыми воротами устанавливали икону, а над иконой устраивали небольшой навес, оберегавший её от непогоды. Для особо почитаемых икон возводили часовню, и по часовне Иверской Божией Матери эти ворота получили ещё одно название – Иверские.
Как и положено чудотворной, Иверская икона Божией Матери имеет свою красивую историю. Чудотворной её считают с 726 года, когда при императоре Феофиле какой-то солдат, ударив по иконе копьём, попал по правой щеке, отчего сразу же из нее потекла кровь. С тех пор на всех списках (копиях иконы) Иверскую Богоматерь всегда изображают с небольшой раной на лике.
Следующее чудо произошло сотню лет спустя, когда гонения на христиан продолжались. В дом некоей вдовы, скрывавшей у себя икону, пришли представители власти и – если выражаться в стиле нашего времени – предложили «добровольно выдать для уничтожения все запрещённые предметы». Вдова, опять же в духе нашего времени, начала с ними «договариваться на месте», и в итоге сошлись на том, что на рассвете иконоборцы вернутся, а вдова к этому времени соберёт недостающую сумму мзды. Женщина понимала, что откупиться ей всё равно не удастся, и, едва представители власти покинули дом, взяла икону и понесла её к морю. Помолившись, она доверила икону морской стихии, и тогда снова свершилось чудо: икона поднялась над водой, подобно парусу, и ветер погнал её по волнам.
Сын вдовы ушёл от преследований на Афонскую гору, где принял постриг в Иверском монастыре. История о спасении чудотворной иконы, рассказанная им афонским монахам, стала для них священным преданием.
Прошло ещё почти два века, и однажды ночью иноки увидели в море огненный столб, а старцу Гавриилу явилась во сне Божия Матерь, велевшая ему идти по воде и взять икону в монастырь. Три дня и три ночи молилась монастырская братия перед чудесно явленной иконой, а потом поместила её в соборе – но утром икону обнаружили на стене, над монастырскими воротами. Несколько раз икону переносили обратно в церковь, и она каждый раз возвращалась на ворота. Иноки были в растерянности, но старец Гавриил снова узнал во сне волю Богородицы: «Я не желаю быть охраняема вами, а хочу быть вашей Хранительницей не только в настоящей жизни, но и в будущей…»
Тогда монахи построили надвратный храм во имя Божией Матери и поместили в него чудотворный образ, который стал называться Иверской иконой Божией Матери Портатиссы. Это слово по-гречески означает «Вратарница». Икона оберегала монастырь от врагов, исцеляла больных и творила другие чудеса.
Иверские (Воскресенские) ворота. Открытка 1900-х годов из коллекции Алексея Рябова
В царствование Алексея Михайловича список с чудотворной иконы был преподнесён государю московскому в благодарность за его пожертвования Иверскому монастырю. Икона прибыла в Москву 19 мая 1669 года, и её поместили на Неглиненской башне.
И с той поры, как образ обрёл своё место здесь, любой житель Москвы, отправляясь в дальний (или не очень) путь, перед поездкой непременно молился Иверской Божией Матери, а потому – куда бы ни лежала его дорога, начиналась она именно отсюда.
В 1929 году часовню закрыли и в ночь с 28 на 29 июля 1929 года снесли. Опустевшее место заняла фигура рабочего с кувалдой в руках. Молотобоец простоял здесь недолго – его ликвидировали в 1931 году вместе с Воскресенскими воротами, которые мешали проходу на Красную площадь колонн военной техники, марширующих войск и демонстрантов.
Император Николай II с императрицей и цесаревичем Алексеем у Иверской часовни, 1912
Часовню восстановили в 1994–1995 годах, так как демонстрации в честь годовщин революции стали неуместны, а военные парады отменили ещё при Горбачёве. Но при Путине – ещё в первое пришествие – властям снова захотелось похвалиться мускулами, и парады возобновились, только теперь техника попадает на площадь, обходя Исторический музей с другой стороны.
7. Исторический музей
Тёплая компания двойников исторических личностей на фоне этих стен смотрится очень гармонично, и вовсе не потому, что успела примелькаться – здесь историей сама земля пропитана. Неспроста ведь художник Васнецов назвал Земский приказ, разрушенный при расчистке места для строительства Исторического музея, «жертвой просвещенного вандализма».
Двойники. Фото 2010 года
Земский приказ. Фото А. П. Попова, 1874. Из книги «Древности. Труды комиссии по сохранению древних памятников». Том 3. М., 1909
В здании приказа при Петре I была открыта «австерия» – кабак иноземного образца, где подавали не только выпивку с закуской, но и газету; и дабы приохотить своих подданных к чтению, «херр Питер» повелел первую чарку наливать за счёт казны, а тех, кто свежий номер газеты прочитывал вслух, и вовсе кормили бесплатно.
На орошённой пивом почве зерно просвещения не засохло, а дало всходы, и в 1755 году в этом же двухэтажном здании начал работу Московский университет. При университете работала первая московская аптека, а в башне Воскресенских ворот разместилась университетская типография, где печаталась первая московская газета. Тираж «Московских ведомостей» в 600 экземпляров считался вполне приличным, пока за издание не взялся первый русский журналист и просветитель Николай Иванович Новиков, поднявший тираж до четырех тысяч. Но – как выразился декабрист Михаил Лунин – «в России два проводника: язык до Киева и перо до Шлиссельбурга». Екатерина II о просвещении россиян хотя и радела, но вольнодумства не поощряла; и едва обнаружилось, что вслед за появлением слоя людей читающих возникает общественное мнение – субстанция слабоуправляемая и потому для монархии ненужная, – Новиков очутился за решёткой.
Тюрьма, кстати, находилась тоже неподалёку, в здании присутственных мест. Там сидел Пугачёв в ожидании казни и Радищева содержали под арестом перед отправкой в Илимский острог. Прочим арестантам такие крайности не угрожали – тюрьма была временной. Попадали в неё несостоятельные должники, для которых выход на свободу открывался сразу же после уплаты задолженности. Представители торгового сословия, исповедуя принцип «от сумы да от тюрьмы не зарекайся», частенько отправляли сидельцам передачи – кто одежду, кто съестные припасы. Правда, и калачи бывали чёрствыми, и одёжка поношенной – но ведь дарёному коню в зубы не глядят.
Что же до Исторического музея, то он возник не то чтобы случайно, но в результате определённого стечения обстоятельств. Впрочем, в истории часто бывает, что события, на первый взгляд не взаимосвязанные, приводят к последствиям непредвиденным, но вполне закономерным.