Любители тел, стр. 15

Возможности были невелики: кому-то тот факт, что именно я нашел труп Максии Делани, мог показаться не просто случайным совпадением. Учитывая ее прошлое, она могла быть замешана в чем-то достаточно предосудительном, чтобы частное расследование было опасным для кого-то, а я был у нее на хвосте. Тюремные ищейки могли пронюхать о том, что Гарри беспокоится о сестре и что он обратился ко мне. И если Грета связана с “темной” публикой, то им, конечно, не понравится, что я рыщу кругом. Кроме того, еще остается Митч Темпл. Парень вроде него вполне мог установить что-нибудь такое, что стоило убийства, если был шанс сохранить это в тайне.

Кто-то хотел узнать, как далеко заходит моя осведомленность. Кто-то не знал, что мне известно о той нити, которая связывала трех этих людей между собой. Я поднял телефонную трубку и набрал номер Вельды. После четырех звонков мне ответили, что Вельды не было с обеда. Я попросил передать ей, чтобы она связалась со мной в любом из известных ей мест, и повесил трубку. Не было смысла пытаться отыскать отпечатки пальцев моих непрошенных гостей: профессионалы, безусловно, работали в перчатках. Насколько я мог видеть, ничего не пропало, а те данные, которые Вельда собрала для меня, должны были находиться в сейфе Лекланда — предосторожность, к которой мы прибегали постоянно.

Тишина бывает иногда до смешного звучной. Вы можете ее услышать в джунглях, когда вокруг все замерло, все чересчур тихо, и вы знаете наверняка, что среди деревьев притаился кто-то с ружьем наизготове, чтобы прихлопнуть вас. Она звенит у вас в ушах, когда в переполненной народом комнате внезапно прерывается оживленный разговор, едва вы появились в дверях, и вы чувствуете всеобщую враждебность и настороженность.

Вот такую тишину услышал я, когда вышел из бюро в коридор. И прежде чем успел бы негодующе заорать попугай или бы бросились врассыпную обезьяны при взрыве, в какие-то доли секунды я плашмя шлепнулся на пол и откатился назад к полуоткрытой двери позади меня, откуда парень в черном костюме палил в меня из своего автоматического пистолета. Но мой 45-й был у меня в руках, и тщетными оказались попытки парня взять меня на мушку, потому что, хотя его пули изрешетили плитки пола, отскакивая от стен, я уже успел просверлить три дырки в его груди.

Глава 5

Он лежал лицом вниз в проеме полуоткрытой двери. Смерть застала его столь внезапно, что не успела стереть удивленное выражение с его лица. Я распахнул дверь, кончиком пальца надавил кнопку выключателя и оглядел комнату. Ничего удивительного и интересного нет в Хаккард-Билдинг, как и в бюро, которые здесь сдаются внаем.

Комната была весьма скудно меблирована: деревянный письменный стол, пара кресел и вешалка для пальто. На всем этом лежал ровный слой пыли. Стекла в окне были тусклыми от грязи, пол был весь в пятнах и носил на себе следы многочисленных перемещений мебели, которую то вносили, то выносили. Парень, которого я подстрелил, подтащил одно из кресел к самой двери, так что ему был слышен любой звук из холла. Весьма возможно, что он перетряхнул мое бюро, ничего не нашел, после чего засел здесь, поджидая меня. Если бы дверь отворилась в другую сторону, моя спина была бы для него прекрасной мишенью, и, прежде чем я успел бы что-либо предпринять, Пату пришлось бы занести меня в свой статистический отчет о покойниках вместо записной книжки с адресами.

Я обшарил карманы убитого, нашел 62 бакса, немного мелочи, пару резиновых перчаток, которые можно купить в любой мелочной лавке, и две довольно жесткие пластмассовые пластинки, которые я сунул в свой карман.

Одежда на нем была поношенная. Его костюм был куплен в отделе готового платья не меньше года назад, как и все, что на нем было надето. Если только у полиции нет ничего на этого парня или если лаборатория не даст какие-нибудь данные, определяющие его вину, нелегко будет выяснить, кто он такой. На вид ему было лет пятьдесят, он был худощав, ростом что-то около пяти футов. Темные волосы начали редеть, но никакого намека на седину, так что предположение о возрасте могло быть и ошибочным.

Я снова всмотрелся в его лицо, запоминая резкие черты и странный цвет лица. Оно уже покрылось мертвенной бледностью, и все же ясно проступали черты, характерные для некоторых европейцев и латиноамериканцев. Одно мне было совершенно ясно: это не было покушением на мою жизнь. Эти ребята специализируются в одной узкой области и не занимаются случайной работой. В этом деле принимали участие два человека, хотя, может быть, этому красавцу дали задание выяснить, что я знаю, или удостовериться, что я ничего больше не узнал.

Но что я узнал, черт возьми? Я перешагнул через тело и вышел в коридор. Лифт все еще был на месте, и никто не появился, чтобы выяснить, почему тут стреляли. Старое здание было выстроено очень добросовестно, и стены почти полностью заглушали все звуки. Кое-что все-таки нужно было предпринять. Конечно, я мог нарваться на неприятности, но это избавило бы меня от нудных объяснений и, кроме того, это было просто хорошим выходом.

Три бюро немного дальше были заняты какими-то дельцами, которые вполне могли оставить у себя в конторе что-нибудь ценное. Я пробил дырки в стеклах всех трех дверей, потом нашарил замок каждой комнаты и проник по очереди в каждое помещение, от души надеясь, что к ним не подключена сигнализация. В каждой комнате я устроил небольшой беспорядок, который ясно указывал, что здесь кто-то побывал. Резиновые перчатки в кармане убитого парня объясняют отсутствие отпечатков пальцев. В последней комнате я нашел на столе золотые часы с браслетом, взял их и сунул в карман парня — они должны были служить доказательством того, что здесь было совершено ограбление. Потом я вернулся к себе в бюро и позвонил Пату.

К половине десятого всем уже было известно; что случилось. Подросток, торговавший газетами на углу, вспомнил, что он видел, как какой-то парень поднялся наверх, когда все уже ушли из здания. Он как раз в это время закрывал свой киоск. Двое из тех, кто арендовал соседние с моим бюро помещения, сказали, что им приходится иметь дело с наличными деньгами и что, хотя они никогда не оставляют деньги в конторе, для того, кто этого не знал, они вполне могли служить объектом нападения. Часы в кармане убитого явились окончательным утверждением этой версии.

Моя версия была такова: я увидел разбитые стекла, проверил, как дела в моем бюро, убедился, что в нем шарили, и пошел посмотреть, не прячется ли кто на этаже. Тут-то он и попытался меня ухлопать. Управляющий подтвердил, что в здании полно свободных незапертых помещений, так что вполне вероятно, услышав, как поднимается лифт, парень проскользнул в одну из комнат в надежде спрятаться там. Когда же он попытался выбраться оттуда, то увидел меня и в панике начал стрелять.

Я-то знал правду. Он пришел, имея наготове две пластинки, чтобы открыть замок. Когда ему это не удалось, поскольку у меня на дверях был особый замок, он разбил стекло. Потом с помощью этих пластинок он легко проник в пустующую комнату и стал поджидать меня там.

Пат привез меня к себе в управление, и там я сделал соответствующее заявление. Не успел я закончить, как вошел один из детективов и сказал, что личность убитого еще не установлена, но уже известно, что он пользовался кольтом 38-го калибра, лицензия на который была выдана одному ювелиру, которого ограбили два года назад, тогда же увели и кольт. Лаборатории не удалось найти меток прачечной на одежде. Единственное, чем они располагали, так это сведениями о том, что его ботинки были изготовлены и куплены в Испании и, вероятно, в то же время, когда была приобретена вся остальная одежда этого типа. Отпечатки его пальцев отправили в Вашингтон, а фотографии по телетайпу были отправлены в Интерпол на случай, если он иностранец по происхождению.

Пат взял мое заявление, прочел и кинул его на стол.

— Я почти что верю в эту историю, — сказал он. — Черт побери, почти поверил в это.